Далее, волхвы, ничего Ироду не сказав, исчезли – будто не было; Иосиф отбыл в Египет (то есть на невероятное расстояние по пустыне с младенцем на руках) – после чего Ирод, увидав себя обманутым, повелел устроить резню по всему Иерусалиму и его окрестностях, или среди тех самых «любящих его горожан». И вот здесь, в самой этой ситуации, поражает следующее...
Попробуем привести самые простые замечания, но касающиеся не самих действий в их непосредственной периодики, а касающиеся непосредственно аперитива действий в прямой зависимости от лиц, принимающих в них участие.
Иосиф «праведен» и постоянно слышит голоса, рекомендующие предпринять ему определенные шаги, дабы спасти младенца от преследования. О том, на сколько мог быть «праведен» Иосиф, и «что» именно, читая Тору, считалось «праведным» до Иисуса, мы кое-что уже выяснили.
Ирод «не праведен» и потому этих голосов не может слышать.
Между тем видно, что события развиваются именно таким образом, что, во-первых, «откровения» в виде подсказок Ангела Господня «когда и куда бежать» очень похожи на подсказки «шепотом», что, в свою очередь, означает – явное преобладание «не праведного» над «праведным», поскольку бежит «праведный», а «не праведный» преследует. Это – такая закономерность. Правду всегда преследуют, святых обязательно режут, добро всегда находится не в чести. Но ведь это не всегда так бывало и далеко не во всех землях. Но впредь будет именно так.
Во-вторых, «поразителен» в этом смысле и сам факт отсутствия у «не праведного» возможностей получать подобные подсказки, если учесть сами обстоятельства событий и попытаться понять, что само отсутствие у «не праведного», в данном случае у царя Ирода, таких подсказок, вызывает массу недоумений. Как это? Иисуса дьявол искушал, а Ироду ничего не нашептывал? При таком преобладании «зла» и у царя Ирода должен был быть не менее могущественный и равноценный подсказчик. Потому, если понять правильно, «божественное откровение» здесь не совсем умещается. И такое отсутствие влиятельного подручного у царя Ирода, не подсказавшего ему «куда» убежит Иосиф выглядит, мягко говоря, сомнительным. Поскольку преобладание «не праведного» над «праведным» должно указывать именно на то, что у Ирода такие подсказки обязательно должны были быть и далеко «не шепотом». Невероятно? Но это только на первый взгляд.
Ничего «невероятного» в таком положении дел нет. Потому, как именно то самое «божественное проведение», которое спасало Иисуса в начале, преспокойно даст ему дотянуться до эшафота и даже убедит его в том, что это необходимо. В чем смысл такой «заботы» голоса Ангела Господня? А в том заключается смысл, что согласно Закону, согласно нормам, любая праведность должна быть замешана «на крови». Четкий ветхозаветный постулат – жертвоприношение. Да и отчего, спрашивается, следует называть царя Ирода «не праведным», когда Тора – основа законодательной базы его правления? Тогда становится странно наблюдать, в связи с этим, и сами события, описываемые в Евангелие. И именно потому никакого другого покровителя для царя Ирода здесь не обязательно – Ангел Господень справится со всем этим сам. Достаточно одного. То есть когда, так называемое, «божественное проведение» сначала спасает «святого», а после в своих же целях отправляет его на дыбу, является именно тем «божественным», и именно «ветхозаветным постулатом» которое одной рукой казнит, а другой милует. Праведность должна быть замешана на крови, на преследованиях. Но что это значит по отношению к самому Иисусу? Это значит, что сам Иисус в точности следует этим постулатам, не зависимо от того, какую мудрость проповедует.
Например, «что» нам конкретно указывает на то, что Ангел Господень и карает и милует одновременно в самом начале Евангелие? Указывает нам на то – сам выбор Ангела Господня. Почему Ангел Господень не упредил Иосифа, как раньше делал «во сне», что таковая резня, устроенная Иродом после того, как его «обманули», может случиться, если Иосиф убежит в Египет?! Но Ангел Господень спасает «младенца Иисуса», в сущности, посредством резни «других младенцев», не упреждает об этой резне праведного Иосифа – и это – нормально! Почему – нормально? Потому, что согласно канонам, – должно быть жертвоприношение. Это – четкий, прописанный во всех иудейских книгах религиозный постулат – жертвоприношение. Причем жертвоприношение именно кровавое, жертвоприношение человека, именно на всеобщее обозрение, площадное – шоу, и именно это – самый настоящий библейский, ветхозаветный постулат – цель оправдывает средства.
Следовательно, спасение Иисуса произошло согласно именно этого постулата, и казнь его – оттуда же. Да и воскрешение тоже.
Иосиф, тем временем, продолжает слышать «голоса», и вот он, послушно берет младенца, бежит с ним в Египет, после чего в Иерусалиме начинают происходить умопомрачительное действие, равное по существу инквизиции. И все это тоже – нормально. Но вернемся к началу.
Согласно Евангелию следует внушительный провал во времени и на сцену выходит Иисус уже в тридцатитрехлетнем возрасте (где был все это время, где плотничал и кому и что проповедовал – неизвестно). Здесь же появляется Иоанн Креститель, еще ни разу Иисуса в глаза не видавший, но сразу признавший в нем Сына Человеческого. Остановимся на этом утверждении и скажем, согласно тексту, о самом Иоанне.
«В те дни, приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской, И говорит: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное…»
«Тогда Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская выходили к нему, И крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои…» «Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною, сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем…»
Говорить о том, что Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская выходили к нему и крестились от него в Иордане, – явное преувеличение. Как мы знаем, исходя из самой жизни Иоанна Крестителя, то, как известно, за те самые, в сущности, «малые», «не значительные» по своему существу, высказывания, которые он говорил народу, за те, так называемые, «проповеди», его, Иоанна Крестителя казнили и принесли его голову на блюде. (Это такое обыкновение – отрубить инакомыслящему башку, и принести ее царю на блюде). Тогда, спрашивается, какому «нормальному» иудею пришло бы в еще не отрубленную голову приходить к Иоанну креститься, когда каждый «нормальный» иудей не мог не знать о таких последствиях?
Но, согласно тексту, приходили не то, чтобы тайно и самые избранные и праведные люди, но напротив, приходил весь Иерусалим, вся Иудея и все окрестности Иорданские (согласно тексту, и что по своей сути является революционным действием) – мало того – шли к нему те же фарисеи и саддукеи, которых сам Иоанн называл «порождение ехидны» (?!)
Или, говоря проще, во время появления в небе звезды, народ тревожится вместе с Иродом, Иосиф, если бы не голос Ангела Господня, непременно выгнал бы Марию из своего дома. То есть обычаи, как видим, исполнялись, и прядок в царстве, хотя бы и с массовыми казнями воров и разбойников, все-таки существовал. А здесь, вдруг, видим такое же массовое столпотворение всей Иудеи, всего Иерусалима и, мало того, окрестностей Иорданских, крестящихся от Иоанна? Поразительно? Невероятно? Надо думать – и то и другое. О чем это говорит?
Если это говорит о том, что речи Иоанна Крестителя, в своем значении, именно – реакционные речи, и похожи на те, которые произносят с трибуны, ну или с броневика, то тогда ведь, в то время, становится немыслимым, что такие речи могли быть произнесены во всеуслышание, да и едва ли кто-нибудь пришел бы их слушать. Ведь такие речи произносят только тогда, когда «верблюжий волос» меняют на плащ «с красным подбоем», который по своей цене подороже плаща прокуратора (когда бы Иоанн Креститель мог произносить что-либо существенное против существующих законов, то он вовсе не был отшельником и не носил он подобные одеяния, а должен быть персоной значимой, и принадлежать совершенно к иному сословию); народ так же в этом случае не мог бы кричать после этого «Варавва», и только при таких обстоятельствах становятся возможными и толпа, пришедшая к Иоанну, и «трибуна» и «броневик».
С другой стороны мы видим, если верить изложенному в Евангелие, что Иоанн Креститель после своих проповедей о покаянии все-таки угодил в каземат и был казнен. Следовательно, и те, кто приходил его слушать, вполне могли быть подвержены той же участи – а это уже – массовые репрессии. (Такое вот «Священное Писание»!)
И здесь, кстати, будет заметить один не значительный эпизод: саддукеи и фарисеи приходят к Иоанну креститься, а он, после того, как они к нему пришли, все равно называет их «порождения ехидны» (?) Или саддукеи и фарисеи своим приходом как бы дают понять, что они принимают Крещение, согласны с Иоанном, а Иоанн все равно кричит на них – «порождения ехидны!» Яркая характеристика не воздержанности Иоанна, по отношению к «раскаявшимся». Причем сама невоздержанность эта – фарисейская и есть. Опять возникает противоречие. Здесь все на противоречиях. Но именно эти противоречия иллюстрируют общую картину происходящего, где сама обстановка отвечает требованиям, которые здесь нужны. Для каких бы то ни было изменений в устоях и обычаях, на которые претендует Иисус со своими проповедями, необходимо обязательно провести эти проповеди сквозь кровопролитие, и опять согласно той же о жертвоприношении закономерности, и только тогда их принять. Когда посмотреть «что» именно говорится о жертвоприношении в Торе и в Библии, и какие события, в связи с этим, имеют место быть – все встанет на свои места. И можно ли говорить тогда о том, что речи Иоанна Крестителя – реакционные, когда столько народу идут к нему креститься? Снова – противоречие.
И опять, получается так, что народ здесь более боится слов Иоанна Крестителя, чем реального меча самого царя и самого прокуратора (которого, кстати сказать, «окрестности» и сам Иерусалим уже не раз попробовали). И, здесь же, исходя общей структуры евангельского повествование, тема «власть держащих» и не способность «праведного» что либо проповедовать «свободно» и без преследований, настолько очевидна и настолько закономерна, что при таком положении дел в земле Израилевой в то время, нет никаких сомнений в том, что ни Иоанну, ни самому Иисусу не только никакой иносказательной «лопаты» не дали бы, но и самого Иисуса, при подобных речах, вообще не впустили бы в город!
И потому, казалось бы, должно появиться много сомнений в том – могло ли вообще рядом с этой «головой Иоанна на блюде» и всего того, о чем