и Революция окончена. Для них так оно и есть.
Эти станут исключительно жестоки, но лишь из трусости и жадности. Власть берут изменники и могильщики Революции, братья Бриссо и Дантона…
9 термидора. Ночь в Ратуше
Мрачный Жюсом привел людей из Якобинского клуба к Ратуше, но видя их настроения, впервые начал сомневаться в победе.
Думалось самое худшее:
- Тоже мне, лейб-гвардия революции, тьфу. Крысы с тонущего корабля, ждут момента, чтобы разбежаться. Половина не желает драться, вспомнили о семьях и детишках, плохо всё это.
Жюсом и Дюбуа в ту страшную ночь оставались на площади перед Ратушей, Куаньяр решил остаться рядом с Неподкупным до конца.
Все они собрались в зале совещаний, братья Робеспьеры, Сен-Жюст, Леба, Кутон, председатель трибунала Дюма, мэр Парижа Флёрио-Леско, Анрио и члены Совета Парижской Коммуны, депутация от Якобинского клуба.
Возбуждённые, нервные, они проявляли бестолковую активность, тратя драгоценное время на составление обращения к народу Парижа, рассчитывая на помощь секций, особенно рабочих кварталов.
Не учитывая при этом, что агенты заговорщиков поработали и в этих районах, из 48 секций Парижа на отчаянный призыв откликнулись всего 16… Темнело, люди на площади волновались, не получая ожидаемого приказа на штурм Тюильри, многие стали расходиться..
Была и другая причина внезапной пассивности секций, малоприятная для погибающих робеспьеристов. Санкюлоты не простили им казней своих, народных вожаков из низов Эбера, Шометта, Венсана и прочих.
Новый Совет Парижской Коммуны после процессов весны 94-го состоял из чиновников, считавшихся «ставленниками Робеспьера», то есть из людей, которых санкюлоты уже не признавали своими лидерами...
Стало нестерпимо душно, скорее всего, в ночь разразится долгожданный дождь. Норбер открыл окно и бросил взгляд на площадь. Даже в свете фонарей было видно, что толпа окружавшая Ратушу заметно поредела. Страшным предчувствием защемило сердце.
Он ловил вокруг взгляды, полные не только искусственного оживления и уверенности, но и плохо скрытого ужаса. Среди общей нервозности выделялись холодно-спокойный Сен-Жюст, невозмутимо беседующий с Леба, и сам Робеспьер, устало - отрешённый вид которого, казалось, свидетельствовал о том, что он считает сопротивление бесполезным и готов умереть. Когда его просили подписать обращение к народу он сначала отказался.
То вдруг обычная энергия на время возвращалась, и он интересовался, много ли у Ратуши людей и пушек. Но драгоценное время было упущено.
- Агенты заговорщиков агитируют защитников Ратуши, многие уже ушли!, - не выдержал Куаньяр, в бешенстве ударив кулаками по подоконнику, - изменники расходятся по домам, ссылаясь на дождь!
Он обернулся к Робеспьеру, сидевшему за столом. Рядом с бумагами там лежал пистолет.
На тонких губах Неподкупного появилась горькая усмешка:
- Дай Бог, чтобы заговорщиков защищали также храбро и верно..
Норбер внимательно разглядывал его, к глубокому уважению и восхищению впервые примешалось какое-то новое чувство, похожее на смутное сострадание. Он живое знамя и совесть Революции и стоит для нас больше, чем всё золото Перу…
Неподкупный в эти последние месяцы очень изменился, всегда стройный, стал просто худым, высокие скулы обозначились резче, сквозь неподвижную маску холодного бесстрастия проступала живая душа, разочарованная, уставшая и глубоко страдающая, серо-зеленоватые глаза излучали какой-то особый внутренний свет, взгляд существа из иного мира..
И Куаньяр невольно вздрогнул: « Еще живой, но уже призрак… », - подумалось против воли, - но не думаю, что те другие также готовы умереть, они еще надеются на чудо, они молоды, хотят жить и вернуться к семьям. У Леба останется 20-летняя жена с пятимесячным сыном, что ждет их, тоже арест? Вероятно.. А Луиза, что будет с ней после моей смерти.. нет, не надо сейчас об этом.. Всё еще может измениться в любой момент, держи себя в руках, ты же всегда презирал пассивную покорность судьбе…
Все вздрогнули от глухого голоса младшего Робеспьера:
- Измена! Негодяи повернули пушки против Ратуши!
Кто заметался в отчаянии, кто оцепенел. Всё кончено. Выхода более нет, смерть холодно смотрела в глаза…
Робеспьер взял перо и равнодушно, автоматически подписал ненужный более документ.
Войска Конвента вступили тем временем на площадь. Раздался грохот сапог по коридору, от мощных ударов дверь в зал совещаний распахнулась. Депутат Бурдон вскинул вперед руку: - Взять их!
Это оказалось не столь просто. Ненависть пересилила ужас поражения, якобинцы сцепились с заговорщиками, люди рычали, отчаянно отбиваясь, слышались проклятия и стоны, парализованного Кутона как мешок сбросили с инвалидного кресла прямо на лестницу, кто-то схватил Норбера за воротник, кого-то он в бешенстве ударил сапогом в лицо..
Робеспьер-младший выпрыгнул из окна ратуши и упал на мостовую, сломав бедро, среди издевающейся, гогочущей толпы секционеров и заговорщиков. Анрио, выброшенный из окна Коффиналем, упал вслед за ним и серьезно повредил, едва не выбил глаз.
Только Сен-Жюст как живая статуя неподвижно стоял у окна, скрестив на груди руки, на тонких губах юноши блуждала презрительная усмешка.
Два выстрела, слившиеся в один, заставили Норбера рвануться к центральному столу. Там лежал Робеспьер лицом вниз, из под головы расплывалось кровавое пятно, рука бессильно откинута, рядом пистолет. А у окна, судорожно сжав в руке пистолет, лежал мёртвый Леба.
Бессознательно, словно пьяный, Норбер протянул руку к манифесту, лежащему на столе, бумага была забрызгана кровью Робеспьера. Спрятал на груди. Зачем? Он и себе не ответил бы на этот вопрос…
И тут же услышал отвратительный злорадный смех, подняв глаза он увидел шагах в двадцати, юнца в форме жандарма, в его руке дымящийся пистолет:
- Граждане! Я убил диктатора! Мерда, запомните моё имя!
- Мерда? Говорящее имя.. и вправду дерьмо!, - промелькнуло в уме.
Эти секунды вывели Куаньяра из оцепенения, так это не самоубийство?! Твари, они всё-таки убили его!» Дикая ненависть взрывной волной захлестнула душу. Он резко вскинул руку с пистолетом, но произвести выстрел не успел.
Удара сзади он не ждал, страшная боль свалила его на пол. Мир погрузился во мрак…
В тюрьме после Термидора
Сознание вернулось вместе с сильной болью в разбитой голове, кровь свободно сочилась, пропитав грязный матрас, волосы слиплись, повязки не было. Сколько времени он так лежит? Еще светло, но следующий день это или еще вечер?
Серый камень стен и решетка на окне не оставляли иллюзий, он в тюрьме. Раздался стук каблуков по каменным плитам и перед ним на корточках присел человек. Норбер с трудом повернул голову, вгляделся, узнал Клерваля.
- Я прихожу уже третий раз. Ну, и как себя чувствуешь?, - тон насмешливо-участливый, двусмысленный.
Сил на разговоры не было, но Клерваль и не ждал ответа, а продолжал:
- Сейчас семь вечера. Уже час, как Робеспьер и остальные 22 вручили свои бессмертные души Верховному Существу или кому иному, тут мнения расходятся, - насмешка уже преобладала над фальшивым участием, - и кто же тебе помешал героически умереть вместе с ними? Нет, честно, я удивлен, как вышло, что тебя привезли в Сен-Лазар, а не в Консъержери с другими..
Свирепое веселье обуревало Клерваля, он щедро расточал Куаньяру белозубые хищные улыбки:
- Завтра мадам Гильотина примет в свои страстные объятия еще 70 человек, членов Совета Парижской Коммуны, может тебе повезёт присоединиться к ним.
Раненый холодно выслушал его и облизнул пересохшие губы:
- Его внесли на эшафот мёртвым.., - подняв глаза к потолку, обращался он скорее к самому себе, но Клерваль сразу понял, о ком он.
- Отнюдь нет. Он был лишь ранен, выстрел раздробил левую нижнюю челюсть. Утром ему даже сделали перевязку. Мы же цивилизованные люди...
Сухие губы Норбера дрогнули:
- Истекал кровью всю ночь, а врач пришел только утром, цивилизованные люди?», - коснулся слипшихся волос, струйка крови затекла за воротник, - значит это милое обращение честь для меня, понимаю…
Клерваль сделал вид, будто только сейчас заметил разбитую голову Куаньяра и запятнанную кровью сорочку:
- Ах да, я пришлю к тебе врача, - это прозвучало кисло и небрежно.
- И воды, принеси воды, безумно хочу пить, - Норбер с трудом разлепил сухие губы. Но ответа не услышал.
Клерваль присел на матрас:
- Хочешь узнать, как всё было? Его перенесли в Конвент, несколько часов он лежал на столе в помещении Комитета Общественного Спасения .
И в тоне мрачной насмешки продолжал:
- Полюбоваться и обменяться мнением собрались все его заклятые друзья, шутники, готовые распивать шампанское в честь такого праздника! Всю ночь не оставляли без внимания ни на минуту до самого утра. А он? Он молча игнорировал всех, глядя в потолок и глотая кровь, наверное, их шутки ему не нравились, у покойного было плохо с чувством юмора.
Свирепая игривость не оставляла Клерваля:
- А впрочем, бедняге трудновато было бы отвечать с разбитой челюстью, это должно быть ужасная боль, - он передернул плечами и взглянул на раненого и подумал, зачем так хочется рассказывать всё это в подробностях?
Он знал наверняка, что эти детали причиняют Куаньяру особую острую боль, хуже той, что мучает его сейчас и всё же не хотел замолчать.
- Робеспьер был казнён последним, удостоился увидеть смерть всех своих друзей, одного за другим.. Анрио после падения из окна Ратуши сильно повредил глаз... точнее он почти вывалился и висел на ниточке нерва, еще то зрелище...На эшафоте, за секунды до того, как на Робеспьер а опустится нож гильотины, палач, наш любезный Шарло, рывком содрал присохшую к ране повязку, - Клерваль пытался поймать взгляд раненого, - он страшно закричал от боли.. Я сам слышал…Этот же помощник палача схватил висящий глаз Анрио и вырвал...
Норбер лежал неподвижно, прикрыв глаза, смуглое лицо приняло бледно-зелёный оттенок, на лбу выступил пот. По выражению окаменевшего лица нельзя было понять, что он чувствует и слышит ли собеседника.
Клерваль был разочарован и потому добавил с досадой:
- Конечно же, это варварство на совести Сансона. Казнь не должно превращать в пытку, как при старом режиме... , - и продолжал: «Трупы бросили в общую яму на заставе Монсо. Так что желающим положить ему цветочки, а такие поклонники думаю, пожалуй, найдутся, будет сложновато, у него нет персональной могилы, в этой яме зарыты более тысячи человек…
Поднялся с матраса:
- Заключенные уже знают о перевороте, представь, если кто из них узнает, что среди них сторонник Робеспьера, то есть один из тех, кто определил их сюда, они разорвут тебя живьём, удавят, в других тюрьмах такие эксцессы уже происходили сегодня, именно так погибла почтенная мамаша
С уважением, Андрей.