на всех, без исключения. Вставайте вон туда, - в зале несколько свободных пространств, где я мог бы разместиться с комфортом и раствориться в толпе, но он показывает на первый ряд и в самом центре. – Мои ребята натренированы, поэтому не мешайте, а просто повторяйте движения.
Я втискиваюсь между ребят и, задевая одного высокого качка, получаю ощутимый толчок в спину.
- Так! – громким голосом Ламберт обращает на себя внимание зала. - Встаем в шахматном порядке и повторяем движения за мной!
Преподаватель встает аккурат напротив меня и старается не сводить строгого и оценивающего взгляда. Мне неловко ощущать на себе его пристальный орлиный взор, но я не могу не смотреть в ответ – нужно повторять сложные движения, поэтому мои глаза запоминают все, что показывает мистер «Длинный Язык». Внешне Ламберт не похож на учителя - такие язвительные личности не могут научить чему-то, однако у Джейка даже есть своя танцевальная группа, которая как раз выступит завтра на «Золотом Соловье». Спортивное сложение, удивительная пластичность и умение управлять своим телом сделали из этого подростка танцора. Соглашусь, что в своем деле он мастер, но нельзя заставлять других людей чувствовать себя рядом с ним ничтожеством, нельзя опускать при всех, разве не этому учат в Педагогических Университетах? Равенство.
Мое тело никак не желает подчиняться и сгибаться так, как того требует Джейкоб - сделать выпад вправо, потом левую ногу задержать на несколько секунд на земле, вытягивая носок, словно замерев, а далее поднять другую над головой, резко опустить и, повернувшись спиной, опуститься на корточки. Я слишком зажат. Мне немного неловко быть в лосинах и свитере, и эти взгляды ребят окончательно и бесповоротно меня смущают.
- Раз, два, три, четыре, снова раз, два, три, четыре. Новенький! Поживее, а то может показаться, что ты танцуешь под похоронный марш! Давай ритмичнее, слушай музыку, отдайся ей! Движения должны быть свободными. Танец – это прелюдия. Ты должен соблазнить девушку игрой тела, а не напугать.
Я борюсь с желанием подойти к этому учителю и оторвать ему голову за насмешливые слова, но прекрасно понимаю, что это не выход. Как же заставить свое тело подчиниться, если оно боится? Да, именно страх сковывает организм и не дает ему расслабиться. Страх перед людьми? Тяжело осознавать, что Том Адамс оказался прав, но так и есть – я пока не готов заниматься в компании с молодыми ребятами, в силу юного возраста они многого не понимают, и им это сходит с рук. А ведь могли бы и поддержать новичка вместо того, чтобы послушно смеяться над колкими шутками преподавателя.
Ламберт решает окончательно унизить любимчика Тома Адамса, подойдя вплотную и встав сзади. Он берет меня за руки и двигает ими, как своими собственными. Хочу провалиться сквозь землю, испариться как лужа под лучами солнца, умереть! Настолько неприятное чувство охватывает организм, что я морщусь – словно пью касторку или рыбий жир. С определенной целью мой учитель выставляет ногу вперед и делает мне подножку, чтобы мое тело артистично приняло упор лежа, приземлившись на руки, но оно просто падает, не понимая того, что от него хотят. И вот лежу я на животе, кое-как собирая по частям развалившееся тело, а надо мной словно туча, сложив руки на поясе, нависает Джейкоб Ламберт, одним лишь взглядом говоря: «Этот жалкий червяк и есть тот самый ученик, что поднимет корпорацию до небес? Ха-ха!» Хохот ребят из-за моего неудачного падения сотрясает акустически правильно настроенное здание, эхом разносясь по углам и возвращаясь ко мне вновь. Хочу опуститься на корточки, обняв ноги и закрыв лицо руками, заплакать. Я же не умею, ребята! Это уличные танцы! Поднимаюсь с пола и, оттряхивая испачкавшуюся одежду, дарю Джейкобу Ламберту преисполненный злости взгляд. «Ты меня сильно задел, мистер! Не прощу, не стану подставлять вторую щеку, ожидая удара! Это не в моем стиле. Нарвался же ты, шутник!»
Оглядываю смеющихся ребят и успокаиваю разыгравшееся воображение – они не могут понять того, что творится в моей душе. Им не дано почувствовать того, что мучает меня сейчас, и эти молодые ребята навсегда останутся просто людьми, приземленными существами, не способными широко мыслить, становящимися теми, кем они и созданы – животными, неуправляемой толпой испуганных, беспомощно блеющих овечек и смеющихся над чужим горем злых голодных волков! Если бы я начал обучать их этикету XVIII века, они бы выглядели ничуть не лучше меня. А что стоят танцы с дамой на балу? Да при дворе мне не было равных! Да они... Да я...
Собирая волю в кулак, молча встаю в строй и продолжаю терпеть унижение. Оставшееся время, отведенное на занятие, мистер Ламберт цепляется ко мне: не тяну носок, неправильно дышу, задеваю соседей руками, не желаю учиться и прочее. Я стараюсь не обращать внимания и просто запоминаю движения.
Джейк Ламберт просит меня задержаться после урока, не упуская возможности сказать это при всех. Мы остаемся вдвоем в просторном зале, его майка мокрая почти насквозь, в расплывшихся темных пятнах, поэтому он снимает ее, демонстрируя мне рельефы мускул. Ну и что, у меня не хуже... Почти... По сравнению с ним, я – дохляк.
- Бейли! Адамс рекомендовал мне вас, как самого талантливого ученика школы, поэтому вы были приглашены на мое занятие – показать свое умение студентам, и что в итоге? Понимаете, ко мне просто так не попадают. Он сказал, что я буду гордиться вами! А я как-то разочарован, - наши глаза встречаются, и в его взгляде читается презрение. Он слишком высокого мнения о себе и о своем уроке. Нельзя закрывать ученика, заставлять его замыкаться. Не показывая вида, что меня как-то унижает отношение этого преподавателя ко мне, я спокойно и даже несколько с иронией отвечаю, что Том, наверно, преувеличил мои способности.
- Да! Слишком преувеличил! Я скажу ему об этом. Вы не возражаете?
Он что, серьезно? Возражаю ли я, чтобы на меня пожаловались? О... Это так мило!.. Мною принято окончательное и бесповоротное решение проучить этого юнца:
- Нет, я заслужил. Не показал себя, – мы всегда говорим не то, что думаем. А жаль. Я сжимаю кулаки: когда-нибудь мы поменяемся с тобой местами, будешь у меня выглядеть лучше всех.
- Да уж, в следующий раз постарайтесь, если, конечно, мистер Адамс допустит вас до моего урока.
- Хорошо, - я опускаю голову как можно ниже, показывая покорность и согласие с наказанием, но мысли уже рисуют картины мести, это холодное и такое желанное блюдо. Если бы Джейк нагнулся и увидел мое прищуренное и ехидное выражение лица, с которым я произношу слова, то он сразу бы все понял. Встретимся на сцене, юный преподаватель.
Раздраженный, я направляюсь к лифту, и, как назло, замечаю еще одного весьма дружелюбного типа. Питер Грейт хватает меня за рукав свитера и тащит за угол.
- Аарон, - шепчет он, - давай быстрее, у меня очень мало времени.
- Что случилось? Пустите меня! – я пытаюсь вырваться, но железная хватка Грейта не дает шанса на свободу.
- Пожалуйста, не сопротивляйся, - податливый материал едва не расходится по швам. – Я хочу тебе добра.
- Не уверен, мистер Грейт, - огрызаюсь, но все-таки иду следом за руководителем группы «В».
Мы выходим на лестницу восьмого этажа. Питер шепчет, наклоняясь к моему уху:
- Послушай меня, Аарон. Это ложный путь. Ложный. Корпорация не для тебя, ты очень ранимый... человек. Я искренне переживаю, как бы не стало хуже, - Грейт все мнется, не решаясь произнести того, что вертится в его голове. Эту кашу, что намешана внутри толстяка, не подвластно прочитать даже мне. – Тебе не это нужно. Понимаешь, это не для тебя, я жалею, что ты попал сюда, прости. Я не знал... Ты хороший. Мне нельзя произносить это вслух, иначе мистер Адамс… Он… В общем, я свяжусь с тобой. Кое-что изменилось. Мне надо идти!
- Да что это-то? Куда вы? – я кричу на внезапно появившегося и также внезапно ускользающего мистера Грейта. Что он хотел сказать? Что он вообще задумал? Что за слово он подразумевает под таким неопределенным «ЭТО»? Он оставляет меня в неведении и убегает прочь. Питер обещал, что свяжется со мной, но я не хочу слушать его байки – очередная порция яда, чтобы помешать моей работе. Его ко мне отношение было объявлено еще до прихода в корпорацию.
Продолжая улыбаться, я топаю в неудобной для ходьбы обуви к лифту. Чувствуется каждый камешек под ногами. Хочется, наконец, отдохнуть от душевного потрясения после урока Джейка Ламберта, но не дано. Том совсем некстати замечает меня. Больше всего на свете мне бы не хотелось сейчас разговаривать с ним, ведь прекрасно знаю, на какую тему состоится наша беседа.
- Аарон, голубчик! Подойди, пожалуйста, – голубчик… Том даже не подозревает насколько близко мне это название. - Я только что от мистера Ламберта. Он не в восторге. Что случилось? Почему он не доволен?
- А он не сказал?
- Сказал. И меня это не радует. Вынужден больше не ставить тебе совместные уроки с другими студентами, а то испортят мне лучшего ученика.
- Том, да все в порядке, просто я перегорел немного: всего-то не сумел произвести впечатление, подумаешь. Кстати, я сейчас разговаривал с мистером Грейтом, он вел себя немного странно. Я хочу, чтобы он больше не подходил ко мне. Хорошо? Да, и еще, Том! Я прошу не говорить каждому встречному обо мне как о лучшем ученике школы! Понимаешь, мне и так не просто, а ты еще усложняешь взаимоотношение с коллективом. К чему все это? Я прихожу в класс и чувствую, что меня тихо ненавидят. Иду мимо кого-нибудь и получаю толчок исподтишка.
- Что ж, мистер Бейли, так мне вас теперь называть? Думаю, вам сейчас нужно пойти в свою комнату и как следует подготовиться к концерту, если вы хотите не потерять и мое к вам отношение, а там вы, уж пожалуйста, подумайте над своими словами. Вам ясно?
- Ну Том! Не обижайся! Как ребенок, честное слово!
- Вынужден попросить называть меня на «вы», чтобы выразить ваше уважение ко мне и чтобы никто не догадался о нашей дружбе, - сказав это, мистер Адамс разворачивается и уходит прочь.
- Том! Прости меня, пожалуйста. Я думал, ты поймешь.
- А здесь нечего понимать, молодой человек! В первый же свой день обучения вы начали конфликт с преподавателем, и, уж поверьте мне, не я в этом виноват! Советую подумать. Если вы не готовы завтра выступить и блеснуть талантом перед аудиторией, то необходимо отложить ваш выход до лучших времен!
- Я буду стараться! Я выиграю конкурс! – кричу я вслед уходящему другу. Боль обжигает внутренности и обида комом застревает в горле без возможности выплеснуть ее куда-то. Губы беззвучно шепчут в пустоту коридора: «Я выступлю завтра, я буду готов. Обещаю, я не разочарую… Верьте в меня!»
Кровь приливает к голове: унижение принято, мистер Ламберт, я бросаю вам перчатку для дуэли.
♫ ♪ ♫ ♪ ♫
На сегодня хватит, иду в свою комнату. Озлобленный и огорченный, словно на меня вылили ведро с помоями. Хочется догнать Тома и попросить прощения, и еще сильнее хочется найти Джейка и как следует… Я останавливаю плохие мысли, обитающие в голове и поддерживающие без того мерзкое состояние. Добираюсь, наконец, до убежища, и вдыхаю более-менее спокойно. Первый день обучения не такой радужный, каким мое воображение его себе нарисовало, однако не стоит огорчаться.
