обетования, не имели надежды
и были безбожники в мире. А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко,
стали близки Кровию Христовою. Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и
разрушивший стоявшую посреди преграду… Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но
сограждане святым и свои Богу» (еф.2:12-14,19). Этот принцип остается
неизменным — грани между людьми стираются только во Христе; вне Христа Израиль
остается Израилем, а язычники — язычниками.
Когда пребывание Сына
Божьего на земле близилось к концу, Он сказал ученикам Своим: «Я завещаю
вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство» (Лк.22:29). Когда мы говорим о
нашем уповании, спасении, надежде; о наследовании нами Царства Божьего, то мы
осознаем, что ничто из этого в нашей земной жизни исполниться не может,
поскольку не имеет никакого отношения к миру материальному, миру зла, греха и
соблазна; к миру, в котором мы живем — абсолютно все, что обретает человек во
Христе, имеет отношение исключительно к вечности и именно по этой причине жизнь
духовно возрожденного человека является постоянным страданием, подобно тому,
как и для Господа страданием был каждый миг пребывания в грешном мире, потому
что вечное, рожденное Богом, вынуждено было пребывать во временном, смертном.
Плоть для духа — это не временное и удобное жилище, а скорее, одиночная камера
и истинную свободу дух обретает только тогда, когда человек обретает полное
искупление, включающее в себя и искупление, и преображение плоти нашей, потому
что и плоть наша страдает, ожидая своего искупления. Таким является каждый
человек на земле и благо той душе, которую посетил Христос в ее темнице и
остался с нею навсегда: «Имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая
усыновления, искупления тела нашего» (Рим.8:23); «Ибо знаем, что, когда земной
наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом
нерукотворенный, вечный. От того мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше
жилище… и как знаем, что, водворяясь в теле, мы устранены от Господа, - ибо мы
ходим верою, а не видением, - то мы благодушествуем и желаем лучше выйти из
тела и водвориться у Господа» (2Кор.5:1-8). В том и состоит счастье человека,
верующего во Христа, что Он есть твердый залог, непоколебимая гарантия того,
что все обещания, данные Богом, будут неизбежно исполнены.
Однако, для исполнения
этих обетований существуют некоторые условия, но это не те условия, которые
могли бы быть предъявлены человеку, ввергая его этим в отчаяние, а те,
выполнение которых Бог берет на Себя. Человек не может, умерев, предстать перед
Богом и сказать: «Дай мне то, что обещал», потому что в таком случае неизбежен
был бы ответ: «А по какому праву?». По какому праву человек может претендовать
на вечные блага, когда он сам их отверг? И может ли человек назвать эти блага
своими, присвоить их? Ведь наше упование и надежда состоят в том, что мы
уверены, что эти вечные блага уже принадлежат нам и нам остается только лишь
получить их, а получить их мы можем только как прямые наследники, по завещанию,
а это возможно только лишь в том случае, если Отец Иисуса Христа будет являться
и нашим Отцом. Но здесь есть один нюанс — все вечные блага принадлежат Иисусу
Христу как первенцу и для того, чтобы мы могли получить эти обетования, Христу
прежде следовало умереть — только так мы можем вступить в права наследования.
Но нужно понимать, что вводя верующих в права наследования, Христос ничего не
утрачивает для Себя, ибо обладает всем как по праву Своей единосущности Отцу,
так и по славе Своего воскресения, почему верующие и становятся не наследниками
вместо Христа, но сонаследниками Христу, обретая все то, чем обладает Христос
по дару благодати, в то время как Христос имеет все по праву единосущности с
Отцом. Таким образом, пока Сын Божий пребывал во плоти на земле, ни один
человек не мог претендовать на причастность к обетованию вечной жизни,
следовательно, смерть Христова была необходима в силу требований законности и
неизбежна по причине не поддающейся разумению любви Бога к человеку: «Если
пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то
принесет много плода» (Ин.12:24).
Верующие получают
вечное наследие со Христом, Который умер, дабы обетование обрело действенную
силу, будучи при этом уверен в Своем воскресении: «Ибо, как Отец имеет жизнь
в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе» (Ин.5:26); «Потому любит
Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у
Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее.
Сию заповедь получил Я от Отца Моего» (Ин.10:17-18). Смерть Христова вводит
верующих в Него в ранг наследников; воскресение же Его делает исполнение
обетования неизбежным, вселяя в сердца детей Божиих уверенность, имеющую
незыблемое основание.
Так как и первый завет
имел в своей основе обетования Божии, которые получили свое полное исполнение
только во Христе, то и тот завет скреплен был кровью. Но так как все, что имело
отношение к этому завету, было лишь тенью, образом небесного, то и скреплен он
был кровью жертвенных животных, прообразующих и предвосхищающих Жертву Иисуса
Христа. При заключении завета кровью была окроплена книга Закона и все,
относящееся к Богослужению, а также и народ, таким образом акт кропления кровью
символизирует собой единение народа с Богом, без чего он и не мог бы называться
народом Божиим, при этом прямо указывалось на то, что народ с Богом объединяет
не Закон, а кровь завета, очищающая и освящающая человека, так как не может
пребывать пред лицом Божиим то, что не
свято, причем эталоном этой святости является абсолют, то есть — Сам Бог, что,
в свою очередь, указывает как на невозможность достижения подобной святости
человеческими усилиями, так и на забвение Богом человеческих грехов, полное
прощение, причиной которого становится именно кровь жертвы. Уже тогда, в
пустыне, народ Божий должен был осознать, что даже то, что Бог открыл Себя
народу, даровал ему избавление от египетского рабства и Свой Закон, само по
себе еще не дарует человеку прощения грехов, как скрупулезно ни стремился бы
человек исполнять все заповеди Закона. И хотя кровь жертвенных животных и не
действенна в отношении очищения совести человека (потому что для этого
необходимо внутреннее перерождение, а не внешнее богопочитание), тем не менее
принесение жертв должно было побуждать человека к осознанию необходимости этого
очищения, так как именно Закон указывает человеку на его главную проблему — на
его природную, внутреннюю испорченность и на силу греха, противостоять которой
человек самостоятельно не способен и не будет способен никогда, потому что
освобождение от власти греха достигается не иначе, как через полное прощение,
которое одно дарует человеку свободу: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно
Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными… Всякий,
делающий грех, есть раб греха… Если Сын освободит вас, то истинно свободны
будете» (Ин.8:31-36). Живущие по первому завету должны были получить
искупление грехов только во Христе, потому что принесение несовершенных жертв
говорит не об отсутствии взаимоотношений человека с Богом, но об ожидании
исполнения обетований и об уверенности в их исполнении, хотя приносящие жертвы
могли при этом и не знать, каким именно образом будут исполнены обетования, как
не знали об этом и те, кто требовали распятия Сына Божьего, хотя и сами
приносили Богу жертвы, прообразующие Его смерть, но не смогли увидеть в Нем так
ожидаемого ими исполнения обетований: «Отче! прости им, ибо не знают, что
делают» (Лк.23:34).
Как уже говорилось,
все, что имеет отношение к первому завету (Закон, священные сосуды, ковчег
откровения, Богослужение) были только образами небесного и имели свое
ограничение как в значимости, так и в действенности. Существует два важнейших
по своей значимости аспекта, относящихся к первому завету. Первое — завет был
заключен не навечно, но до определенного времени, причиной чего являлось его
несовершенство. И второе — заключение этого завета имело определенную цель и
действие завета не могло выходить за рамки этой цели. Таким образом, становится
совершенно очевидным, что первый завет утрачивает свое значение тогда (и только
тогда), когда полностью исполнит свое предназначение, достигнет своей цели.
Моисей не сам выдумал
ни заповеди Закона, ни то, какой должна быть скиния и ее принадлежности, ни
священнический устав и облачение священников, но как Закон дан был Богом, так и
все остальное показано ему, чтобы он имел представление о том, что и как должно
было выглядеть: «Смотри, сделай их по тому образцу, какой показан тебе на
горе» (Исх.25:40). Моисей видел то, что совершенно, само небесное, но
человек не способен сотворить такое же небесное, а только лишь его подобие, а
подобие не может иметь той ценности и значимости, и действенности, и всех
совершенств эталона.
Если Закон, совершенный
по своей сути, не имеет, тем не менее, совершенной действенности в спасении
человека, то зачем тогда Закон? Дело в том, что Закон и не предназначен для
спасения и он, поскольку он совершен, имеет и действие совершенное, но не в
деле спасения и оправдания человека перед Богом, а напротив — показывая
святость Бога, Закон при этом обвиняет человека, так как именно Закон вменяет
вину человеку за его грех. Но почему бы сразу не быть совершенному?
Можно попытаться
представить себе, что было бы, если бы вместо Моисея был Христос. И тут мы
сразу же наталкиваемся на целый ряд неразрешимых проблем. Во-первых, Христу
тогда надлежало бы говорить людям о духовной сути Закона в то время, когда они
не знали еще и его буквы, то есть — они не имели бы и самого Закона, поскольку
там, где Христос, не нужны скрижали. Как бы была воспринята та же Нагорная
проповедь? Каким бы образом могло бы произойти духовное перерождение человека,
подобного мытарю Закхею? И как бы выглядело покаяние блудницы? Многие поучения
Господа выглядели бы красиво, но совершенно непонятно для слушающих и не
находили бы отклика в сердцах людей, так как человек тогда еще не мог ощущать
своей ответственности перед Богом, потому что, хотя «и до закона грех был в
мире; но грех не вменяется, когда нет закона» (Рим.5:13), а если нет
ощущения ответственности, то как ощутить нужду в искуплении? Но необходимо
прежде, чтобы человек осознал не только свою ответственность перед Богом за
свой грех, но осознал и невозможность самоусовершенствования, а также — неизбежность
возмездия, «потому что делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть;
ибо законом познается грех» (Рим.3:20). «Неужели от закона грех? Никак. Но я не
иначе узнал грех, как посредством закона… потому что грех, взяв повод от
заповеди, обольстил меня и умертвил ею» (Рим.7:7,11). Духовное возрождение
невозможно без осознания человеком безнадежности своего положения перед Богом,
поэтому Бог и ввергает человека в бездну отчаяния
