не спал двое суток! И не смей этого отрицать! – в голосе Тома нотки беспокойства за меня. Мой приятель не виноват, что Александр боится даже спать. Он хотел как лучше, он заботится обо мне, ведь я тоже… хотел как лучше. Мечтал сделать мою любовь бессмертной, как и я сам, чтобы мы навечно скрепили наш союз. А вместо этого хоронил тело, будто заснувшее у меня на руках, этого прелестного ангелочка с лазурными ясными глазами и добрым сердцем, двадцатилетнюю девушку, которая так легко мне доверилась. Смотрю на Тома и потихоньку успокаиваюсь.
- Не делайте так больше.
- Еще раз прости. Давай опять на «ты»? Мир? – он протягивает руку, излучая доброту и почти сияние обеспокоенными глазами.
- Мир.
«Найди ее». Относились ли слова Кэтрин к моей незнакомке или же она говорила о своей душе. Я смотрю на Тома и почти не вижу его. До сих пор ощущаю на губах жар любви и одновременно холодный поцелуй смерти.
Мой товарищ снова надевает маску начальника и с довольно серьезным видом декларирует:
- Сегодня много дел, вот-вот зазвенит будильник. Помнишь, что надо сделать?
Естественно, мне не нужно напоминать о том, что так отчетливо отложилось в голове – расписание занятий.
- Я должен идти в спортзал.
- Молодец, жду тебя на завтрак.
- Хорошо, скоро буду. Однако теперь боюсь что-либо пробовать, - нотка раздражения мелькает в разговоре, но я собираю силы и успокаиваюсь.
- Ладно, иди уже. Еще раз извини, но ты должен был отдохнуть.
Успевая сделать всего один шаг, я застываю на месте как вкопанный: отдохнуть? Да Кэт отняла все силы! Отдохнул... Сжимая кулаки еще крепче, чем до этого, я все-таки выхожу в коридор и молча шагаю прочь, чтобы лишние слова не прорвались наружу. Вместо противного писка будильника на весь бизнес-центр звучит песня Битлз «All you need is love», заставляя улыбаться. Добрая и жизнерадостная композиция поднимает настроение, и я оборачиваюсь.
- А ты ожидал вой сирены? – спрашивает Том, улыбаясь в ответ.
- Наверное.
- Это же школа искусств, а не тюрьма.
- Знаю, но как-то непривычно.
- Кстати, сначала ты должен посетить ванную, Аарон, как все нормальные люди.
- ...
По телу бежит холодок – чутье ангела мне подсказывает... Надоевший от нравоучений, я плюю на чутье первой, пугливой половины своего тела и вспоминаю о второй, кровожадной, горячей и непокорной придуманным кем-то законам.
Продолжая слушать задорную композицию, захожу в ванную и включаю кран с холодной водой. Пока небольшой струйкой жидкость наполняет раковину, я думаю о ночном кошмаре. Давно не видел его и, к своему стыду, позабыл те чувства, которые обязан помнить вечно. Такое ощущение, будто на мне пахали целые сутки – мой организм требует отдыха. Под глазами мешки. Что со мной? Валюсь с ног от бессилия. Сколько времени не испытывал ощущения усталости, с тех самых пор, как Кэтти начала сниться мне каждую ночь. В большое овальное зеркало на меня смотрит молодой мужчина двадцати пяти лет со взглядом старика, мудрый и глупый одновременно. Я ухмыляюсь своему отражению – вид неважный.
Вода в раковине достигла края, и я с удовольствием окунаю голову в ледяную жидкость. Наконец-то, долгожданное облегчение разливается по телу. Выныривая из холодного плена, провожу рукой по густым волосам в направлении от макушки до лба и далее по глазам до подбородка. Сейчас бы очутиться в моем любимом месте на зеленой лужайке, освещенной лучами солнца и прилечь хоть на часок. От прикосновения с водой немного полегче. Я поднимаю голову и заметно бледнею: из отражения на водной глади смотрит она. Мурашки бегут по телу, гонимые чувством страха перед этой милой девушкой, которая, сама того не желая, всюду преследует меня. Лазурный взгляд печально ждет от Александра ответа на вопрос: как я мог потерять ее душу? Слова сами выходят наружу. Дрожащими губами, словно боясь, что девушка пробьется сквозь воду и, вцепившись мертвой хваткой, утащит за собой в небытие, в другой мир, где живут лишь призраки, я шепчу:
- Тебя не существует, милая. Прошу, оставь меня в покое.
- Ты же знаешь, что это не так. Я все еще жива. Ты можешь спасти меня. Вопрос в том, хочешь ли ты этого?
- Хочу, невыносимо хочу, но не знаю, как это сделать.
- Ты знаешь. Думай. Я реальна, – ее печальные глаза прожигают меня насквозь. Я прекрасно понимаю, что нет способа помочь бедной девушке, ведь она умерла, однако избавить ее душу от мучения невозможно – связавшись со мной Кэтрин подписала приговор.
- Ты живешь лишь в моем воображении, – я пытаюсь понять, почему сейчас смотрю на нее, ведь это невозможно – даже своим острым зрением не способен видеть призраков, могу только чувствовать их близость, а это изображение в воде всего лишь мой страх, мое сумасшествие. Кэтрин, точно читая мысли, пытается убедить в обратном:
- Не беги от себя, Александр. Ты должен отдать Господу...
Я не даю ей закончить фразу, меня трясет. В панике кричу:
- Оставь, прошу. Я не знаю, как... Я не знаю! Я не знаю...
Бью по воде, и холодные брызги разлетаются по комнате. Сумасшествие проходит, но...
Том врывается в ванную, пытаясь понять причину крика. Я совсем забыл, что он ждет меня на завтрак.
- Аарон, все в порядке?
- Да, все хорошо, Том... Просто… Хм... Кран вот починить надо, холодная вода не закрывается!
Меня застали врасплох! Глаза бегают, руки дрожат. Мистер Адамс подходит к раковине, с легкостью закручивает вентиль, косясь на меня и, видимо, ожидая какое-либо более правдоподобное объяснение. В полной растерянности я пячусь к выходу и, как назло, сталкиваюсь с проклятой дверью. Глупо дергая ее не в ту сторону, неуклюже вылетаю из ванной.
- Я в спортзал! Скоро вернусь завтракать, - как можно более жизнерадостно пою я, но внутри ощущаю, как нарастает беспокойство. Хватаясь за дурную голову, в которую не пришло ничего умнее этой глупой лжи, плетусь в тренажерку. Интуиция подсказывает мне, что после пробежки предстоит очень непростой разговор.
Девятый аккорд. Снимая маску.
Встаю на дорожку и забываю об утренних событиях, понемногу приходя в себя. Я мог бы сутками напролет бежать, представляя, что уношу ноги от злой реальности. Не оглядываясь по сторонам, не отвлекаясь на время, вооружившись наушниками и плеером, несешься куда-то прочь, закрыв глаза и делая рывки вперед, к свободе видимо, но действительность догоняет.
После тренажера еще раз в ванную, встаю под душ, чтобы смыть с себя остатки сна. Кажется, утреннее происшествие меня отпустило. По крайней мере, надеюсь больше не видеть Кэт, пока не решу, что с ней делать, а на этот риторический вопрос ответ мною не найден до сих пор. Я не так всемогущ, как думает моя больная фантазия. А, к черту все... Бег на месте...
Адамс ждет меня в гостиной, и, по-моему, завтрак выглядит аппетитно. Мой друг молчит, жестом приглашая приступить к накоплению сил, а вот разбор полетов он решает оставить на десерт. Я не могу понять его мысли – что-то отдаленное вертится в голове: «Сюрприз, подарок... Рождественская ночь... Забудет обо всем». Улыбаюсь – кого-то ждет отменный сюрприз на Рождество! Ай да Том.
Втягиваю носом аромат, чтобы удостовериться в чистоте используемых продуктов – вдруг снотворное опять чудесным образом подмешалось в мою порцию. Ну что за люди? Раньше в их глазах после встречи со мной настоящим оставалось лишь одно желание – растерзать на сувениры, а теперь? Неизвестно, кто из нас сошел с ума больше – я или мир? Мы завтракаем в тишине на уровне слышимости писка комаров, руководитель не задает наводящих вопросов, и даже не смотрит в мою сторону. Хочу заговорить первым, однако молчу и впихиваю в себя еду как можно быстрее. Том заканчивает с тостами, вытирает салфеткой измазанный ореховой пастой рот и, наконец, подает миру голос:
- Ну вот, немного отдохнули. Прости, сегодня я не говорливый – устал за эти дни. Как тренировка?
- Классно. А мне нравится в тренажерном зале.
- Он тебе ни к чему, ты в превосходной форме. Не каждый способен пробежать расстояние от Лос-Анджелеса до Сан-Франциско и ни разу не остановиться, - он спокоен. - А сейчас будет твой первый урок, я записал тебя на индивидуальное занятие с лучшим преподавателем по вокалу - мистером Саймоном.
В голове уже витают мысли о том, что вновь придется лишать кого-то памяти. Довольно неприятный процесс, но если мой друг произнесет еще хоть одну подозрительную фразу – долго ждать моей злости на мир не придется.
- Но Том, почему не со всеми вместе? Я ведь не изгой и хочу в общий класс.
Тома не радует мое желание обучаться совместно с другими, он хмурится и поправляет золотистый галстук.
- Индивидуальные занятия принесут нам гораздо большие плоды. Пойми, ты должен нагнать ребят, и только потом врываться в класс со своими амбициями. В противном случае, Аарон, станешь групповым посмешищем.
- И все равно, Том, я настаиваю.
- Мальчик мой, я попробую это устроить, но потом не обижайся.
Ровно в 11 утра в гостиную входит ничем не приметный дедушка, самый лучший во всей школе преподаватель по вокалу. Почему-то всегда так получается, что самые лучшие совсем не подходят к тем словам, которые о них говорят. Мой личный учитель одет в простую и просторную одежду, не стесняющую движения и уже ставший заметным живот: серый домашний свитер, подаренный бабушкой либо женой, под ним – белая рубашка, придающая ему более деловой вид, зато предметом гордости служат «веселые» брюки, тщательно отутюженные по всем правилам глажки, однако коротковатые снизу и разной длины. Еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, я вытягиваю вперед руку дабы поприветствовать добродушного и «домашнего» преподавателя по вокалу. Перед тем как уйти, Том представляет мне того, кого уже пять лет именуют Самым Лучшим Преподавателем.
- Аарон, на занятия с мистером Саймоном я отвожу вам два часа. Проведи это время с максимальной пользой, а я, с твоего позволения, не буду мешать и приду только на обед, заодно послушаю твое мнение о школе и наших методах работы.
Мой преподаватель выглядит довольно мило: несмотря на свой достаточно внушительный возраст, а он проработал учителем почти тридцать лет, двигается проворно и в нем вовсю кипит жизнь:
- Доброе утро, Аарон. Я Джон Саймон. Наслышан о тебе. Мистер Адамс не жалеет похвалы в рассказах про нового ученика, с которым корпорация поднимется до небес, поэтому начнем наш урок с прослушивания, очень хочу удостовериться, что ты на самом деле обладаешь необычайным талантом! – и здесь Том постарался. Зачем он настраивает людей против меня? Чтобы мне пришлось бороться с каждым либо со всеми вместе? Чтобы на новом месте мне пришлось не сладко? Я обязательно должен поговорить с этим неугомонным руководителем, который портит отношения даже с теми, с кем моя персона еще не успела даже познакомиться!
Я сажусь за рояль, по привычке доставая флисовый платочек и проводя им по рабочему полю не для демонстрации моей чувственной натуры или, проще говоря, «показухи», а для того, чтобы поприветствовать старого друга, затем касаюсь клавиш, подыгрывая своему голосу. Естественно, ни о каком настроении не может быть и речи – оно упало еще при упоминании о моем особенном таланте, поэтому я играю просто так: без чувств, без души, без улыбки. Мистер Саймон останавливает прослушивание, возмущаясь:
- Аарон, а ты почему не по нотам
