вам очень интересно будет увидеть её. – соратница вождя мирового пролетариата указала Виктору в сторону образовавших живой коридор женщин.
Он взглянул туда и увидел большую металлическую клетку, плавно приближающуюся к нему. Ещё через несколько мгновений Виктор разглядел внутри забившееся в угол сильно испуганное волосатое существо с нервно бегающими маленькими глазами.
- Кто это? – ничего не понимая, спросил он.
- Как кто? – удивилась Крупская. – Ева. Кто же ещё?
- Как Ева?
- Так Ева. – виновато улыбнулась Надежда Константиновна. – Вы что же, Виктор Алексеевич, сами себе не верите? Хотите от своего открытия отказаться?
- Да, нет. – замялся он. – Как-то всё это неожиданно.
- Самое важное всегда самое неожиданное. – облегчённо вздохнула она. – Жизнь не такая дура, чтобы делать то, что мы ожидаем и тогда, когда мы ожидаем.
- А что ж вы её в клетку посадили? – Виктор справился с недоумением и стал внимательно рассматривать существо.
- Да дикая она совсем…убежать может или покусать.
Неизвестно откуда у Крупской в руках появилась ветка ярко-жёлтых бананов. Она очистила один из них, подошла к клетке и протянула его Еве.
- Кушай, милая. – ласково предложила революционерка.
Существо некоторое время жадно смотрела на угощение, видимо, не решаясь принять его. Наконец, очень осторожно, на коротких полусогнутых ногах оно приблизилось, резким движением схватило банан и, отскочив в сторону, принялось жадно есть.
Виктор отметил, что художники и скульпторы, изображавшие древних людей по заказу археологов, были очень недалеки от истины. Ева представляла собой нечто среднее между обезьяной и человеком. Около полутора метров ростом, с бурой короткой, кое-где и совсем отсутствующей шерстью, морщинистой отвисшей грудью. Лицо у неё уже имело достаточно человеческих черт. Оно было практически лишено волос, но крупные нависающие над глазами надбровные дуги и отсутствие выступающего подбородка явно указывали на ближайшее родство. Вместе с тем удивлял немного курносый, но в целом почти современный человеческий нос.
Больше же всего внимание Виктора привлекла набедренная повязка Евы. Первая нехитрая одежда была сделана из нескольких крупных ярко-зелёных листьев, уже подувядших и примотанных к талии несколькими мотками лианы или чего-то похожего на неё. На шее у доисторической дамы, словно элегантный шарф, красовались несколько широких колец изрядно обтрепавшейся змеиной кожи.
- Мы хотели вам и Адама показать. – откусывая кусок от второго банана и предлагая его Еве, рассказывала Крупская. – Но он совсем уж буйный.
- Жалко её. – грустно улыбнулся Виктор.
- Да мы отпустим, Виктор Алексеевич. – кивнула она. – Мы же не изверги…вот вам покажем и отпустим.
- Это хорошо. – согласился он. – Это правильно.
- Я так понимаю, у нас всё? – нетерпеливо спросила Мерилин Монро.
- Теперь всё. – кивнула Надежда Константиновна.
- Отлично. – обрадовалась блондинка. – Это тебе за дворняжку! – широко замахнувшись, она залепила звонкую оплеуху по щеке Клеопатры. Высокий головной убор египетской царицы пошатнулся и упал на землю, освобождая копну чёрных волос. – Меня сам президент любил! – замахнулась ещё раз Монро.
Клеопатра резво увернулась от второго удара и отскочила в сторону. Гневно сверкая чёрными глазами, царица сорвала небольшой украшенный золотом мешочек, висевший у неё на поясе, одним движением широко раскрыла его и вытряхнула содержимое в лицо обидчице. Монро истошно завизжала…в нежную кожу её гладкой щеки вонзила зубы небольшая изумрудно-зелёная змея.
- Не знаю кто там тебя дворняжку мог любить. – гордо подняла голову египтянка. – Но сам Цезарь меня с триумфом в Рим ввёз!
- Опять вы за своё! – закричала Крупская. – Пошли отсюда!
Делегация послушно стала удаляться. Покатилась прочь и клетка с вновь забившейся в угол Евой.
- Извините нас, Виктор Алексеевич. – виновато улыбнулась Надежда Константиновна. – Такие уж мы…какие есть. Спасибо вам ещё раз.
- Пожалуйста. – улыбнулся он в ответ, сожалея о том, что исчезли все прелестницы.
- У меня к вам личная просьба. – понизила она голос.
- Слушаю вас.
- Я за Володеньку попросить хочу. – пустила слезу Крупская. – Ну сколько можно его так мучить? Дикость такая в сердце страны. Сколько же ему ещё на всеобщем обозрении-то лежать?
- Не знаю, Надежда Константиновна.
- Как же вы хотите государство поднять, когда такой ужас, дикость такая на глазах у всех происходит. Ведь это же стократ хуже, чем идолам поганым поклоняться. Не будет успеха в государстве, покуда такое происходит.
- Я же не решаю ничего.
- Сейчас не решаете, Виктор Алексеевич. – утёрла она слёзы небольшим белым платком. – Вспомните о моей просьбе, когда возможность будет…очень вас прошу.
- Хорошо, Надежда Константиновна.
2. ВОДОЛЕЙ
Дурак и мыслями богат.
Народная глупость
Мир тому, кто не боится Ослепительной мечты Для него восторг таится, Для него цветут цветы
К. Бальмонт
Макс Ерёмин сидел в большом холле недавно построенного офисного здания и чего-то ждал…а вернее, не ждал почти ничего, потому что ничего стоящего в таких офисах не предлагали. Всевозможные сетевые маркетинги, распространение товаров, религиозные секты…вот, что обычно обитает в таких офисах. И всё же он пришёл.
Недавно по городу прокатилась мощная рекламная кампания некой организации. Называлась она «Водолей» и призывала всех желающих принять участие в небывалом и увлекательном психологическом эксперименте. Самым же интересным и вместе с тем весьма настораживающим было то, что организация вместе с гарантией абсолютной безопасности и даже огромной пользы для участников эксперимента обещала регулярно платить неплохие деньги. Далее, видимо предвидя недоверие населения, в рекламе следовал текст смысл которого сводился к тому, что там сидят не дураки и они прекрасно понимают, что в нашей стране, после многочисленных кидков и всевозможных обманов, в том числе и со стороны любимого государства, подобные обещания сочтут, мягко говоря, разводкой, но в том то и состоит доказательство честности и открытости «Водолея», что раз в наученном горьким опытом обществе делаются подобные заявления, то под ними есть реальные основания. Подробности обещали осветить на собеседовании.
Макс пришёл на собеседование потому, что с одной стороны ему нечего было терять, как говорится: кроме своих цепей, но с другой терять было что… И именно страх этой потери заставлял хвататься за любую возможность.
Его кошмар, главную радость, ноющую боль и иссушающую страсть звали Ирочка. Его маленькая сладкая девочка, горячая мягкая вкуснятина, мерзкая сука, стерва, упивающаяся своей властью, прелесть, каких свет не видывал и редчайшая пакостная дрянь. Противоречивые мысли и чувства, вызываемые ею, разрывали его существо на множество трепещущих частей.
Ему было двадцать пять, ей восемнадцать… Он был из обычной семьи, не бедной, мирной, но привыкшей считать если не копейки, то уж точно знавшей цену каждому рублю. Она же была единственным ребёнком у очень обеспеченных родителей. Ребёнком капризным, избалованным, одетым, как игрушка, пахнущим дорогими духами, впитавшим юной кожей самые разрекламированные крема и лосьоны, регулярно посещающим солярии, педикюры, маникюры, косметологов, визажистов и прочих специалистов по наведению красоты. Всё существо её парило в мире моды, глянцевых журналов, кабельных каналов, гламура, шейпинга, танцев, всевозможных подготовительных курсов и шумных тусовок. И иногда Ирочка великодушно находила время для Макса. Он устраивал её как любовник, первый в её жизни и пока единственный. Она звонила ему, когда её родители уезжали на дачу или в гости. В такие дни на грешной земле в четырёх шикарных комнатах и ванной с джакузи открывался филиал рая. Это было время смелых, раскалённых от страсти экспериментов, полного доверия, не приевшихся ещё ощущений, громких стонов и пышных пиршеств, источником коих являлись набитый доверху деликатесами огромный холодильник и отцовская коллекция дорогих напитков.
Они познакомились год назад в загородном санатории. Макс, отслуживший в ВДВ, любил турник и брусья. Прямо под окнами корпуса располагалась спортивная площадка, и кроме пользы и наращивания силы, эффектные упражнения с голым мускулистым торсом, по его убеждению, не могли не привлечь внимания слабого пола. Расчёт оказался точным. Однажды он заметил, что с балкона второго этажа за ним наблюдает загорелая стройная девочка, с пухлыми губами, прямыми золотистыми волосами и задорными сосками, смело обрисованными обтягивающей маечкой.
Она сама подошла к нему на вечерней дискотеке… После двух дней знакомства Ира призналась, что Макс рассматривается ею как кандидат на роль первого в её жизни мужчины. Его немного смутил её деловой подход к вопросу. Перед первой их ночью, Ира, развернув журнал, проинструктировала его подробно и без стеснения. Может быть именно благодаря её отношению, всё прошло замечательно. Каково же было смущённое удивление Макса, когда она представила его своей матери именно как первого в её жизни мужчину. Та хладнокровно осмотрела его, как жеребца, сдержанно поздоровалась, поздравила дочь с началом взрослой жизни и удалилась, покуривая тонкую ароматную сигаретку.
И вот Макс влюбился. Даже сам себе он признался, что стал настоящим кретином. Ира прямо заявила ему, что пока он устраивает её как любовник, с которым интересно и приятно накапливать опыт, но наступит время, и она непременно применит полученные знания с другими мужчинами. Во время редких совместных прогулок, она заглядывалась на дорогие машины, обсуждала одеяния встречающихся знакомых, рассказывала о своих планах на будущее.
Будущее, весьма недалёкое, виделось ей в блеске славы известной модели или певицы. Ведь по её словам, у неё было для этого всё: привлекательная внешность, свежесть молодости, влиятельные богатые родители, ум и практическое отношение к жизни, в котором не было места ненужным чувствам и лишним эмоциям, только мешающим делу.
После таких встреч Макс чаще всего напивался. На время становилось легче. Но, как говорится: водка закончилась, а проблемы остались. Основной его проблемой была работа. Он ни за что не мог сознаться Ирке, что работает на стройке простым подсобником. Их бригада строила коттеджи за городом. Зарплата была относительно хорошей, но работа тяжёлой и грязной. Заочно он учился в строительном колледже. Макс навсегда запомнил красноречивую ухмылку своей возлюбленной после того, как он поведал ей о своих планах стать хорошим инженером. Её мог заинтересовать лишь инженер, возводящий декорации или подиум для модного показа да и то только для
