Зима-весна-лето. Московские сказки.

достал большую миску, где он рыбу разделывал, и налил зверю большую часть ухи.
Волк встал и замотал головой, мол не согласен.
– Ты смотри, много что ли? – удивился старик, – вот и мой сын всегда делил все поровну. Но честность не должна быть для всех одна, нельзя всегда делить все  поровну. Вот я уже старый, мне есть много не надо, одна тарелка супа и я сыт, а ты такой худой, вон, у тебя даже бок весь в шрамах, одни кости торчат. Так что не упрямься, ешь. И вообще, кто тебя учил? Почему со старшими споришь, разве так можно себя вести?
Поклонился ему волк, согласился. Поели они, не оставил старик ничего себе на утро, авось что-нибудь найдет, авось поймает хороший улов. Волк отошел в сторону, вырыл ямку и выплюнул туда все кости, а потом зарыл ее. Старик смотрит, не удивляется, значит так надо, зачем он будет зверя беспокоить? У самого куча примет есть, то на крючки по три раза плюнет, то сеть сушиться повесит непременно вдоль моря. Тепло от костра, пустая уха согревает желудок, все равно какая-никакая, но еда. Уснул старик, всю ночь лежал рядом с ним волк, а когда забрезжил рассвет, то бросился обратно в морскую пучину.
Утром старик снова пошел в море, море было ласковое, спокойное. Светило яркое теплое солнце. Вывел старик лодку далеко от берега, закинул сеть, хотел было закурить, а дрожит сеть, звенят колокольчики, надо вытягивать. Тянет он, тянет, а рыбы на ней! Давно не было у него такого богатого улова. Поспешил он обратно на берег, всю рыбу не выловишь, а сам он ее не утащит, дорога до деревни не близкая, зря стухнет рыба. Наложил он улов в бочку, молодых рыбёшек выпустил обратно, что  с них толку, пусть растут, большие уже жизнь повидали, так пусть теперь и другим послужат.
Привез он бочку в деревню, обрадовались все, каждому двору досталось по хорошей рыбе, будет из чего наваристый суп варить. А себе они с женой взяли поменьше, и так хватит.
– Доброго дня, – поприветствовал старика сборщик податей.
– И тебе не хворать, – ответил старик. – Чего пришел опять?
– А будто ты сам не знаешь, – ответил ему сборщик податей, был это маленький толстый человечек, а в толстых пальцах держал он счеты.
– Когда долг отдавать будешь?
– Нет у меня денег, нечем мне отдавать. Да и в долг я ни у кого не брал, некому мне отдавать.
– Как это не брал? А рыба? – сборщик стал лихорадочно считать на счетах. – Вон какой улов привез, тут на сотню монет, не иначе!
– Каких еще монет! Я же ее не продавал! – рассердился старик. – Кому я должен за нее платить? Разве что царю морскому!
– Так вот ему и должен платить, а мы кто? Мы сборщики для этого и есть, соберем с кого надо для кого надо, а потом все передадим, чтобы тебе же удобнее было, никуда ходить не надо.
– Шел бы ты отсюда, пока я тебя на этот крюк не подвесил сушиться, как рыбу, – вытолкал старик сборщика за забор.
– Ах вот ты как! – вскипел сборщик. – Ну, смотри, если через три дня не отдашь долг, то пеняй на себя!
Так и ушел сборщик ни с чем. Вышла из дома жена, повела рыбака в дом.
– Не переживай, мир не без добрых людей. Войну пережили, и эту напасть переживем, – сказала она, потом накормила его и спать уложила.
Забыл про угрозу рыбак, ходил каждый день на море и привозил по полной бочке рыбы. Когда работа есть, то и плохое забывается, нет времени об этом думать, да и что толку думать об этом, когда в кошельке мышь дыру проела от голода. Один раз приходил к нему волк, рассказал ему все старик, накормил наваристой ухой. Внимательно слушал волк, а лапы землю скребут от злости.
Пришел третий день. Поздно вечером кто-то постучался к ним в дом, стук был мягкий, будто кто-то лапой стучит. Открыла старуха дверь и обмерла, на пороге волк стоит.
– Не пугайся, – сказал ей старик. – Это наш друг, заходи, брат. Правда не вовремя ты пришел, скоро придет к нам сборщик долг требовать.
Волк вошел в дом, и только закрыл старик дверь, как обернулся зверь когда-то красивым юношей. Лицо его было исчерчено шрамами, сильные руки потемнели от пороха и гари, от него пахло дымом и войной, а глаза светились, как яркие угли в очаге.
– Сынок! – воскликнули старики и бросились к нему обнимать, а сами бояться до него дотронуться, видя, как покалечила война их сына, будто бы он ни жив ни мертв.
– Не печальтесь, отец, не плачь, мать, – сказал сын.
– Не уходи, сынок, – взмолилась мать.
– Не могу, теперь я раб царя морского, с рассветом должен я вернуться обратно в море, – ответил он. – Не беспокойтесь, помогу я вам.
Старуха мать забеспокоилась, стала собирать скудный ужин. Накормила она его всем, что было, а сама взглянуть на него боится, и сын это ее и не сын, и живой и неживой.
Ровно в полночь застучали в дверь. Открыл ее сын, а на пороге сборщик стоит вместе с чудищем невиданным, тело у него змеиное, толстое, руки жирные, все схватить хотят что-нибудь,  а голова большая, с маленькими глазками, огромным носом и толстыми губами.
– Ты кто еще такой? – взревело чудище. – Уходи, человек, пока цел!
– Как кто такой? Я царь морской, – ответил сын.
– Да какой же ты царь? – удивилось чудище, – я знаю царя морского, я от него  пришел. На тебе нет ни чешуи, ни короны.
– А вместо хвоста у тебя две ноги, – добавил сборщик.
– А что хвост? – удивился сын. – С хвостом дальше берега не уйдешь. А корона моя на небе, я ее когда из моря вышел, на небо положил.
Показал он на звезды, ярко горевшие на небе и вправду напоминавшие корону.
– Да как же ты такой маленький, а до неба смог дотянуться? – взревело чудище.
– А зачем тянуться? Я леску с крючком в небо закинул, подтянул его к себе, да и корону спрятал.
– А где же твоя золотая чешуя? – вскричал сборщик.
– А зачем она мне здесь? В море я царь, а на земле свои законы. Незачем беду на себя золотым блеском кликать, разбросал я ее по песку, сразу и не заметишь. Можешь сходить, посмотреть, весь берег блестит в лунном свете.
– А где же твоя свита, сотни острозубых акул? – взревело чудище.
– А ты обернись назад, вот она вся стоит позади, – ответил сын, показав им на двор.
Обернулось чудище, а во дворе видимо невидимо волков, пасти открыты, острые зубы таки блестят в серебряном свете, будто крови жаждут. Испугалось чудище, надулось от страха, да как лопнет и сквозь землю провалилось, а за ним и сборщик податей
Тут запели петухи, волки исчезли, стал светлеть вдали горизонт.
– Пора мне, – сказал сын. – Должен я вернуться в море.
– Но, как мы тебя еще сможем увидеть? – забеспокоились старик со старухой.
– Делайте добро, как и делали всегда, не прося ничего за него, оно к вам потом само приплывет в свое время. Ты меня сам учил этому, отец, а в море это главный закон.
Вышел он за дверь и исчез. Больше в деревню не сувался ни один сборщик податей. Старик все также ловил рыбу, а старуха ждала его дома. Но иногда свет в их доме не гас до утра, а если в яркую лунную ночь, когда луна еще молодая придти на берег, то вы увидите старика у костра и волка. Сидят они возле котелка, молчат, словно разговаривают, только не подходите близко и не пытайтесь прислушаться, ветер сам принесет их неспешный мудрый разговор…
– Ты так рассказываешь, будто сама это видела, – сказал пастух, когда лисичка закончила рассказ.
– Видеть не видела, но мать моя знала этого старика, – ответила лисичка.
– А завтра ты пойдешь на рынок, но иди сразу себе новое платье искать, если хочешь, чтобы помогли тебе, помоги сначала другим.
– Да что-то я расхотел идти свататься, – сказал пастух. – Разве может быть человек прекраснее, чем ты?
– А кто сказал тебе,  что я человек? – засмеялась лисичка. Она подула на очаг, тот потух, и дом погрузился во тьму. Лисичка исчезла, лишь тихонько скрипнула дверь.»

– Какая грустная сказка, – сказала дочь, она сидела все это время не шелохнувшись, подперев голову маленькими кулачками. – А почему люди воюют друг с другом?
– Опять напугал ребенка, – сказала жена, ставя на стол еду. – Заканчивайте разговоры, давайте есть.
– Пап, почему?
– Не знаю, я этого не могу понять. Наверное, потому, что не могут иначе. Всегда кто-то гибнет, а кто-то богатеет на этом, такой закон. Каждая война не похожа на другую, но в каждой можно найти желание царей обогатиться за счет других.
– А мы не будем воевать? – с испугом спросила дочь.
– Нет, не будем, – ответил я.
– А разве никто не хочет забрать себе все деньги? – удивилась дочь.
– Конечно, хочет, но сейчас для этого не обязательно воевать, – ответил я.
– Для этого есть кредиты, – ответила мама.
– А что это? – забеспокоилась дочь.
– Это чудище из сказки, – ответила мама. – Давай ешь, а то задаешь слишком много вопросов, а уже спать пора.
– А главное чудище зовется ипотекой, – шепотом добавил я, на что жена подавилась от смеха.
– А ты его видел? – шепотом спросила дочь.
– Я его каждый месяц вижу, – ответил я.

* * * * * * * *

Как это и бывает, во второй половине мая плотно зарядили дожди, так что и носа из дома не высунешь, можно сбегать в магазин, а про долгие прогулки и говорить нечего. Дождь лил целый день накануне и притих лишь к утру. Но, как только мы вышли на воскресную разминку и подошли к снарядам, дождь, словно ждал именно нас, начался с новой силой, подгоняя бегущих домой хлесткими струями по спине.
– Вот и позанимались, – засмеялся я, когда мы все втроем вбежали в подъезд.
– Папа, я вся мокрая, вся-вся! – воскликнула Аня, пытаясь отжать одежду прямо на себе.
– Ничего страшного, сейчас переоденемся, – ответил я.
Пока мы шли до лифта, жена укоризненно смотрела на меня, я же предложил, пока дождя нет, сбегать на зарядку, а дочь, ничуть не расстроившись, хлюпала мокрыми кроссовками по полу, озвучивая каждый свой шаг.
– Хлюп-хлюп, – повторяла она, – я водяной человечек! Пап, а ты знаешь сказку про водяного человечка?
– Что-то не припомню. А тебе уже надоела та, про три сережки?
– Нет, ты же ее не дорассказал.
– А где я остановился?
– Не надо. Ты все помнишь. Почему ты меня спрашиваешь? – возмутилась дочь. Мы вошли в лифт, Аня дотянулась до кнопки и с усилием нажала ее.
– Я-то помню, а вот помнишь ли ты, вот вопрос.
– Я тоже помню, у меня хорошая память, как у мамы!
– Ха-ха-ха, – засмеялась жена. – Как бы не пришлось сказку заново рассказывать.
– Мам, а ты разве не помнишь? – удивилась дочь.
– Я особо не слушала, – пожала плечами жена. – Я же ужин готовила.
– Все ты слушала, – сказал я.
– Ну хорошо, слушала, – согласилась жена. – Вы остановились на сказке про старика и море.
– Да. Там пастух в гости зашел, ну, переночевать к продавцу молока, – затараторила дочь, стараясь быстрее всех показать, что она помнит. – А сказку лисичка рассказывала, папа про нее в начале рассказывал.
– Все верно, молодец, – похвалил я дочь. – Иди пока в ванную, мама тебя переоденет.
– Я сама могу! – гордо воскликнула дочь.
– Конечно, сама и будешь переодеваться, – ответила ей мама. – Я тебе сухие вещи принесу, хорошо?
– Ага, – дочка побежала в ванную комнату, на ходу неуклюже пытаясь стянуть с себя мокрую толстовку.
Мы сидели на кухне и пили чай. Неудавшаяся зарядка развеселила нас и, несмотря на дождь, настроение у всех было замечательное. Жена приготовила сырники, и Аня, наевшаяся до отвала, смотрела на нас взглядом сытого довольного кота, еще не хотевшего спать, но и не желавшего делать особо сильных телодвижений.
– Раз уж мы не пойдем сегодня гулять, – начал я, для