подслушивая наши разговоры.
Я знал, что существо в кустах, если мой друг не обознался и оно не вымысел, не даст себя обнаружить, но надеялся найти признаки его пребывания: потревоженные ветки, помятую траву.
- Вот и увидим, насколько безгранично их любопытство, - пошутил я. – Было бы неплохо кого-нибудь там застать. Представляешь, в каком он или она будет смятении?
Такая возможность насмешила весёлого Генриха, и он обошёл кусты, чтобы не дать человеку сбежать. Я же полагал, что существо, которое следило за нами, имело облик не человека, а какого-нибудь животного. Если оно давно следует за нами, то ему могли не понравиться разговоры про поляну с жертвенным камнем. Хорошо ещё, что мой друг, забывший, где она находится, признался в этом достаточно громко. И в целом его болтовня на мистические темы ясно показывает, что он ни во что такое не верит, и должна успокоить барона. Мне бы очень не хотелось, чтобы он посчитал племянника опасным для себя.
Как я и ожидал, в кустах никого не было, признаков недавнего присутствия там кого-либо я тоже не обнаружил. Может, Генрих ошибся, а может, подчинённое барону существо не оставило следов.
- Удовлетворён? – насмешливо спросил мой друг. – Застиг кого-нибудь за предосудительным занятием? А я из-за тебя так и представлял, что вытащу из кустов какую-нибудь бабу с огромными ушами. Но раз такого подарка мы не получили, то пойдём домой. Мы гуляем уже очень долго, а времени я не знаю. Как бы нам не опоздать к обеду.
Лично мне казалось, что до обеда ещё далеко, но меня начали покидать приятная лёгкость и ощущение бодрости и какой-то приподнятости, поэтому я не стал возражать. Зачем себя утомлять понапрасну? Ночью я вновь буду на страже, и мне понадобятся силы.
Мы благополучно дошли до замка. Поднявшись на площадку лестницы, я против воли взглянул на саркофаг. Разумеется, его вид не наводил на мысль, что им недавно пользовались. Раз барон с любезностью разрешил его осматривать хоть днём хоть ночью, то теперь этот искусно расписанный ящик не может представлять для меня интереса. Марта запретила брату водить меня в подвал, значит, именно там я смогу найти что-то полезное.
Сейчас, при ярком свете, я был значительно храбрее, чем в темноте, поэтому твёрдо решил туда наведаться и при этом тщательно следить за направлением поисков, чтобы не заплутаться. Там в любое время суток царил мрак, но всё же пойти туда лучше было днём, потому что я не знал, как ночью повело бы себя существо, чей стон я слышал. Но как мне осуществить своё намерение? Сказать Генриху после обеда, что мне нужно поспать? Он поверит, ведь прошлая ночь была тяжёлой. Лишь бы мне в своих блужданиях не наткнуться на кого-нибудь из обитателей замка, а также суметь вовремя вернуться.
- Будем отдыхать? – спросил Генрих.
При моём нынешнем изнурительном образе жизни это было нелишним.
- Я не против.
- Каждый у себя, или мне побыть с тобой? – заботливо спросил мой друг. – Может, тебе не следует оставаться одному?
- Я не ребёнок, Генрих.
- Сейчас я готов с этим согласиться. Не с тем, что ты не ребёнок, потому что это очевидно, а с тем, что днём в твоей комнате тебя не будут терзать стоны кошек. До обеда, оказывается, ещё около двух часов. Выдержишь, или мне что-нибудь раздобыть для перекуса? Не хочется беспокоить этим Марту. Из-за твоих поисков острых впечатлений её терзали ночные кошмары. Надеюсь, что она не занимается шитьём или другим делом, а отдыхает.
- Мне ничего не надо, - отказался я, подумав, что не прочь выпить чаю и съесть что-нибудь необременительное для желудка.
- Вот и хорошо, - одобрил моё решение Генрих. – Я тоже потерплю.
Мы разошлись по своим комнатам. Сначала я не заметил ничего необычного, но потом мной начало овладевать беспокойство. Вроде, ничего не изменилось, но во мне крепло подозрение, что в моё отсутствие кто-то здесь побывал, причём не для того, чтобы сделать уборку, а чтобы что-то искать.
Кровать я застилал сам из желания причинять хозяевам как можно меньше хлопот, но сейчас она заправлена слишком тщательно, что выдавало более умелые руки. Конечно, это ещё не доказательство чьего-то злого умысла. Возможно, Фриц или Марта исправили огрехи, которые я допустил, когда приходили сюда для уборки. Это наблюдение было лишь первым, что насторожило меня и подтолкнуло к тщательному осмотру. Кое-какие лежавшие на открытых местах вещи были чуть сдвинуты или перевёрнуты. Обычно человек не помнит, в каком положении оставил предметы, которыми пользовался, но подсознательно чувствует, если их без него передвигали. Я тоже это чувствовал, хоть и не смог бы сказать, что изменилось в их расположении.
Я открыл шкаф и оглядел содержимое. Вроде, всё было на месте, и я уже закрыл его, но вновь рывком распахнул. Оказывается, и здесь подсознание меня не обмануло, потому что я увидел монету, выпавшую из кармана куртки. Но я не мог её уронить, потому что не дотрагивался до куртки со времени прихода в замок, а монета лежала слишком на виду, чтобы я до сих пор её не замечал. Я был уверен, что охотились не за моими деньгами, и был прав: в кармане остались деньги. Я не знал точно, сколько их было, но вор не оставил бы разоблачающую его монету на виду. Искали что-то другое.
Я закрыл шкаф и заглянул в дорожный мешок. Он не был переворошен, а наоборот, в нём оказался больший порядок, чем прежде. Наверное, в нём рылся кто-то очень аккуратный и, как ни старался создать видимость небрежности, не смог достичь требуемого.
Осмотрев все вещи самым тщательным образом, я начал припоминать, что я взял с собой из Англии, что купил в дороге. О расчёске, зубной щётке и подобных мелочах можно было не думать, не они интересовали посетителя. Тогда что? Учебник немецкого языка не исчез, но, после того как я его перелистал, стало ясно, что его раскрывали. Закладки, отмечавшие страницы, к которым чаще всего приходилось возвращаться, не все были на своём месте. Никто, кроме меня, не смог бы догадаться, куда надо положить выпавшую закладку, и две из них доказывали это. Итак, книгу открывали. Для чего? Думали, что под невинной обложкой скрывается опасное содержание, или проверяли, не спрятан ли между страницами листок бумаги с интересными записями или какой-то тонкий или очень маленький предмет? В одну из ночей мою постель переворошили, а возможно, поиски велись и после, но незаметно и урывками. Я решил, что неизвестный, воспользовавшись нашим долгим отсутствием, основательно потрудился. Нашёл он то, что искал? Если нет, то этот предмет мог бы поискать я, ведь, возможно, он окажется очень важен в моей борьбе с бароном. Знать бы только, на что он похож и находится ли в моей комнате. Его могли обронить где угодно.
Я чувствовал сильную усталость и лёг на кровать, продолжая думать о поисках и представляя, как барон, Фриц или кто-то третий, а то и все сразу рыщут по всем помещениям, когда этому нет свидетелей. В утомлённом мозгу возникла последняя ясная мысль, что таинственный предмет мог быть оставлен в этой самой комнате, когда не предполагалось, что в ней может поселиться гость, а я случайно его куда-нибудь сбросил, или это сделала Марта, когда готовилась к нашему с Генрихом приезду.
На этом мозг остановил свою работу и погрузился в спячку с бредовыми идеями вместо сновидений. Пробыв в таком бездействии, он встрепенулся, заставив меня вздрогнуть, и надоумил меня совершить то, что я уже однажды сделал, но что мне следовало делать ежедневно. Не хочу умалять достоинств моего мозга, но всё же подозреваю, что его самого надоумили раскричавшиеся поблизости вороны, предварительно разбудив.
Я встал, борясь со странной истомой, подошёл к окну, припомнил в подробностях заклинание и проговорил его, нарисовав при этом карандашом на подоконнике маленький магический знак, призванный защитить жилище от проникновения в него злых сил. Я специально сделал его маленьким, чтобы он не привлёк к себе внимание. Каким-то образом это занятие, а может, ощущение карандаша в руке напомнило мне, что я не вёл записей, как полагалось бы писателю, ведь у меня не оставалось на это времени, и такое упущение оказалось благом. Барон и без того понимает, что я подозреваю о его чёрных деяниях, а если бы он из моего дневника выяснил, как много мне удалось обнаружить, вряд ли он играл бы со мной, как кошка с мышкой, а поспешил бы от меня избавиться.
Я перешёл к двери и выбрал местечко для второго знака. Таким образом я прегражу нежити вход в комнату или хотя бы части нежити, ведь кое-кто, как мне было хорошо известно, был способен проникать сквозь стены или просачиваться в виде тумана в крохотные щёлочки.
Я едва успел произнести последнее слово и провести последнюю линию, как услышал шаги.
- Джон, не спишь? – раздался голос моего друга.
Я хотел встать, но сделал это лишь с нескольких попыток, такая меня охватила слабость. На подгибающихся ногах я подошёл к кровати и сел на неё.
- Заходи, Генрих, - пригласил я.
- Может, моя судьба – стать не юристом, а писателем? – задал он неожиданный вопрос.
- Это было бы прекрасно, но почему ты пришёл к такому выводу?
- Мне тоже начинает мерещиться всякая чертовщина.
- Что именно? – жадно спросил я.
- Подхожу я к твоей двери…
Он оглянулся на неё, даже обвёл внимательным взглядом, причём я испугался, как бы он не заметил магический знак. Но его интересовала сама дверь, а не пол перед ней, и, не увидев ничего необычного, он продолжал:
- Стучать пока не стал, а лишь позвал тебя.
- Я слышал и ответил.
- Но ты же не ответил сразу, а сначала очухался от сна, а пока ты приходил в себя, мне послышались какие-то звуки возле самой двери. Не то громкий шёпот или шорох, не то что-то или, скорее, кого-то передвигали. Я почти успел перепугаться, но ты мне ответил. Я вошёл. И что я вижу? Ты сидишь на постели, а в комнате нет ни единой кошки, на которую можно было бы сослаться. Ведь не ты передвигал самого себя по полу?
Разумеется, его догадка была верна, но мне не хотелось признаваться в своём занятии, и я решил воспользоваться случаем и заставить его расстаться с убеждением, что в замке нет никаких тайн.
- Если бы я ползал по полу или ходил по нему на четвереньках, ты бы не сомневался, что это не кошка.
- Пожалуй, ты будешь потяжелее, – согласился он и легкомысленно отмахнулся от проблемы. - Значит, мне всего лишь показалось спросонок. Я ведь тоже спал. – Он сладко потянулся. – Я бы проспал и дольше, но меня разбудила Марта, предупредила об обеде и велела звать тебя. Мы обменялись всего-то парой слов, но я успел выяснить, что она тобой восхищается. А я предупреждал тебя, что так и будет. Ты в её глазах храбрейший из смертных. Только прошу тебя, Джон, не стремиться оправдывать такое мнение и не предпринимать очередные безрассудства. Но если тебе станет совсем невтерпёж, то скажи мне, и я, так и быть, переборю свой страх и составлю тебе компанию. В одиночку – ни шагу!.. Что-то ты бледноват, Джон. Тебе нездоровится?
- Я в полном порядке, - возразил я, но, боюсь, мои вялые движения опровергали слова.
- Ничего, когда выпьешь свой любимый чай, тебе станет лучше.
Я тоже на это надеялся.
- Генрих, в этой комнате до меня кто-нибудь жил? – спросил я.
- Кто мог в ней жить? - пожал тот плечами. – Здесь гостей не водится. Разве что мумия, сбежавшая из подвала? Или… - Его
