стояла армия. Армия, которой не было еще вчера, сегодня проснулась новой. И ходили плечи, мечтая в бой; и каменели кисти, сжимая мечи.
- У-у-у-у, - стучали мечи о щиты вслед командиру-уроду. А он шел, прихрамывая, своими прыгающими шагами - и его прямая спина вселяла уверенность.
- В бо-о-ой! - Заорал воевода так, что присели кони. Дружины варягов и русов пошли. Слитно, тысяченогой гусеницей, морем металла и красных щитов. Морем остроконечных шлемов русов и круглых, варяжских. Осталось чуть-чуть до болгар - и русы сорвались в бег. С крепости засвистели стрелы. Микола уже размахнулся, выбрав болгарина - и тут же всхрапнул со стрелой в кадыке. Жалко - подумал он, выгнувшись на земле и пуская со рта бордовый компот. Так никого не забрал, не успел. Жалко - меч болгарина сверху с треском упал ему в грудь. Там и здесь армия русов редела, поливаемая стрелами. Русы, добежав, прыгнули - и болгарское войско, что шар, отскочило к стене. Пошла рубка. Болгары стояли, и каждый нет-нет да бросал взгляд на командира-отца. Вон он, на коне, успевает везде. Первые два ряда с той и другой стороны сгинули, скошенные. И воины карабкались по телам, чтоб, заколов друг друга, упасть к своим братьям. Вал спящих воинов рос. Филипп звонко крикнул, хлестанув руса сверху - и болгары, смотря на него, надавили. Стиснув зубы, опершись спиною, взрывая ногами землю. И русы просели - медленно и скрипуче. Русы просели! Дружный рев болгар - и бочка русов качнулась и подалась назад. И болгары, сатанея от радости, все давили. И русы шли, отступая неторопливо, отбиваясь от наседавших булгар. Шли, огрызаясь - но шли, и назад. Отступая! Булгары прибавили... Еще чуть - и русы побегут.
- Пора! - Выдохнул Святослав. И под рев рога русы встали. А князь кивнул Икмору на одноглазого командира. Треугольник русов, с Икмором на острие, порвал болгарскую шеренгу и пополз к Филиппу. А болгарское войско все шло, наступая, и вдруг стукнулось о стену вставших русов. И осело передними, напоровшись на выставленные мечи. Вжик - с-под раскрытых щитов ударили русы. Щиты тут же закрылись, русы сделали шаг и щитами отбросили. Вжик - новый выпад, закрылись, толчок. Болгары делали все, что могли и умели. Их командир кидал коня копытами в толпу красных щитов, поражая отвагой даже варягов. Палица Икмора, ухнувшая откуда-то сбоку, снесла всадника вместе с конем. И болгары, увидев это, замешкались на свою же погибель. Снова холодком по спине пробежал противный страх. Снова русы казались чудовищами. Ряды замешкавшихся болгар, стоящие первыми, вырезали проклятые русы. Да еще в затылки затрубил противный рог варваров - и, отсекая болгар от крепости, на свежих конях понеслись бородатые варяги. Войско, лишенное комадира, развалилось кусками - и те куски съедало плотным строем войско русов. А отступавших в спины накрыло облако стрел. Стрельцы-бездельники, наконец, заработали - мишени были как на ладони. Болгары бросали мечи, падая на колени, роняя униженно головы - но свирепые русы в запале не могли остановиться и булавами гвоздили сдавшихся.
Святослав вытер лоб и воткнул окровавленный меч в землю.
- Назовем его Переяславец, - кивнул он на город. - Будет наша столица.
- Ого, - подошел великан-Икмор. - Не далеко ли, княже, от Руси столица?
- Ты не понял, - серьезно ответил князь. - Здесь теперь Русь, здесь.
- Хм, - великан откинул расколотую палицу. - Как скажешь, княже - здесь так здесь. Пойду тогда в город, гляну девок столичных.
Они заржали - раскатисто, громко. А из старой столицы, Преславы, выходили унылые люди. И, свесив головы, шли к князю русов - может, удастся спасти горожан?
Князь спал - чутко и крепко. Как всегда - воин должен и спящий, услышав свист стрелы, успеть крутануться, успеть припасть. В покои кто-то бесшумно вошел. Навис над ним - рука Святослава поймала шею.
- Княжна? - Он приподнялся с кровати и разжал пальцы. - Болгарочка-а-а
- Святосляб, - кашляя, поперхнулась она. Дернула шнурок - и одежда, скользя, упала вниз. Острые груди, увенчанные вишенками, ткнулись в лицо изумленному Святославу.
- На, - засмеялась она, и ее звонкий смех был как журчание ручейка.
Она долго играла с князем - дразня, обжигая губами. Маленькие ладони ползали по нему, пока он, не взъярившись от нетерпения, толкнул княжну в спину. Она упала на локти - сильные руки князя схватили ее половинки зада в клещи. Он толкал - княжна, раскачавшись, стонала, ныряя вперед и обратно. Забыв обо всем на свете. Как и князь - его глаза прилипли к бесстыдно выгнутым, тускло сияющим белизной половинкам попы прекрасной княжны. Она зашлась в крике - и белая попа кидалась навстречу протыкающему ее князю.
- Тише ты, тише, чумовая, - сипло смеялся вспотевший князь, огрубевшей рукой накрывая ей рот. - Дружину разбудишь.
Княжна не поняла и, замычав, впилась зубами в ладонь. И дернулась в последнем броске, и гулко шлепнула раскрасневшимся задом князю в живот. Да так и осталась, выгнувшись, растрепанная, в бисеринках пота, счастливая. Потом рухнула на кровать, не выпуская сомлевшего князя из себя. И ее белоснежная попа хранила бордовые отпечатки наглых рук князя. А утром в огромной бочке сидел Святослав, и княжна, забавно воркуя, мыла могучего руса царскими благовониями. Потом и сама прыгнула в бочку. Не помещались - они засмеялись. Выскочили из бочки - руки князя прижали ее к стене. И княжну снова кололи и резали сзади растопыренной лягушкой с выставленной назад попой - она, выгнувшись, звонко скулила, подставляя себя под меч. После цепко сжимала бедра и отдыхала - семя сильного руса не должно пропасть. Пусть уйдет князь, бросив ее здесь, - Хоть и страшно в этом признаться! - но, глядя в глаза сына, глаза цвета неба, она будет вспоминать о нем, могучем царе варваров из далекой Руси. И тот сын - Сомнений нет! - будет смел, мудр и силен, как его отец. А болгарам нужна, очень нужна породистая кровь волков с Севера. И тот сын, наследуя нрав отца, вполне может стать царем. Княжна заснула с блаженной улыбкой - и ей снился князь, берущий ее нежно-грубо.
Славно в Киеве, славно и сытно. Упитаны бока коров, белы стены города, румяны и озорны взглядом девки. Все хорошо, только подлые печенеги, прослышав, что князь далеко, пришли со степи под стены. И стало черно вокруг Киева на три полета стрелы - много шакалов стянулось сюда. Много - а защитников в городе мало. Вышла на стены Ольга. И крикнула резко, как плеткой хлестнула:
- Что нужно, хан?
- В гости пришел, - снизу ответил хан.
- В гости? Гостям всегда рады. Оставь оружие и входи.
- Э-э-э, печенегу нельзя без оружия, - оскалился хан кривозубым ртом. - Таков наш закон.
- У нас закон другой, - сухо ответила Ольга. - С оружием в гости не ходят.
- А где Святослав, князь великий? Слышал, - хан прищурился, - он далеко.
- У тебя плохие уши, хан, - бросила сверху Ольга. - Он идет сюда с войском.
- Да? - Покачал головой хан. - Я подожду его, друга своего. - И засмеялся, откинув голову. У лучника на стене зазудели пальцы - так и охота пустить стрелу в приоткрытый рот, чтоб прервать этот лающий смех.
Ольга сошла со стен. Ведь говорила ему, говорила! А он...Все воюет, новые страны себе берет. А мы, мы как же?
- Воевода, - ледяным голосом кликнула Ольга, и воевода вскочил, - гонца к Святославу. Передашь на словах. Печенегов тыщ пять, может - больше. Они обложили город. Сколько мы выдюжим - одному Богу известно. Выручай, княже.
И дерзкий гонец, не побоявшись рабства у печенегов, одетый, как все они, ночью бросился в реку. И пять диких всадников сорвались на вплеск, и долго смотрели на воду. Круги вроде есть, а никого. Может, с Киева камень кинули? Печенеги, почесываясь, лопотали - и не видно было им в темноте кончика камышовой трубки, что плыла по реке куда-то.
День, второй, третий стояли шакалы у стен. И насмехались:
- Где там великий князь? Не заболел ли?
Ольга, отвернувшись к иконе, крестилась:
- Господи, помоги. Не оставь. Оборони...
Мычали коровы, не гулянные. Хмуры были лица девок и кучки воев. Затих Киев - ждет. Лишь одна ребятня беззаботна и радостна - вон, копошится в лужах.
- Беда, княже, беда! - Ворвался Свенельд, и по его гневному взгляду князь понял - случилось страшное. - Поганые осадили город!
- Эх, изрубить бы их всех тогда, под Саркелом! - Стукнул по столу князь. - Столько городов тут взяли - почитай, с пол сотни. И теперь все бросай.
- Выступае-е-е-м! - Разнеслось по болгарской столице. И русы грузились в ладьи, оставляя занеженных размочаленных пленниц. И грузили пьяных - ничего, проспятся. Князь с авнгардом налегке полетел вперед - ладьи сзади, груженные, отстали и превратились в точки. Пузаты ладьи, богаты - но никто не тронет, не посмеет. Да и кому трогать-то?
Теряли терпение печенеги, кружа на мохнатых конях. Скрипели зубами на стены. Скоро, совсем скоро пойдут они на штурм. А в городе что - триста воев. Триста - против пяти тысяч. И Ольга смотрела вдаль, надеясь, что сейчас с горизонта вынырнут змеей красные щиты. Смотрела до боли в глазах. Нет - смотри не смотри. Как тяжело быть сильной - кто бы знал! Она повернулась к иконе.
- Княже, - из травы вылез лазутчик, - печенеги все спят. Видать, думают, мы далече.
- Это славно, - ответил князь с коня. - Дозорные у них есть?
- Есть, с десяток.
- Возьми ребят и всех вырежи - тихо! Чтоб ни одна собака голос не подала, - Святослав глядел в темень ночи.
- Сполню, княже, - лазутчик бесшумно исчез. Десяток дружинников - кто полегче - с ножами в зубах поползли. Спустя время филин ухнул три раза.
- Готово! - Каркнул Свенельд. Дружина князя, вся на конях, вытянулась дугой.
- Хана - живым! - Приказал жестко князь, и кони пошли. Разом - воины доставали луки.
Тиха ночь в степи и мягка. Стрекотали кузнечики, да случайная птица нет-нет да гукала. Хорошо-то как - теплый ветер ласково убаюкивал. Печенеги спали безмятежным сном сильного, в навалку, храпя в плечи соседу. Раздался свист - слепые стрелы упали с неба. Еще, еще, еще - понеслись стоны раненных. Где, что, откуда - сонные печенеги пытались очухаться. Из темноты все летели и падали стрелы, тяжелые стрелы русов. Прошивая навылет, дырявя кибитки, где клубком в панике шарахались печенеги. И сквозь свист печенеги услышали гул. И этот гул накатывал, и все ближе и ближе дрожала земля. Самые бойкие из печенегов припустили к коням - увы! Коней кто-то вспугнул, отогнав подальше. Они верещали - недолго. В испуганно-сонное стадо влетела гулкая конница. И прошлась по кибиткам, прошлась по лежачим, сшибая грудью вскочивших. Русы бросали коней на шевелящиеся кибитки и, прыгнув на них, вздевали тех на дыбы. И кони, заржав рассержено, вплющивали копыта в кули печенегов. А рус, свесившись, тыкал пару раз мечом в поломанную копытами кучу. Треск, крики, стоны - вой печенегов услышали в Киеве. Первая же волна унесла на копытах три тысячи черных. Разметала, что конские лепехи по пашне. Остальных, разбежавшихся, привычные к темноте русы находили булавами и мечами. Волной кружили всадники, догоняя орущие кучки поганых. Раз - вплющит рус с коня сверху. Два - догонит в спину топором второго. Три - конем отгонит на своего же третьего. А свой и рад, задорно крякнув, вгваздает сверху. Плохо бегаете вы, печенеги, на своих кривоватых ногах. На коне вы привыкли с дества, потому и пешие, что трава. Потому не уйти вам от барса, который вернулся в свое лежбище. Ох, и раздолбили
