совсем забыл о Генриетте. Сегодня я еду в Сен-Клу. Если она была лишь легко увлечена мною, то разлука ослабит между нами связь. Если же у нее ко мне большая страсть, то разлука, наоборот, ее усилит. Здесь удобно сравнение разлуки с ветром. Свечу он задувает, но раздувает пожар.
Когда я появился в Сен-Клу, двор купался в Сене. Я подошел к реке. В реке купались фрейлины принцессы. Принца, как всегда, не было рядом. Принц любил грязь и в людях и в отношениях. Он не любил купаться. И предпочитал не чистых девушек, а грязных шлюх. Еще больше ему нравилось превращать невинных девушек в неприличных девок. С принцессой был король. Он что-то шептал ей на ухо, а она заразительно смеялась, смотря на несчастного де Гиша, стоявшего поодаль у липы и кусавшего губы с досады. Внезапно одна из фрейлин вскрикнула и стала бить и разводить руками воду. Ее голова окунулась в воду, она выгнулась в воде и показалась дальше по течению. Девушку относило и несло в водоворот на повороте реки. Все стояли в оцепенении и чего-то ждали. Я быстро бросился в реку в одежде и поплыл ей навстречу для перехвата. Вскоре я услышал, что другие бросились в реку вслед за мной. Фрейлину накрыла волна, и она скрылась под водой. Я глубоко вздохнул и нырнул в прозрачную бездну реки и поплыл вперед по направлению к телу девушки, которая, барахтаясь под водой, могла захлебнуться. Ее тянуло на дно, а потом стало тащить по дну. На дне вода была холоднее, чем на середине. Я подплыл к девушке. Она уже захлебнулась. Ее голову мотало быстрое течение, которое у дна замедлялось. Я схватил ее и потащил наверх к солнцу и воздуху.
Мы выскочили на поверхность, и я погреб к берегу. Девушка лежала у меня на спине. Я ее перехватил на руки и вытащил на берег. Положил ее животом себе на колено и стал жать рукой спину. Из нее полилась вода. Потом перевернул на спину и стал делать искусственное дыхание, «рот в рот», вдувая в нее воздух и прочищая легкие. Вокруг собрались люди. Подбежал сам король. Вдруг фрейлина сделала судорожный вздох. Я быстро перевернул ее на живот, из ее горла пошла вода. Девушка была жива. Промедли я еще мгновение, и она бы утонула. В толпе сбежавшегося народа раздавались крики радости по случаю спасения девушки, которая оказалась Луизой де Лавальер, обратившей на себя внимание после моего музыкального выступления у принцессы.
Я оставил бедняжку заботам ее подруг и пошел к себе в покои сменить платье. Я не искал благодарности ни Луизы, ни короля, который якобы увивался за Лавальер, но не сделал ничего, чтобы ее спасти. Меня остановил принц Конти и от лица присутствующих поблагодарил за мужской поступок. Я ответил учтивой любезностью, что в его лице узнаю товарища по былым делам Фронды. Мы друг другу улыбнулись и пожелали, чтобы сегодня больше не было никаких приключений. Однако не все меня благодарили. Были и такие, которые вздумали пошутить в мой адрес. Из аллеи показались друзья принца, к которым присоединился де Гиш.
- Вы не знаете, что произошло на водах? - спросил шевалье де Лоррен графа де Гиша.
- Да, одна дурнушка, которой пользуются всем известные особы в качестве ширмы, вдруг изволила сделать вид, что тонет. Однако никто не бросился спасать обманщицу Луизу. Все ждали продолжения комедии, когда Арлекин начнет спасать свою Коломбину. Вдруг какой-то старый дуралей бросился в воду весь в одежде и вытащил ее из воды помимо желания, так что она стала от него отбиваться.
- Господа, я сегодня читал Апулея, так там герой, ставший влюбленным ослом, от досады, что его все принимают за осла, стал кусать свой собственный хвост так больно, что, наконец, получил удовольствие. Вы думаете, от чего он получил удовольствие? Не от того, что он любит, а от того, что ненавидит. И чем он больше любит, тем больше ненавидит, не замечая, что оскорбляет всех влюбленных, - так я ответил на выпад жалкого влюбленного.
- Вы кого имели в виду господин Спасатель от невинности?
- Осла, конечно, он вам не напоминает того, кого вы видите, когда смотритесь в зеркало?
- Господа, я готов поспорить на кровавый платок де Гиша, что они не подерутся.
- Наглец, я вызываю вас на дуэль, - вскричал Гиш.
- Арман, побереги нервы и не привлекай к себе внимание. Нам итак не рады. А ты тут устраиваешь представление, - урезонивал друга шевалье.
- У меня через час занятие философией с принцессой, так что я в вашем распоряжении полчаса, не более. А затем меня ждут дела короля. Нет, я упустил из вида, что с меня, как с гуся, капает вода. Так что я могу уделить вам только десять минут. Я вас жду, господа, со своими секундантами через двадцать минут в углу липовой аллеи.
К счастью, я увидал вдали спешащего мне навстречу Шарля д'Артаньяна. Он меня поздравил с тем, что я до сих пор мужчина, чего не скажешь о напыщенных модниках. Я ему ответил, что сейчас в этом усомнились Гиш со своим приятелем Лорреном и их веселой компанией. Тут рядом принц Конти. Он, наверное, не откажется от урока фехтования, который необходимо дать молодежи, чтобы поставить их на место школьников. Шарль вскричал, что сам хотел мне предложить дать взбучку этим наглецам. Мы с ним договорились, что встретимся здесь с принцем через пятнадцать минут, необходимых мне для переодевания.
Когда я выходил из своей спальни, то меня в дверях поджидала принцесса. Она поблагодарила меня за рыцарский поступок, сказав, что Лавальер стало лучше.
- Франсуа, вас так долго не было, я уже переживала за судьбу наших философских бесед. Я вас ревную к Фуке. Вы с ним обо мне совсем забыли. Я буду за вас болеть. Неужели нельзя было избежать поединка? Нет? Не я была тому причиной? Гиш не решился говорить с королем, к которому меня ревнует при живом муже. Вот глупец. У меня с королем была деловая беседа. А королю не с кем поговорить по душам. Его жена скучная особа. Так Гиш выместил свою влюбленную ненависть на вас. Я перед вами, Франсуа, так виновата. Чем мне ее загладить? Только скажите. Но я хочу, чтобы вы не рисковали из-за моего дурного нрава. Ладно?
- Ладно. Мне так было приятно это слушать, Генриетта, что если бы вновь это случилось, то я бы все сделал также.
- То, что вы в моих глазах хороший, не требует подтверждений. Прошу вас, не испортите шкуру друзьям принца, а то он на вас будет злиться.
- Генриетта, я вас жду через полчаса на философскую беседу.
- Франсуа, я обязательно приду.
В аллеи под липами меня уже ждали Шарль с братом великого Конде. Им не терпелось надрать уши прихвостням принца. С ними мы встретились в конце аллеи, где в этот час никого не было. На стороне наших противников было четверо: граф де Гиш, шевалье де Лоррен, граф Шатийон и маркиз д'Эффиа. Но нам было не привыкать. Я дрался с Гишем, д'Артаньян с Шатийоном и маркизом, а принц с Лорреном. Мы встали в позицию. Я дождался выпада Гиша, парировал его шведским финтом Эббы и нанес боковой удар Гишу. Тот парировал мой страшный удар парадом своего отца маршала де Граммона. Силы были равные, но на моей стороне было преимущество техники фехтования и нервозность Гиша. Он поторопился прижать меня серией ударов к липе и поплатился тем, что пропустил прямой удар в живот, который попытался ослабить кинжалом. Кинжал изменил траекторию моего клинка, который задел кисть Гиша и по касательной прошелся ему в левый бок. Гиш упал. Ему был нужен лекарь. Маркиз д'Эффиа лежал под деревом с проткнутым бедром. Граф Шатийон пятился к канаве преследуемый Шарлем, пока тот не выбил у него шпагу и не приставил свой клинок к его горлу. Тот сдался на милость шевалье. А Лоррен до сих пор бился с Конти. Силы были равные. Оба друг друга не щадили, оставляя друг на друге мелкие колотые раны. Наконец, принцу надоело вести позиционный бой. И он провел мощную контратаку, сбив шляпу с шевалье и проткнув его правую руку, которая безжизненно повисла, выпустив шпагу. Никто из нас не хотел добивать противника. Предоставив их своей участи, мы отправились отметить легкую победу над врагом стаканчиком доброго бургундского. Я оставил своих боевых друзей в комнате принца Конти, а сам пошел в музыкальную комнату принцессы. Она с нетерпением меня там поджидала. Когда я вошел целый и невредимый, то она с облегчением вздохнула, поблагодарив меня за то, что я вступился за ее честь. Я сказал ей, что готов часами на нее смотреть, так она мила. Она повела с улыбкой головой в сторону. Мне так нравился ее кивок, что я от радости засмеялся, чтобы выплеснуть наружу свои чувства. Она смутилась.
- Я что-то не так сделала?
- Нет, что вы, Генриетта, вы прекрасны. С вами так легко и весело.
- Надеюсь. Но давайте, раз пришли, поговорим про ваши максимы. Я над ними долго думала, настолько, насколько вообще может думать неглупая женщина. Или вы сомневаетесь в этом? Мне не совсем понятна ваша максима об определении любви. Как понять то, что душа не просто желает, а жаждет властвовать. Насчет ума я согласна с вами в том, что он определяет любовь как внутреннее родство. Еще понятнее с телом, которое принимает любовь за скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любит. Получается, что тело любит иметь, разум любит себе подобное. А душа как же?
- Имеется в виду то, что душа стремится к управлению телом, которое может только иметь то, что есть, что материально. Душа управляет многим, телесным составом. Для разума же все едино в мысли. Он ищет общее. Душа ищет отдельное. Поэтому любовь избирательна, так как есть дело души. Но душе нужно тело для того, чтобы состояться, быть привязанной к человеку, вот этому, в котором она ищет не тело, но дух. Дух ловится душой в теле. Душа есть особое выражение в отдельном теле всеобщего, разумного, идеального, что есть во всем разом, но в душе особым образом. Вот, что заставляет душу волноваться. Я понятно объяснился?
- Более или менее. Мне не хватает понятий, чтобы схватывать сразу движение вашей мысли. А вот еще максима: вкусы меняются столь же часто, сколь редко меняются склонности. Как вы различаете вкусы и склонности?
- Вкус связан суждением, а склонность внушением. Вкус разумен, а склонность обязательна.
- Хорошо. Дальше максима: Трудно любить тех, кого мы совсем не уважаем, но еще труднее любить тех, кого уважаем больше, чем самих себя» Первое мне понятно. Например, я как жена должна любить мужа, которого я не уважаю, ибо он предпочитает мне других. Но как понять то, что трудно любить тех, кого уважаешь, больше, чем себя. Это надо понимать в том смысле, что мешает любви их превосходство? Как так, значит, мы любим тех, кто нам ровня или ниже нас?
- Трудно любить идеал, если он рядом, ведь он обязывает или того, кто, по-твоему, ему близок. Приходится тогда и самому становится лучше, что для человека затруднительно. Тогда как легко жить, не напрягаясь, само собой. Легче любить ровню, ибо с ней можно найти общий язык, в общем, они одно и тоже вместе. А с тем, кто ниже тебя не надо делать лишних движений и так сойдет. Я думаю, как-то так.
- Почему вы пишете, что «любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь»?
- Потому что из-за ошибок любви мы больше и дольше
