принца Филиппа в Сен-Клу.
Когда я въехал во дворец, то узнал, что принц находится на увеселительной прогулке по злачным местам Парижа. Как он может променять такой роскошный дворец на… но тут я вспомнил свою жизнь в Новом Свете и понял всю неуместность сравнения в моих устах. Я решил представиться Генриетте-Анне в его отсутствие. Как поведет себя его молодая жена? И тут я поймал себя на мысли, что многие мои любимые носили двойные имена Анна-Женевьева, Арана-Юна.
Когда я вошел в залу, где сидела принцесса Генриетта в окружении своих фрейлин и кавалеров, то обратил внимание на одного из них, который пылко на нее смотрел, а она делала вид, что не обращает на него никакого внимания. Это был несчастный или делающий несчастный вид граф де Гиш. Меня представили. Граф на правах моего приятеля познакомил меня с принцессой. Это он сделал не столько для того, чтобы нас познакомить, а сколько для того, чтобы обратить на себя ее внимание. Как влюбленные, бывают, несносны и обременительны, это было написано на лице Генриетты.
- Рада познакомиться с вами лично. Я наслышана уже от мужа о ваших приключениях в Новом Свете. Но почему вы не были на нашей свадьбе в качестве воспитанника брата короля?
- Я путешествовал по иным мирам, - ответил я на вопрос прелестной кокетки и внимательно посмотрел ей в глаза.
Ее глаза и в самом деле были чудесны: темные серо-зеленые с искрой в лукавых уголках. Они могли свести с ума не одного славного щеголя. Но в них я искал нечто другое. У меня не было настроения быть очередной жертвой ее кокетства, да я и не в том возрасте, чтобы волочиться за ней, пусть даже список ее ухажеров возглавляет сам король. Я глазами ей дал понять, что мне не надо мстить за свое несчастное детство в качестве бедной родственницы французских королей и дочери короля, которому народ отрубил голову, за то, что ее называли за подростковую худобу «святыми мощами». Я тоже много страдал и могу ее понять. Это в моих глазах могла прочитать принцесса. Кстати, она вполне здорова и совсем не худая.
Она была стройно сложена. Среднего роста. У нее был чуть приподнят нос, что придавало ее лицу игривое настроение. Она была бела, даже бледна. У нее были чувственные, как говорят в таких случаях, коралловые губы. Тонкая талия и соблазнительные формы. Прическа была в стиле того времени с челкой в виде разделенных длинных завитков.
- Где именно? Или это тайна?
- Не в нашем королевстве. Впрочем, вы, может быть, знаете.
- Ваше высочество, вы не знали некую Сюзанну Гюйгенс?
- Нет, не знаю. Я слышала имя Гюйгенс в Королевском научном обществе в Лондоне. Есть, кажется, такой математик и физик.
- Вы там занимались наукой?
- Нет, я не ученая дама. Я просто любопытна, может больше, чем надо для своего положения. А почему вы сказали, что «знала»? Ее что уже нет? Она умерла?
- Да, к моему глубокому сожалению. Она меня просила, чтобы я о вас позаботился. Я думал, вы с ней знакомы.
- Нет, я с ней не знакома. И о себе я сама могу позаботиться. Лучше вы бы позаботились о моем ветреном муже, - сказала она мне на ушко, чем раздосадовала де Гиша, и продолжила, - он предпочитает мне своих беспутных друзей.
Мы отошли к балкону, чтобы нас никто не слышал. Я почувствовал, что принцесса прониклась ко мне симпатией, которую вряд ли кто сможет развеять. Мы там обсуждали ее семейные дела, упомянув и короля, который оказывает ей больше знаков внимания, чем сам муж. Я сказал, что это привилегия королей.
- Герцог Франсуа, можно я так буду вас звать, о вас мне говорили, что вы пишете афоризмы. Филипп мне пересказал несколько. Вот один из них: «Почти все порядочные женщины – это нетронутые сокровища, которые потому и в неприкосновенности, что их никто не ищет» или другое: «Настоящая дружба не знает зависти, а любовь – кокетства», или еще: «Можно дать другому разумный совет, но нельзя его научить разумному поведению». Филипп говорит, что последний афоризм о нем. А предпоследний про меня. Ведь он прав. Я про себя скажу: я кокетка, потому что никого не люблю. Но вот про порядочных женщин я бы поспорила. Это что получается: они потому добродетельны, что ими не занимаются мужчины. Получается, что все мы… Просто одни это не скрывают, а другие утаивают. Так что ли? Это взгляд философа на женщин?
- Генриетта, можно я буду вас так называть?
- Естественно, я вас зову Франсуа, а вы меня Генриетта, но только между нами говоря, а то окружающие могут нас не так понять, как есть на самом деле, по истине, как вы, философы, выражаетесь.
- Моя милая Генриетта…
- Франсуа, я своя, я не ваша, и у меня есть муж.
- Допустим… как говорят учителя философии. Я не философ, а только ее учитель. Не ее самой, конечно, а тех, кто ищет к ней дорогу. А философ – это Декарт, Платон, Аристотель и прочие. Про добродетельных женщин могу сказать, что мне чаще попадались такие из них, которые говорили о добродетели, но не знали, что она такое. Я имею в виду то, как понимается добродетель у Платона, то есть, как деяние добра, его дело в самом человеке. Такие женщины только ждут, когда они хоть кому-то будут нужны, в любом качестве. Вы не знаете, что такое быть одиноким человеком, иначе бы не кокетничали. Впрочем, может быть, именно потому, что вы были в детстве такой одинокой, вы даете повод быть назло себе желанной многими. Вы не им мстите, а себе за то, что себя не любите. Полюбите себя, и тогда найдется настоящий человек, кто вас полюбит. Не Гиш, конечно, он любит не вас, а ваш отказ его любить, свое любовное страдание. Такой просто создан для кокетки. Они друг друга дополняют. И вас, разумеется, людская молва объявит любовниками, даже если между вами ничего нет и не будет. Таковы люди. Но у всякой вещи есть предел.
Еще один афоризм: «Все, что перестает удаваться, перестает и привлекать». И потому кокетка рано или поздно должна уступать своему несчастному кавалеру, иначе он потеряет к ней всякий интерес.
- Интересно с вами беседовать. Со мной еще не говорили так умно, и так дерзко, когда я стала сестрой царствующего короля и женой брата короля. Я была бы не против того, чтобы с вами побеседовать. Как вы смотрите на это?
- Я был бы счастлив разобрать с вашей помощью свои максимы.
- Тогда давайте договоримся о времени наших философских встреч, например, по утрам или вечерам, как это было у Декарта со шведской королевой Кристиной или немецкими принцессами.
- Вы прекрасно осведомлены о жизни Декарта.
- Я в детстве его видела в Париже и в Лондоне читала его «Размышления» и «Возражения» на них Гоббса.
- А вы знаете, что есть «Возражения» Декарта на «Возражения» Гоббса?
- Интересно. И это мы можем обсудить.
- Я как-то за месяц до кончины Декарта присутствовал на его диспуте с королевой. Вот если у вас получится нечто подобное, если вы соберете вокруг себя интеллектуальный и чувственный цвет королевства, то вы будете настоящей королевой ума и красоты. И я вам постараюсь в этом помочь, если вы не будите против такого проекта.
- Excellent. Можно начать завтра, после обеда. Это будет пока наш маленький секрет. Франсуа, прошу вас, приготовьте тогда несколько афоризмов, которые мы вместе обсудим.
- Хорошо, моя королева.
- Мне нравится.
- Если бы я был женщина и мне бы понравилось.
- Может быть, вы еще продемонстрируете ваши музыкальные таланты? Когда я была маленькой девочкой, то слышала вашу игру на клавесине. Еще говорят, что вы с покойным королем сочиняли музыку.
- Если я опубликую мысли о нравах людей, то вам первой пришлю сигнальный экземпляр моих афоризмов. Что до музыки короля, то я не сочинял с ним музыку, а исполнял ее. Могу попробовать исполнить недавно сочиненную фантазию для лютни в духе сочинений итальянских мастеров Ренессанса.
С этими словами я подошел к лютне, лежащей у стула возле клавесина, и публично озвучил специально для Генриетты сочинение Сюзанны. Мне было интересно, какое впечатление оно произведет на Генриетту. Вспомнит ли она все, что со мной было? Генриетта с грустью смотрела на меня.
- Как хорошо.
Всем дамам и кавалерам понравилась эта музыка. Я сказал, что когда услышал впервые эту музыку, то понял, что значит быть счастливым.
- Как вы верно сказали, - промолвила прелестная дама, тонкая как тростинка.
- Вечно ты, Луиза, поддакиваешь, - сделала ей замечание другая молоденькая дама и лукаво на меня посмотрела.
- Ну-ка хватит заигрывать с герцогом, не будите во мне ревность. Франсуа, располагайтесь во дворце в комнатах напротив моих. Вас я жду завтра к обеду, если вы не придете, то я обижусь.
С этими словами принцесса, ни с кем не прощаясь, покинула залу для музыки и танцев. У Гиша был такой несчастный вид, что фрейлины над ним подсмеивались у него за спиной. Я его пожалел и подошел к нему с выражением понимания, но он злобно на меня посмотрел, сорвав с шеи платок и безжалостно смяв его в своих нервно дрожащих руках, намекая тем на то, что сделает со мной, если это будет в его власти, и быстро удалился. В его лице я нашел своего нового врага на поле любви. Таких бы врагов побольше, жизнь была бы веселее.
Вечером заявился принц со своим шевалье. Мне он обрадовался и попросил меня повлиять на жену, чтобы она его не «пилила» за то, что он является хорошим другом. Я ему обещал, что поговорю с принцессой, но добавил, что она тоже его друг.
- Вот именно друг, но ей надо большего.
- Я понимаю, но ничего с собой не могу поделать.
- Ладно. Вы продолжаете брать уроки у Боссюэ, у Лилли? Принц, я как старший ваш товарищ, прошу, развивайте ваши таланты, вы знаете, что они у вас есть, а вы развиваете, напротив, только свои желания.
- Франсуа, ты прав. Но я слаб. И я злюсь на Генриетту за то, что она сильнее меня, ее больше любят, чем меня.
- Найди в ней друга, и она тебе поможет влюбить в себя многих. Подумай о моих словах. Кстати, подобными словами напутствовал меня твой покойный отец.
- Я подумаю.
На этом мы разошлись. Я же подумал о том, какое чувство вызывает у меня Генриетта. Да, она вызывала нежное чувство. Но желание? Нет, не вызывала. Нет или пока нет? На этот вопрос я пока не мог дать определенный ответ.
С этими мыслями я уснул.
5 августа 1661 г. Первую половину дня я записывал, что вчера происходило. В обед пожаловал король. На обеде мы с ним поздравили друг друга с тем, что давно уже не виделись. После обеда он отозвал меня в сторону и стал уговаривать меня поговорить с Филиппом по-семейному, мы же родственники, чтобы он приструнил своих фаворитов, а то добрым людям от них житья нет, и потом они бросают тень на брата короля.
- Я бы мог с ним поговорить о его друзьях как король, но ты знаешь его нервный характер. Тогда он все сделает наоборот, себе же во вред.
Я ответил королю, что с ним говорил на эту тему по собственной инициативе вчера еще вечером. Но если это так серьезно, а король не будет зря беспокоиться по пустякам, то я с ним поговорю еще раз сегодня.
Король мне сказал, что собирается в поездку по королевству со своей женой инфантой Марией-Терезией
