Гладьте всю, где-нибудь да попадете.
Я нерешительно провел двумя руками по ноге вверх, тактильно, на ощупь, под одеялом, чувствуя, что забрался куда выше колена.
- До сюда нормально?
- Блин, да гладьте всю то ногу снизу доверху! Вы меня спасать думаете, или нет?
- Хорошо, хорошо. – Попытался успокоить женщину, не давая развиться истерике. Руки пошли еще выше, пока совсем не уперлись в препятствие.
- М-угу, - послышался удовлетворенный одобрительный звук, и тело под одеялом чуть колыхнулось. Я повел руки опять вниз по ноге, стараясь через них передать всю свою силу воли и желание исцелить.
- Ну вы что там, спите что ли? Гладьте в нормальном темпе. Помереть ведь можно!
Я стал снова совершать подъемное движение рук, замедляясь, чтобы снова не дойти до препятствия.
- Ну еще, еще, еще, - стала Виктория направлять мои действия, вынуждая опять невольно коснуться того самого препятствия.
- Во-от! – С одобрением проговорила она и пошевелилась талией так, чтобы еще раз коснуться тем же моей руки. Эти прикосновения к женскому телу, а возможно еще и бокал вина, словно горсть пороха, подкинутая в топку, дала взрывную реакцию организма, в виде волны сильного жара, мигом прокатившейся по всему телу.
- Еще. – Прошептала Виктория. Я опять опустил вниз руки и повел их по ноге кверху. Даже под одеялом было видно, что чем выше поднимаются руки, тем больше напрягается ее тело. Помня, что вести надо до самого конца, я на этот раз уже без дополнительных указаний так и сделал, еще даже немного, как бы невзначай, погладив и само препятствие. Снова послышался стон облегчения, или, как показалось, удовольствия, и тело в талии даже приподнялось, как бы само подставляя себя для моих рук, и ноги ниже коленей приподнялись, а затем опять упали, своим движением показав правильность проводимой терапии. Я опять опустился вниз, собираясь начать массировать ногу кверху.
- Так и будем гладить одну только ногу? – Спросила возмущенно Виктория.
- А! – Как бы сообразил я, и перенес руки на вторую ногу, снова собираясь двигать их кверху.
- Блин! – Послышался возмущенный стон Виктории.
- Что-то не так? – Замер я.
- Да все так! Гладьте, не останавливаясь! – Почти прорычала она, явно давая понять, что я чего-то определенно недопонимаю. Доведя руки, по второй ноге до самого верха, я опять коснулся препятствия, а потом, на свой страх и риск еще и провел по нему.
- М-м! – Послышался явный стон удовольствия и тело в этом месте опять шевельнулось, приподнимаясь под одеялом, как бы прося прикоснуться там еще раз.
- Что-то не так? – Переспросил я.
- Вы будете стараться, или нет? – Прорычала недовольно Виктория, - что вы все делаете тяп-ляп? Давайте гладьте все полностью и как следует! Стараться надо, вы понимаете или нет? Все гладьте хорошо, ничего не пропуская!
- Да, да. – Снова опустил я руки, начиная движение руками с самого низа ноги.
- Бли-ин! – Возмущенно ткнулась лицом в подушку женщина. Я, потрясенный, что стараюсь изо всех сил, но мной недовольны, дал первые капли пота, которые образовались где-то на макушке головы, и прочертив короткую дорожку по лбу, упали на одеяло, под которым были ноги Виктории. Когда мои руки дошли до верха, и я снова их перевел вниз, Виктория вдруг сказала.
- Все, стоп!
- Прошло? – Переспросил я.
- Нет, теперь в спину перешло. Гладьте спину!
Я охотно попытался на ощупь под одеялом определить эту самую спину.
- Что вы делаете?
- Ищу спину. Так ведь не видать.
- Одеяло откиньте.
- Как?
- Одеяло с меня откиньте!
- Так холодно ведь?
- Теперь жарко!
Я чуть приоткрыл краешек одеяла.
- Да совсем-то можно откинуть? Что за такой нерешительный! Ей Богу, лекарь из вас, конечно, еще тот!
Я торопливо махнул одеялом так, чтобы оно отлетело вбок, совсем открывая тело пациентки.
- Гладьте!
- Да, глажу, глажу. – Стал я успокаивать ее, мягко прикасаясь одними подушечками пальцев по спине.
- Детский сад какой-то!
- Что?
- Застежку на спине расстегните. А то пол спины пропускаете.
- Застежку?
- На спине застежку! Там что, еще и пуговицы вы видите?
- Нет, только застежка.
- Вот ее и расстегнуть надо!
Я осторожненько подцепил пальцами застежку лифчика, чтобы в моих движениях нельзя было предположить или рассмотреть даже тени сексуальных фантазий. Хотя чувствовал, что без них уже не получается. И начинал за это корить себя, потому что женщине плохо, а я на этом как бы пытаюсь хоть и чисто визуально, но сыграть, в пользу удовлетворения своей разыгрывающейся плохо управляемой похоти. Я мысленно убеждал себя, что просто помогаю человеку. Ей было плохо, а я, в силу своих знаний и умений, старательно исполняю роль доброго доктора Айболита. Но не имея в области медицины даже зачаточных знаний, похоже делал все из рук вон плохо. И я бы сейчас с невероятным облегчением и удовольствием конечно же передал бы дело спасения Виктории в руки куда более компетентных в этом вопросе специалистов. Но никого здесь, кроме меня, не было. А потому, уже просто обливаясь ручьями пота, я старался и старался, чтобы хоть как-то облегчить состояние женщины. Пусть даже через ее ругань и непрозрачные намеки, на несоответствие моего возраста и абсолютно отсутствующие у меня лекарские навыки, но я искренне пытался всеми силами помочь. А застежка имела какую-то странную конструкцию замка, который ни при каких нажатиях, сгибах, перегибах, перекосах, открываться вовсе не собирался, определенно и явно потворствуя, предчувствуемому мной, новому потоку негативных намеков и прямых отрицательных сравнений, которые вот-вот снова проливным дождем должны были обрушиться или пролиться на мою голову. Мне даже подумалось, что он вообще не имеет функции разъединения, а вся эта женская конструкция, возможно, просто одевается через голову, или еще как-то.
- Ну чего?
- Здесь не расстегивается.
- Ой, да! – Послышался возмущенный вздох. Руки ее каким-то невероятным образом загнулись назад, будто это происходило перед собой, а не за спиной, коснулись застежки, и она, к величайшему моему изумлению, без вообще каких-либо усилий, взяла и расстегнулась, разделившись надвое.
- Вот ведь, блин! – Подумал я, так и не уловив тот поворот или сгиб, при котором этот неподатливый объект женского гардероба разъединяется. Поэтому-то и столько негатива в мою сторону, потому что простейшие операции мелкой двигательной моторики не даются в абсолютном понимании, что уж тогда говорить об интеллекте. Если бы мне дали сейчас еще один шанс, повторить процесс расстегивания лифчика, когда уже точно знаешь, и даже сам видел, что он явно и натурально имеет узел расстегивания, то я бы и опять с этим действием сел бы в галошу, или, как говорят американцы, взялся за не свою чашку. Да и откуда у меня могли быть подобные навыки? Я что, целыми днями только и делаю, что занимаюсь расстегиванием и застегиванием чужих бюстгальтеров? А тем временем, лямки распались по сторонам. Виктория вытянула свои руки над головой, положив их расслабленно и мирно лежать на кровать.
- Гладьте! – Снова приказала она. Я тут же старательно взялся за дело, пытаясь делом искупить вину за неумелые операции с застежкой, разглаживая и так, и этак и без того идеально гладкую, шелковистую кожу спины, отмечая для себя, что уже перешел в полное и беспрекословное подчинение командам Виктории. Но лечение, есть лечение, желание больного, есть желание больного. Есть пословица: «Старую собаку новым трюкам не обучишь», но я-то ведь еще не старая собака, а совсем даже ничего, надо только поднапрячься, только постараться, и все освоится, недостающие навыки придут, пусть не через учебники, так хоть методом научного тыка. Тем более, что на будущее это всегда пригодится.
- Нет, не так!
- Что не так?
- Не получается. Надо сесть сверху.
- Мне?
- Да, сядьте же быстрее сверху! И гладьте!
Недолго думая, я занес было ногу над кроватью.
- Брюки!
- Что?
- Вы что, в брюках на меня собираетесь сесть?
- А как?
- Снимите брюки!
Я быстренько расстегнул ремень, пуговку, молнию и опустил брюки вниз, вынимая ноги из штанин.
- И носки!
- Ах, да! – Смутился я. Быстро сдергивая носки.
- И трусы!
- Что?
- Трусы снимите, да быстрее же! Я не смотрю.
- А. – Как бы понял я, хотя уже ничего не понимал, быстро опуская с себя последний элемент своего гардероба.
- Быстрее, я уже замерзать начинаю! Только не всей массой!
Я перекинул ногу и, словно оседлав Викторию, на уровне начинающихся ног, встал на коленки на кровать, с обеих сторон женщины, чтобы действительно, не надавить на нее всем своим весом. Она оказалась прямо подо мной. Интересный уже получался массаж, наверное, тайский, когда не только массируемый, но и сам массажист обнажаются до самого всего ничего. Какие ощущения получает при такой форме массажа пациент, я мог только отдаленно и размыто предполагать, но вот те ощущения, которые начали обуревать мной, были, по силе и степени ежесекундного возрастания, уже из ряда вон выходящие.
- Да гладьте же уже!
Я стал, сколько было нежности водить руками по спине.
- Еще ниже! – Последовала команда.
Я провел руками вниз, до самой талии.
- Еще ниже!
Ну ниже, так ниже. Я уже плохо соображал, что мы сейчас делаем и что собираемся делать дальше. Массаж становился все экзотичнее и экзотичнее. Мне даже подумалось, что надо было становиться врачом, раз уж без такой медицинской процедуры женщинам ну никак. Все управление полностью перешло на уровень эмоций и командного голоса Виктории, дающего прямые и недвусмысленные распоряжения, что делать, куда, как и чем двигать. Мои руки прошлись по всему ее телу, дойдя до самых ног, потом вернулись тем же путем в обратную сторону.
- Во-от. – Наконец согласно, не без удовольствия, протянула она. Я провел так руками еще раз, ощущая под ладонями складки, ложбинки, бугорки, впадины и выпуклости тела. Я сделал так еще и еще. Виктория затаилась, принимая происходящее с явным удовольствием.
- А теперь спину и плечи. – Наконец попросила она. Я, не без радости, отметил для себя, что на смену недовольных окриков, уже пришли ласковые просьбы. Если нужно гладить спину, то конечно же это будет тут же исполнено. И я принялся разглаживать спину Виктории.
- Бока тоже.
- Бока, так бока, - мысленно проговорил я и стал гладить и спину и спускаться ладонями по бокам.
- Больше.
- Что?
- Больше бока захватывайте. Мало бока захватываете.
Больше, так больше. Не вопрос. Я произвел еще более размашистые движения руками по спине и плавно перетек ладошками на бока и даже непроизвольно, совершенно неожиданно для себя, провел по ее груди, ощутив ладонями довольно приличных размеров мягкие податливые шары.
- Ну все, - пронеслось с досадой у меня в голове, - на этом глупом моем поступке сейчас сеанс и прервется. А я уже как раз начал входить в двадцать вторую стадию удовольствия, при которой голова в блаженстве отваливается совсем, бросая на произвол руки. Надо же было мне так раззадориться, что схватить, пусть даже осторожно и любя, ее прямо за грудь. Теперь, учитывая еще и прежние мои нарушения, сложенные в совокупности, всем удовольствиям прилетит маржин-колл.
- Еще.
- Что?
- Еще так же.
- Так же, так, так же. – Обрадовался я, уже не зная, что и предполагать. Я погладил спереди еще раз. Виктория выгнула дугой спину, отрывая тело от постели, предоставляя тем возможность,
С уважением, Пётр