несчастные глаза.. Наверное, немногие мужчины на его месте, имея власть потребовать... отказались бы… Мне так стыдно…Он сделал для меня...для нас всё что мог, а я так унизила его... Несчастный Норбер... А теперь он ушел... Но он же еще вернется... ну, скажи, дядя Этьен, он вернется или нет?!
Де Бресси выслушивал её молча и растерянно. Что же это, выходит не домогается, а действительно любит, нет, этого не может быть с его крайними революционными принципами , при всей его лютой ненависти к аристократам? Участник штурма Тюильри.. человек Робеспьера!.. Но если действительно любит, то не бросит её погибать, а вместе с ней и их, её семью..
Но что же она так переживает, только ли из благодарности, неужели эта сцена разбила её предубеждения против этого человека? Вот не знал он только радоваться этому обстоятельству или огорчаться..
Сейчас он защитит их от эшафота, огромный плюс. А дальше что? Графиня де Масийяк, девушка хорошего рода, из семьи верноподданных роялистов – любовница якобинца?! При этой мысли де Бресси вздохнул. В какие ужасные времена мы живем! А что делать? Лишь бы не придумал официально жениться на ней. А ведь и отказать будет невозможно! Но нет.. едва ли.. иначе и сам отправится на гильотину вместе с нами, к тому же, сейчас в моде сожительство без брака, пока это, увы, будет лучшим вариантом для моей бедной девочки…
Нет, никак не возможно поверить в искреннее чувство этого фанатика.. ничего они не любят, кроме своих идей, а страсть.. так это, пожалуй. Так, выходит, рисуется.. добиваясь доверия?
Странно.. к чему изображать чуткость и деликатность.. когда в его власти в жесткой форме потребовать? Якобинец не напоминает галантного воздыхателя времен королей…
Что от него ждать? Умён, но при этом непредсказуем. Quelle delicatesse…С чего? Comme с, est un home в esprit… c,est a cause de cela peut-etre qui l me fait peur… (фр. «Какая деликатность…с чего? какой умный человек.. может быть, от этого-то я и боюсь его…»
Норбера не было целых три недели..
Де Бресси с недовольством замечал, как погрустнела и как-то сникла Луиза, казалось даже, что она чего-то боится, но при этом скучает и молчаливо страдает…Хочет извиниться за невольно нанесенную обиду, ведь, если бы не он, что бы ожидало их всех... или ждет его возвращения с иными чувствами?
По счастью де Бресси не читал мыслей…
Гражданин Жюсом и аристократки Сен-Лазар
Поздно вечером во дворе тюрьмы Сен-Лазар появился Жюсом. Муше, начальник тюрьмы, вытерев руки о засаленную куртку, поспешил к нему. Было заметно сразу, что агент Общественной Безопасности был весьма нетрезв, но тем важнее и серьёзнее старался он выглядеть.
- Муше, освободи мне комнату, ту самую, ты понял, - он говорил врастяжку, нарочито четко выговаривая каждое слово, - и приведи эту, которая устроила представление перед Клервалем..
Муше понимающе улыбнулся. Это было не в первый раз. В отличие от Куаньяра Жюсом не видел ничего дурного в том, чтобы слегка разнообразить суровые служебные будни яркими чувственными эпизодами.
Тут содержалось немало молодых и красивых аристократок, готовых на всё, чтобы отсрочить вызов в трибунал и получить более комфортные условия.
Чаще всего эти женщины ради помощи и защиты предлагали себя сами, так что Жюсом чувствовал себя свободным от угрызений совести. В конце концов, он не заставлял их делать это силой, не угрожал и не запугивал... Помочь в чем-то он мог бы и так, но раз они сами предлагают такое решение, отказать себе не мог...
Пьер критически оглядел комнату. У стены старое видавшее виды канапе с полинявшей обивкой, пара-тройка стульев, у окна стол, на окне массивная решетка, не дававшая забыть, что это тюрьма. Аккуратно задернув зеленые в полоску шторы, Жюсом подошел пошатываясь к старому треснутому в углу зеркалу и оглядел себя. Скинул синий сюртук и бросив на стул трехцветный пояс – шарф, расстегнул воротник сорочки.
В дверь постучали.
- Гражданин Жюсом, арестованная Анжель де Сен-Мелен...
- Пусть войдёт, - крикнул он, не оборачиваясь.
Визгнула тяжелая несмазанная дверь и тишина. Жюсом повернул голову и молча рассматривал девушку. На вид ей было не больше 23 лет. Мягкие волнистые волосы цвета светлой бронзы, серо-голубые глаза с пушистыми ресницами. Скромное платье красиво обрисовывало соблазнительную грудь и гибкую талию. Жюсом облизнул пересохшие разом губы.
Девушка стояла, опустив руки и почти не поднимая глаз. Это было странно, прежние маркизы и герцогини ради достижения своих целей вели себя более чем уверенно и раскованно.
Слегка пошатываясь, Жюсом близко подошел к ней. Она услышала его хриплый шепот:
- Я позже узнаю, чего ты хочешь, хорошо?
Подняв голову девушки за подбородок, Жюсом приник к её горячим губам, дрожащие от сдерживаемой страсти руки стискивали ее талию и плечи.
Жадно целовал лицо, нежные розовые губы, слегка покусывая мочку уха и белую шею. Повернув ее спиной, почти рывком расшнуровал корсаж, платье само сползло с изящных точеных плеч.
В его влажные от возбуждения ладони легли упругие сливочно-белые груди, издав тихий стон неудовлетворенного желания, Жюсом слегка сжал их.
До затуманенного страстью сознания Жюсома вдруг дошли звуки всхлипывания и стон далеко не эротического свойства.
Резко повернул он девушку лицом к себе, она мелко вздрагивала, стыдливым жестом пытаясь натянуть спустившееся с плеч платье и прикрыть обнаженную грудь, из расширенных потемневших глаз катились крупные слезы, она старалась не встречаться с ним взглядом.
Жюсом почувствовал себя насильником и скрыл неловкость за напускной грубостью, он поднял голову девушки за подбородок:
- К чему эти слезы? Лаской бы добилась большего...
- Я так не могу, хотела как другие, но я так не могу, -слабый ее голос от слез прерывался,- я боюсь умирать и не скрываю это. Гражданин Клерваль грозит, если я ему откажу, мое имя скоро внесут в списки. Я совсем одинока и защитить меня некому...
Жюсом успел принять невозмутимый вид представителя власти:
- Не от Клерваля зависит, когда ваше имя окажется в списках и окажется ли оно там вообще.
- Одна из женщин сказала мне, что если забеременеть, это может продлить мне жизнь на эти девять месяцев – эти слова покрасневшая девушка произнесла почти шепотом, не поднимая глаз от острого стыда.
По губам Жюсома пробежала усмешка.
- В этом с удовольствием готов оказать помощь, если только вы решитесь…
Жюсом задумался. Похоже, что Клерваль тоже развлекался как мог в этих угрюмых стенах с той огромной разницей, что действовал скорее принуждением, угрожая эшафотом, на что не имел никаких полномочий. Несчастные жертвы впрочем, не разбирались в этих административных тонкостях и предпочитали не рисковать.
Противно стало при мысли, что в глазах этих узниц нет никакой разницы между ним и Клервалем.
Стыдно и мерзко, что бы там не было, но с эротическими развлечениями в тюрьме покончено, хорошо еще Норбер не знал об этом, стал бы еще презирать или того хуже..., положение нужно срочно исправить, но как?
- Муше!- крикнул он, надевая сюртук и перевязываясь трехцветным шарфом. Когда лохматая голова высунулась в приоткрывшуюся дверь, властно приказал:
- Уведи ее, закрой отдельно и не пускай к ней гражданина Клерваля, как бы не возмущался, не ругался, чем бы не угрожал, если что ссылайся на меня.
Муше звякнул связкой ключей и цинично ухмыльнулся:
- И к маркизе дю Грего его не подпускать, и к графине де Сен-Меран? Гражданин Клерваль никого не обошел вниманием!
«Пинка бы доброго тебе в зад!», - подумалось, но вслух Жюсом сказал:
- Ни к чему, дю Грего семья роялистских заговорщиков, их имена будут в списках, которые сам Клерваль принесет завтра, подлец обещал ей жизнь, зная точно, что это невозможно. Скорее всего, с Сен-Меран история та же. Проще сказать, кто здесь останется завтра после переклички, - Жюсом поймал взгляд светлых расширенных от ужаса глаз девушки и смутно пожалел, что сказал это в ее присутствии, отчего-то ему не хотелось выглядеть злодеем в ее глазах.
Хотя к чему беспокоиться мнением аристократки... роялистки? И то верно… слабость всё это и не безвредная. Но от невольной жалости никуда не деться…
- Эту закрыть отдельно, - четко повторил он для Муше и вышел в узкий темный тюремный коридор.
Жюсом не догадывался, что пару раз тюремщик рискнул нарушить его приказ и, опустив в карман несколько золотых монет ненадолго, буквально на четверть часа впустил в камеру Анжель де Сен-Мелен раздраженного неожиданным препятствием Клерваля.
Девушка вздрогнула, вновь увидев своего мучителя. Клерваль снял шляпу и поклонился, что было совсем не в новых обычаях и выражало скорее насмешку:
- Мадам, как видите аристократам выгоднее вести дела именно с деловыми людьми, как я, люди Робеспьера никогда не сядут с ними за стол переговоров. Без сомнения вы считаете меня низким негодяем, ваше право, но честность этих принципиальных фанатиков стоит жизни таким, как вы. Да, они не станут предлагать вам раздвинуть ноги, не примут от вас денег, но никогда не станут и содействовать в спасении, без колебаний бросят под нож гильотины ради соблюдения своих принципов. А я может, и не могу претендовать на гордое звание «неподкупного», как иные, но всё же не так жесток и очень чувствителен к молодости и красоте. Это ваш шанс. Я уважаю и национальную валюту, но не в вашем случае. Мы хорошо поняли друг друга? Мне удовольствие, вам спасение, подумайте, мадемуазель...
Его усмешка была чувственной и насмешливой одновременно, глазами он уже раздевал и ощупывал её. И не услышав ответа, продолжал уже иным, резким тоном:
- И не вздумайте жаловаться, поверят мне, а не вам и это лишь ускорит вашу доставку в Трибунал, а я только помогу этому процессу. Я не запугиваю вас, прекрасная аристократка, я лишь предупреждаю...
Еще раз отвесив насмешливый поклон ниже прежнего Клерваль ударил кулаком в дверь камеры:
- Муше, бездельник! Выпусти меня!
Неделю спустя, едва вступив на порог камеры, Жюсом по внешнему виду девушки сразу понял всё. Он пришел слишком поздно, то, от чего ему хотелось защитить ее, уже произошло…
Анжель де Сен-Мелен была бледна до зелени, во взгляде ужас, отчаяние и затравленность маленького зверька. С минуту они молча глядели друг на друга.
- Гражданин Клерваль рискнул нарушить мой запрет?, - вырвалось коротко и зло.
Мелко дрожа, она опустила глаза, ей было мучительно стыдно встречаться взглядом с этим человеком. Перед глазами пронеслись события прошлой ночи. Где же вы были, гражданин Жюсом? Клерваль приходил еще не раз, он угрожал.
В полном отчаянии девушка согласилась, сцепя зубы от стыда и отвращения.
Анжель была воспитана очень строго и, невзирая на 20-летний возраст, была невинной девушкой. Но то, что здесь произошло, было против её воли, и безумно унижало её.
Что еще ужаснее, их оказалось двое. Она покорно терпела бурный темперамент Клерваля и Кавуа, прикосновения их рук и губ, она ощутила себя настоящей проституткой, то есть почти животным, нет, еще хуже, использованной бездушной вещью!
Кавуа не
С уважением, Андрей.