КАТЕГОРИЧНОСТЬ ВМЕСТО КОМПЕТЕНТНОСТИ

КАТЕГОРИЧНОСТЬ ВМЕСТО КОМПЕТЕНТНОСТИ

(1812 год на бумаге и в эфире)

На общем достойном научном уровне историографических текстов, публикуемых журналом «Дилетант» и  радиостанций «Эхо Москвы» за последние 7 лет,  странным образом резко выделяются посвящённые войне 1812 года тексты Е.Бунтмана  (2012)  Н.Зозулиной (2013)  и беседы с историком М.Кузахметовым (2019).  Свои претензии к текстам Н.Зозулиной и Е.Бунтмана я уже высказал в статье «Неинтересная война».
*
Е.В.Тарле писал  в 1938 году («Нашествие Наполеона на Россию в 1812 году». М., Воениздат, 1992, с. 3) о том времени: «исчерпывающая характеристика»  его «очень трудна;  столько разнообразнейших явлений  одновременно осаждают память историка. И о мотивах Наполеона: «заставить Россию подчиниться интересам» Франции  «и создать против России вечную угрозу в виде всецело зависимой от французов Польши, присоединив к ней Литву и Белоруссию … а если дело пойдёт совсем гладко, то добраться до Индии, взяв с собой уже и русскую армию в качестве вспомогательного  войска». В приказе, зачитанном войскам ночью накануне вторжения,  Наполеон так и называл войну «Второй польской». Добавлял, что следует наказать Россию за её 50-летнее вмешательство в европейские дела (ровно 50 лет прошло с воцарения Екатерины II).Об «индийском проекте» 1812 года можно прочитать в моих статьях «Неинтересная война» и «Улыбнулась Наполеону Индия».
            Названные выше современные авторы(2012, 2013 и 2019)  явно не имеют никакого представления ни о сложности темы, ни о замыслах Наполеона  (уж про Индию - особенно).  Разве лишь об одной «экономической блокаде» что-нибудь слышали. А те, кого Н.Зозуина и М. Кузахметов так лихо берутся разоблачать, должны были всё это учитывать.
Е.Бунтман («Дилетант», 2012, №№ 6 — 12) в сущности ограничился несколькими неудачными (кроме Тарутинского марша-манёвра)  попытками вникнуть в суть происходившего, а у Н.Зозулиной и М.Кузахметова позиция боевая, наступательная, какая-то воинствующая неосведомлённость, скороспелые открытия и разоблачения на базе  где-то заблудившегося, в чём-то запутавшегося понимания.
*
В свои первые два года революция во Франции воспринималась в России как нечто далёкое, немедленно и вплотную России не касавшееся.  Но польская конституция «3 мая 1791 года» в корне изменила  ситуацию. Революция явилась на самом пороге империи. Последовал третий, окончательный раздел Польши. Павел, воцарившись, многое решительно менял. Но в противостоянии французской революции продолжал в первые 2 года царствования политику матери (хотя основные надежды возлагал на усиление Мальтийского ордена).  Первый консул Бонапарт своим «18 брюмера» (9 ноября 1799 года)  в сущности взорвал вторую коалицию. Революционные лозунги больше не тревожили европейцев в прежней мере. А опыт взаимодействия с «союзниками по коалиции» накопился у Павла  отвратительный.  Воюешь с революцией, а на деле оказывается, что воюешь с Францией на пользу Англии, с Польшей … Павел отозвал послов из Лондона и Вены, распорядился о возвращении корпуса Суворова в Россию и с пониманием отнёсся к предложению первого консула  о переводе отношений двух государств в конструктивное русло.
                    Очень любопытно, что именно на это время приходится дальнейшее, очень заметное сближение Павла с Кутузовым.  Если моё предположение («Неинтересная война») верно, и письмо Бонапарта о совместном походе в Индию действительно передал Спренгпортену Людовик Бонапарт в Берлине на рубеже сентября — лктября 1800 года, то назначение Кутузова 24 ноября 1800 года  начальником Украинской, Брестской и Днестровской инспекций (что-то вроде главнокомандующего всеми войсками на западе)  приобретает особый смысл,  Тогда получатся, что именно он  должен был подготовиться к своевременному формированию российской части совместного с французами корпуса для похода  в Индию.  Предусматривалось, видимо, и совместное с Бонапартом давление на Австрию (он — с  запада, Кутузов — с востока), чтобы она пропустила  Бонапарта с войском по Дунаю. За 2 дня до своей гибели 9 марта  Павел подписал приказ о  формировании российского 35 — тысячного корпус- а для этого похода.
Александр, воцарившись, конечно, многое поломал сразу: повернул назад из Иргизских степей на Дон казачье войско и т. д. Переговоры посла в Париже Колычева сталкивал в то русло, в котором они находились до лета 1800 года, до павловской «оттепели». Но в июне 1801 года, Когда он  наконец  решился отстранить Палена от власти и прогнал его из Петербурга, то  назначил военным и гражданским губернатором столицы именно Кутузова:  как бы демонстративно устранялся от заговорщиков-цареубийц.  Но этот манёвр не был продолжительным: через год Кутузов был отправлен на отдых в свои имения. А сам Кутузов этот свой настрой — ни шага в пользу Англии, если это не приносит ощутимой выгоды самой России — сохранил до конца жизни. И войну 1805 года не считал нужной, и в 1812 году решительно отбивался от торопившего его Вильсона, особенно — перед Березиной.  «У него  были сильные внутренние сомнения, так ли уж хорош для высших интересов России будет полный разгром Наполеона: «Я ни в коей мере не уверен, что полное уничтожение императора Наполеона и его армии будет таким уж благоденствием для всего мира: первенство достанется не России и не какой-нибудь континентальной державе, но только той, что уже и так является царицей морей, чьё владычество тогда станет невыносимым»» (Д.Чандлер. Военные походы Наполеона        с. 510). Он уже тогда как бы прозревал тот, направленный против России  союз, который через 2 года быстренько сварганили Талейран, Меттерних и Кэстльри и реализации которого помешали лишь «100 дней» Наполеона. Кто из многочисленных хулителей Кутузова, хоть тогдашних, хоть нынешних, свежеиспечённых могли (могут) мечтать о том, чтобы подняться на такую высоту государственного мышления, такой Трезвости суждений об истинном благе страны?  По той же причине он был решительным противником заграничных походов 1 1813 года и далее.
*
Готовясь к войне с Россией,  Наполеон, до самого своего отъезда в армию в мае 1812 года твёрдо рассчитывал, что Турция и Швеция одновременно с ним нападут на Россию: Турция, чтобы вернуть себе Крым, Швеция — Финляндию. Со Швецией всё уладил Александр лично. А Кутузов, приняв от заболевшего командование Дунайской армией, сначала одержал сокрушительную победу над турками, численно превосходившими вдвое(об этом — позже),  а затем в результате длительных переговоров, за месяц до вторжения Наполеона в Россию склонил их к подписанию вполне приемлемого для России Бухарестского мира. Наполеон, узнав об этом, был в бешенстве! Даже если бы Кутузов за всю свою остальную жизнь  не сделал для России ничего важного, кроме этого мира, и то, за один Бухарестский мир ему следовало бы поставить памятник у Казанского собора. Без этого мира дела  во второй половине 1812 года вполне могли сложиться гораздо поганее.


БОРОДИНО

Две передачи «Эха Москвы» (20 апреля и 11 мая с.г.)  в программе «Всё так плюс» посвящены итогам Бородинского сражения, совещанию в Филях и действиям армии Кутузова посредственно после сдачи Москвы.
Начну с подробностей, которые понадобятся в дальнейшем
М. Кузахметов (далее М.К.):  Кутузов «находился на правом фланге, хорошо защищённом рекой Калача».  «Защитники Кутузова» : « Он должен был защищать Новую Смоленскую дорогу».
Мне кажется, что уместнее строго пользоваться той топонимикой, которой оперировали сами участники событий, причём — только русскими источниками, а это — помощник генерал-квартирмейстера полковник Ф.К.Толь и и полковник же (позже — генерал-майор) Д.Бутурлин, опиравшийся на документы толя, а также и материалы французского генштаба..
Реку, которую упоминает М.К., они называли Колоча, а дорогу — просто»Смоленской без дополнительных эпитетов. К сожалению, в печати, и сегодняшней, и  старой, можно встретить  много искажений в этой части. В статье «Бородинское сражение»  А.А.Васильев и его соавторы  (Отечественная война 1812 года. Освободительные  походы 1813, 1814 гг.  <далее — энциклопедия>  т. 1, М. 2012) пишут: «войска отходили от Колоцкого монастыря по Новой Смоленской дороге Великая армия продвигалась в трёх колоннах: главные силы по Новой  Смоленской дороге … армейский корпус Э.Богарне севернее её … польский армейский корпус - по Старой Смоленской дороге».
Путает дело ещё одна дорога - «Большая» Толь, Бутурлин и Сегюр упоминают её в основном при описании приближения французов к селу Бородину и позиции французов перед сражением. Ясно, что это — ответвление от Смоленской дороги к монастырю. Видимо, за ней ухаживали старательнее, чем за самой Смоленской дорогой («большая» это не только о размере, но и о качестве: («большой мастер», «большой враль»).  Благочестивый консерватор Бутурлин пишет «Большую» с заглавной, а прогрессивный Толь — со строчной (простонародное «большак» уже настойчиво входит на территорию литературного языка.  Так вот:  от Колоцкого монастыря основные силы французов шли по Большой дороге, Богарне — по просёлкам, левее, мимо деревни Большие сады (конечно — монастырские),  а Понятовский по Смоленской дороге, Старая Смоленская дорога проходит верстах в двух южнее Бородина.
Колоча с её обрывистыми берегами защищал не только правый фланг (не только Кутузова), но и центр, и частично — левый фланг (Багратиона). Почему Кутузов находился на правом фланге, хотя командовал не только им, но и всем ходом сражения? Все трое: и Багратион, и Барклай, и Кутузов — генералы от инфантерии.  Подчинение равному по чину — всегда не совсем приятно.  Конечно, Барклай понимал, что его заменили Кутузовым в значительной мере из-за фамилии, но удар для него был чрезвычайно болезненным.  Кутузов, сколько мог сгладил эту проблему — доверил Барклаю защищать центр, и, конечно никак не мог торчать там же, травмируя Барклая.
В обоих штабах: и у Наполеона, и у Кутузова, обсуждали перед сражением и проблему левого фланга русских.  Наполеону настойчиво предлагали разгромить противника малой кровью — обрушить левый фланг Кутузова и окружив, вынудить к сдаче. Но Наполеон опасался, что Кутузов, увидев такое развитие событий, отступит, то есть русские очередной раз (в четвёртый раз: считая Вильно, Витебск и Смоленск), избегут решительного сражения. Но и Кутузов предупреждал об этом своих генералов: если возникнет угроза окружения, придётся отступить к Можайску.  Скорее всего, он хотел именно этого: долгожданное сражение состоялось бы, но обошлось малыми потерями — пришлось отступить под угрозой окружения и полного разгрома.  Получается, что Наполеон заметил эту скифскую хитрость и навязал Кутузову кровавую бойню.
*
М.К. «У Кутузова не было никакого четкого внятного плана». «Считал бессмысленным что-то кому-то объяснять». «Барклай на свой страх и риск отправлял подкрепления». «Кутузов всё время оставался пассивным … наблюдателем». И ещё много  подобного…
В журнале Толя чётко зафиксировано, какие действия совершались по очередному приказанию Кутузова, а какие решения Багратион, Барклай, да и отрезанный ото всех Тучков  на Старой Смоленской