Лорд Реджинальд и его подруги

мне удовольствие. Девочка достойна того, чтоб её ближе рассмотреть. И, высказав мне ещё раз в деликатной форме своё желание,  граф ушёл. Я снова подошёл к ним. Старая мадам улыбнулась мне той же приглашающей улыбкой, что и прежде. Я не знал точно как мне себя вести, чтоб избежать ошибки. Поэтому я предложил женщине отойти со мной немножко в сторону. Она сразу поняла, что мне было нужно и, моргая глазами, сказала: «Можете быть откровенны со мной! Я не против показать её Вам!» Мадам произнесла это на Patois, смешанном диалекте из французского и пьемонтского. Она взяла меня под руку, и мы отошли, в то время как девочка оставалась стоять на углу, подобно мадонне в нише.
- Как Вы её находите? Я имею в виду девушку! – сразу перешла она к делу.
- Чудесна! Превосходна! – ответил я, когда понял, что имею дело с итальянкой. Я знал как итальянцы любят преувеличения.
- Сколько вы дадите, чтоб поразвлекаться с ней?
Я, на какое-то мгновение, онемел. Я не думал, что всё так быстро может разрешиться. Старая шла напрямик и без малейшего стыда предлагала свой товар, и это было так просто, что я оставил свою осторожнось.
- Ваше предложение? - спросил я. - Сколько вы хотите? И кто эта малютка?
Старая сказала, что эта прелесть её племянница, и приехала сегодня из Пьемонта. Она очень послушная.  Старая сводня заверила меня категорически, что девочка ещё девственница, но я, по причине высоких цен, которые во Франции за это, (я имею в виду девственность) платили, засомневался. Так как особой спешки не было, можно было это проверить. Поэтому я сказал, что мой хозяин – художник-любитель, который ищет модель. К этому я добавил, что он работает только с обнажённой натурой. И ему нужна модель, которая во всех отношениях не была бы чопорной и жеманной. Она должна позировать перед ним раздетой.  И ещё, так как мой хозяин много путешествует, должна быть готовой сопровождать его и уезжать из дому, по крайней мере, на две, три недели.
- Это ничего, пожалуйста! Малютка поедет туда, куда надо и будет там столько, сколько за это вперёд будет заплачено.
- Ну, и сколько же? - хотел я знать.
- Двадцать франков в день за первый месяц и по пятнадцать за следующие три. Всё должно быть заплачено вперёд!
Когда я задумался, старая карга быстро добавила: «Вы должны знать, что все, что Вы от неё потребуете, будет сделано! Она ко всему приготовлена».
Сводница цинично давала мне понять, что все мои подозрения и сомнения напрасны. Я ничего не ответил, но притворился, будто погружён в свои вычисления.
Увидев, что я не решаюсь, она тронула меня за руку и на своём диалекте произнесла: «Если Вы хотите доказательства, что она ещё девочка, я могу достать  свидетельство от врача. Вы можете и сами проверить!
- Это не нужно! Совершенно излишне! – ответил я, - я ищу модель для моего шефа и ничего больше!
- Я понимаю! – сказала старая, сверкнув глазом и понимающе улыбаясь.
- В любом случае я должен сначала переговорить с моим шефом, - сказал я, чтоб закончить разговор. Мне стало противно, потому что я вдруг понял, что передо мной стоит мать, которая продаёт свою дочь.
Я попросил её подождать меня на этом месте. Я попросил ещё извинения, что не пригласил их в кафе, по причине того, что я боялся скомпрометировать молодую девушку. Старуха пообещала дождаться меня. Я вернулся к графу и  обо всём ему доложил. К моему стыду надо сознаться, что я злоупотребил слегка доверием, оказанным мне графом. Я ему сказал, что только сегодня вечером получу ответ и только завтра предоставлю его удовольствию девушку.
Граф, без всяких раздумий, выписал мне чек на 600 франков. Он попросил меня принять все меры предосторожности и красавицу на следующий день привести на борт яхты. Дальше обязал он меня, не спускать с неё глаз.
Я возвратился к старухе и её маленькой мадонне, которые меня ещё ждали, и пригласил их в близлежащее кафе, где передал чек матери. Она позвала фиакр, который нас доставил в мой отель, и где она тут же получила по чеку деньги. Это сразу подняло настроение старухи. Так как деньги заплатил я, она считала меня покупателем и соответственно относилась ко мне и давала малютке необходимые инструкции. Я купил девушке колечко, и она подпрыгнула от радости. Старая, не вдаваясь в подробности, рассказала девушке, как надо себя вести. Она должна была слушаться меня! Этого было достаточно! Я не хотел никаких сцен расставания. Но, тем не менее, они были очень трогательны. Малышка громко плакала и старая тоже пустила слезу. Это было не очень приятно, потому что и у меня заслезились глаза. После этого я увлёк малышку с собой. Я отвёл её в кафе и предложил освежающих напитков. Потом мы пошли в ресторан, где поужинали. Официант заказал по моей просьбе в близлежащем отеле номер.
У меня был план – своя рубашка, как говорится, ближе к телу.
Девушка оказалась очень понятливой. Был это расчёт или испорченность? Я не могу этого сказать. Без размышлений следовала она за мной. Я сказал, что должен её, как мою сестру представить, чтоб можно было в одной комнате спать. Конечно, у неё будет своя кровать. Красотка без всяких возражений следовала за мной в номер. Пришло время ложиться в постель. Девушка  медлила. Я стоял, как статуя, без движения, а она не решалась раздеться.
- Пожалуйста, Джованина! – сказал я – её имя было Джованина Метелли, - пожалуйста, не будь глупой: Что же ты будешь делать, когда тебе придётся стоять, в качестве модели, раздетой, перед моим шефом.
- Совсем голой? – спросила она озадаченно.
- Да, совсем!
Девушка остро взглянула на меня и недоверчиво подернула плечами. Но поскольку она должна была повиноваться, зашептала на итальянском: «Хорошо! Значит так должно быть!»
И начала раздеваться. Я хотел помочь ей, но она мягко меня  оттолкнула меня. Я сел на край кровати и тихо наблюдал возбуждающее представление, которое мне предлагалось. Она сняла жилетку и обнажила руки. Её хорошенькая грудь проявлялась под рубашкой, которая была белой, но из грубого материала. Вдруг она остановилась, посмотрела на меня и спросила: «А вы не будете раздеваться?»
Может, я заблуждался, но мне показалось, что в глазах красавицы возникло неприличное любопытство, что говорит о первом вожделении, которое возникает у уже вполне развитой девственницы. Без единого слова я начал раздеваться. Тем временем Джованина продолжала постепенно раскрывать потаённые прелести. Мы уже наполовину  были раздеты - я в рубашке  и она тоже, в нижней рубашке - и стояли друг против друга. И вдруг мы остановились и посмотрели друг на друга, как бы спрашивая: «Ну, что дальше?»
Я не мог удержаться, чтоб не поцеловать это прелестное существо. Я сделал это нежно, и она ни малейшим движением не противодействовала мне. Потом она попросила меня лечь в постель. Я исполнил её желание; я был сконфужен; залез под одеяло и задул свет. Я не мог уснуть и почувствовал, что Джованина тоже не спит. Я не мог больше сдерживаться, зажёг снова свет, отважно спрыгнул с моей кровати и подошёл к ней.
- Что вы хотите? – наивно спросила она.
- Мне холодно. Я думаю, нам вдвоём будет лучше. Будь так добра, подвинься немножко.
- Как это только пришло Вам в голову? - возразила она мне. – Мужчина со мной в кровати?
- О, ну и что же? – ответил я, - рано или поздно, ты всё равно должна будешь спать с мужчиной.
- Да, но это будет мой муж! – был ответ.
Ни слова больше не говоря, я поднял одеяло и прыгнул к ней в постель. Но я тщательно избегал притрагиваться к ней. Через некоторое время мои колени непроизвольно притронулись к её бёдрам. Последовало что-то, вроде электрического удара. Мы придвинулись друг к другу. Потихоньку, постепенно, обвил я её своими руками; она ещё немножко сопротивлялась. Теперь ей стало понятно, что я выиграл игру, и я начал целовать и обнимать её. Она позволяла мне делать что я хочу, не оказывая, при этом, ни малейшего сопротивления. Но сама была совершенно пассивна. Я стал смелее и ласкал её шею и маленькую грудь, упругую и твёрдую, как мрамор. Затем я целовал её мягкий живот и слегка прикоснулся к её кошечке. Она не сопротивлялась. Да, я понимал, что она тоже получала от этой игры определённую радость; но очевидно было, что это для неё внове.
Потом я попробовал моим пальцем доставить ей удовольствие. Тогда она перестала сдерживаться и в первый раз дотронулась своими губами до моих усов. Она лежала, как игрушка в моих руках. Я горел от желания ею обладать. Но я видел, что она не совсем понимает, в чём дело. Я попробовал моё желание, которое отличается от безобидной игры, сделать понятным ей. А она, очевидно, думала, в своей нетронутости, что это уже всё.  Она оказывала робкое сопротивление. Но я напомнил наставление тётки о том, что она должна меня слушаться. И она стала благоразумной и только спросила:
- Что я должна делать?
- Я хотел бы тебя поближе рассмотреть, - сказал я. 
Она должна была растянуться и широко растопырить бёдра. Она не сопротивлялась. Я лёг на неё и положил в её маленькую ручку свой тугой член, который был твёрд как железо, что её напугало.
- Направь его внутрь, - сказал я, - покажи ему дорогу!
Она не могла на это решиться, и я чувствовал её неприятие. Я был слишком  возбуждён, чтоб не взять всё в свои руки. Быстрым движением обнял я её и направил мой член сам. Но это мне удалось лишь частично, так как я очень неумело повёл себя. Она стала кричать и укорять меня в грубости.
- Хорошо! Я постараюсь это сделать нежно!
После ещё одной, коротенькой стычки она отдалась. Наполовину без сознания, и охваченная сладострастным трепетом она почувствовала, первый раз в своей жизни, божественное наслаждение.
Около получаса она не могла прийти в себя. А я смотрел на неё с петушиной гордостью, с гордостью петуха, оплодотворившего только что курицу. Потом я вытер пятна с одеяла, вытер мой член и прелести моей жертвы. Я смотрел на неё и не мог оторвать глаз от чудесных форм моей подружки.
Это продолжалось какое-то время, пока она не пришла в себя. Первая реакция её была, даже несколько необычной: она жадно схватила мой член и направила его в свой любовный грот. Меня не надо было приглашать и упрашивать. Я снова овладел ею. До утра мы любили друг друга безостановочно. Мы делали то же самое и на следующий день, и я должен был придумать предлог, чтоб граф меня ждал.
Конечно же, когда я доставил графу, настоящему владельцу и законному покупателю, Джованину - это чудесное дитя из Пьемонта, она уже не была девственницей. Тем не менее, я научил её, что нужно изображать всевозможную боль, если случится так, что она кому-то другому будет отдаваться. Я всё сделал правильно и так, что эта прекрасная девочка до сих пор принадлежит только мне. Я знаю наверняка, что она ни с кем другим не переспала. Я предпринял для этого меры предосторожности.

               
                Глава 4

                Б А Л - М А С К А Р А Д  НА  БОРТУ

Я доложил графу, когда привёл Джованину на борт, что девушка мне призналась, будто недавно потеряла невинность. Граф был рассержен и раздосадован, но, будучи странным человеком, сказал:
- Для меня это плохо, но Вы можете радоваться! Вы можете её взять себе и развлекаться с ней, пока захотите. А я хочу, как раз осуществить одну задумку, которая, надеюсь, с успехом пройдёт. 
Этого было достаточно. Сейчас мне не