каплуна, рагу из зайца, закусил куропаткой, попробовал отличный суп из черепахи, соус фирменного приготовления Фуке, запивая анжуйским и провансальским винами, выпил чашку кофе, заедая шоколадным тортом, приготовленным по рецепту моей новой знакомой Анжелики. Мы обсуждали план мероприятий празднеств в Во-ле-Виконт. Этот план включал в себя катания на водах, купания в купальнях, гуляния по террасам, перед каскадами фонтанов, отдых в гротах, игровые представления, театральные спектакли, цирковые забавы, созерцание питомника диковинных зверей и многое, многое другое. Было где разгуляться двору.
Я сделал заключение о том, что король, даже если бы проявил свою немилость, не мог бы получить большего удовольствия, чем здесь. Этот праздник в честь короля, надеюсь, задаст тон всем праздникам его царствования. Фуке поблагодарил меня за столь лестный отзыв, заметив, что он соответствует действительности.
- Если бы вы знали, сколько он мне будет стоить, то воздержались бы от комментариев, запретив это мероприятие, будь это в вашей власти.
- Разумеется, лучше эти средства из казны пустить на нужды народа или хотя бы на научные исследования.
- Я от вас и от иного короля, лучшего этого, не ждал ничего другого.
- Другого нет.
- Он может быть.
- Если этого не станет, то его брат будет еще хуже.
- Есть другой.
- Какой другой?
- Не вы.
- Причем тут я?
- То, что вы брат короля – это секрет Полишенеля.
- Вот так?
- Да так, но об этом завтра.
- Фуке вы как змей искуситель не договариваете главного, зачем вам это надо?
- Затем, чтобы жить так, как я привык, или, во всяком случае, просто жить и умереть свободным человеком.
- Резонно.
8 августа 1661 г. Вчера я видел такое, что изменило все мои планы на будущую жизнь. Поздним утром, позавтракав, мы сели в карету и поскакали в Париж. Дорога была приятная, ровная, так что мы ехали со всеми удобствами. В дороге Фуке стал меня расспрашивать о том, где я был последние месяцы, кого он ни спрашивал, никто не знал.
- Для чего я вам был нужен?
- Для того, чтобы спокойно сделать то, что мы наспех делаем теперь. Обстоятельства складываются так, что мы с вами невольно являемся союзниками, как вам этого не знать, ведь вы были активным участником Фронды, где заключались немыслимые союзы.
- Да, но и совершались предательства ради сиюминутных корыстных личных интересов.
- Несомненно. Так всегда бывает, когда интересы расходятся. Поэтому вы и проиграли. Но у вас есть возможность отыграться. Подчеркиваю, последняя возможность не связывать себе руки и быть пешкой в чужой игре по установлению мягкой тирании.
Фуке был прав. Но он ненадежный союзник: слишком хитер и неуправляем. Но такие, как Фуке, необходимы на первом этапе, пока враг силен и опасен.
- Я то же думаю, что мы опасны не только для короля, но и друг для друга. Но зачем торопить события и ломать игру. Можно на ходу искать новых союзников.
- Включая прежних врагов, если они менее опасны, чем прежние союзники?
- Да, эта азбука интриг не касается главного противника.
Мы подъезжали к воротам Бастилии. Я гадал о том, какой последний довод заговорщиков он мне приготовил. Выходя из кареты, Фуке мне задал вопрос.
- Как вы думаете, герцог, почему именно вас король послал ко мне?
- Вероятно, чтобы мы договорились.
- О чем договорились? Не очевидно ли вам, что король торопит события, чтобы раскрыть заговор против него.
- Ваш заговор, не мой.
- Согласен. Но для чего? Не для того ли, чтобы вашими руками уничтожить меня. И приняться за вас, когда у него будут развязаны руки. И после этого такой вероломный король еще заслуживает прощения?
Мне нечего было сказать. Конечно, события складывались так, что их виновником был не только Фуке, но в не меньшей степени и сам король, честолюбие которого было безмерно, а, следовательно, и опасно.
- Фуке, а не рискуем ли мы, входя в Бастилию, ведь отсюда можно и не выйти? И потом королю обязательно доложат, что мы здесь были. Не примет ли он тогда все меры предосторожности, чтобы себя обезопасить?
- Хорошо, что вы не теряете бдительности. Но пока я генеральный прокурор со мной здесь вы в безопасности. Королю, разумеется, доложат о том, что мы здесь были. Но не доложат, у кого мы собственно были. У меня везде есть шпионы. А комендант Бастилии большой любитель анжуйского и не откажется с нами выпить стаканчик и закусить.
С этими словами Фуке мне показал корзинку с яствами и бутылками вина для коменданта Бастилии. В сопровождении слуги Фуке, несущего подарок коменданту, мы вошли в Бастилию и поднялись к нему в кабинет.
- Вы здесь у себя как дома, - сказал я глухо, озираясь в этом каменном мешке. Настроение у меня сразу упало и я подумал о том, что я здесь, черт возьми, делаю.
- Да незабываемое впечатление. Но я здесь не у себя дома, а на службе у его величества.
Какой еще смысл вкладывал Фуке в эти слова я узнал позже.
Поднявшись к коменданту, мы с ним поздоровались. Фуке представил нас друг другу. Он сказал, что помнит о несчастном господине де Базене, который томится вместе со своими пленниками и питается той же пищей, что и они. И вот он, прокурор Фуке, решил восстановить справедливость и разделить свой стол и кухню со своим коллегой. Комендант Бастилии расцвел от такого радушия и пригласил нас за стол вместе с ним отобедать и разделить наш подарок, ибо он честный надсмотрщик и взяток даже в виде подарков его желудку не берет по своему глубокому убеждению следовать как духу, так и букве закона. Фуке кивал своей изящной головой в такт восклицаниям главного тюремщика Франции. Последний бестактно заметил, что если господину Фуке в будущем случится оказаться в Бастилии уже не в качестве прокурора, то он, барон де Базен, этого ему никогда не забудет и будет, между нами говоря, баловать своего знаменитого постояльца.
- У вас чудесное чувство юридического юмора.
- Да, у нашего барона этого не отнять. Ведь вы, признайтесь, главный смотритель королевства.
- Вы мне льстите, господин генеральный прокурор.
- Господин барон, я вас предупреждаю о том, что ни один льстец не льстит так искусно, как себялюбие.
- Подумайте на досуге об этом, как советует вам это сделать наш собеседник-философ.
- Но вы ведь не только заехали сюда, чтобы меня угостить?
- А почему бы и нет? Но вы правы. Дела службы не дают мне расслабиться. Вот Франсуа VI герцог Ларошфуко собственно меня попросил справиться, как поживает его друг, тоже философ, которого вы мне показывали прежде. Как его? – спросил Фуке меня, мне незаметно дав знак рукой молчать.
- Вспомните, какое трудное имя, вы не находите барон, мсье Мане?
- Имя как имя.
- Вы, герцог, если мне не изменяет память, с ним учились? – и он мне сделал знак ладонью вверх, чтобы я поддержал его.
- Нет, милейший господин Фуке, мы с ним не учились, а работали вместе над проектом Декарта.
- Да, уважаемый был ученый, - заметил комендант, чтобы показать свою ученость.
- Но прежде, чем мы спустимся в ваши сырые казематы, от которых у меня потом всю ночь болит спина, давайте, строгий наш хранитель тайн королевства, выпьем бокал вина за ваше превосходное здоровье и закусим.
- Премного благодарен. Я представляю, как вам было бы плохо там, если бы вы остались у меня погостить подольше, - ответил тюремщиц, расхохотавшись.
- Не дай вам бог. Спаси и сохрани. Только вы, Базен, способны хранить тайны всего королевства, - сказал Фуке, дружески обняв коменданта.
Как Фуке усыпил нашего славного тюремщика, когда мы пили из одних и тех же бутылок, это известно одному только Фуке. Но факт был налицо: Базен, мило развалившись в своем кресле, беззаботно похрапывал. Фуке кликнул своего шпиона-надзирателя и в его сопровождении мы вместе со слугой спустились в каземат в южной башне Бастилии, рядом с кабинетом коменданта. Мы преодолели несколько маршей лестницы, прежде чем опустились на самое дно башенного колодца, где было тихо, душно, сыро и темно, как в могиле. Я закрыл нос платком, чтобы не дышать зловонным запахом проклятого каземата. Здесь надзиратель, щелкнув ключом в замке, толкнул тяжелую глухую дверь в камеру и она, слабо поддавшись и заскрипев, приоткрылась. В камере было трудно дышать, хотя было заметно, что узник заботится о состоянии своего носа. Но все же все нехитрые удобства были рядом и давали о себе знать. В углу комнаты на смятой кровати, покрытой грязной простыней, сидел человек, чью фигуру выхватывал из тьмы неверный свет тюремного фонаря. Он быстро надел на себя маску.
- Оставьте нас на полчаса, - распорядился Фуке.
Надзиратель и верный слуга Фуке удалились, прикрыв за собой дверь камеры. Мы остались одни с бедным узником. Фуке положил в знак предостережения свою руку на мою, потом тихо обратился к нему: «Пьер».
- Я ждал вас Николя, но вы все не приходили.
Я чуть не вскрикнул от изумления, - узник говорил с Фуке голосом короля. Как здесь оказался король? Я не верил своим ушам.
- Вы с кем-то пришли?
- Да, сударь, это наш добрый друг, господин Франсуа.
- Добрый день, ваше… Пьер.
- Я уже забыл, каким он бывает.
- Расскажите вашу историю моему другу, может быть он нам поможет. Пьер, у нас времени не больше пятнадцати минут. Пожалуйста, Пьер, подойдите к нам поближе и снимите маску. Когда он подошел и снял бархатную маску, то я увидел лицо короля, которого оставил два дня назад. Те же большие карие глаза, тот же с чуть раздвоенным кончиком нос, те же аккуратные чувственные губы, тот же слегка выдающийся подбородок. Пьер был немного ниже короля, но это объяснялось тем, что король скрывал свой небольшой рост высокими каблуками. И голос, та же его интонация и тембр, а также манера держаться, но без манерности, напоминали короля. Сомнений не было передо мной стоял двойник, нет не двойник, близнец короля и мой несчастный брат. Вот так и я могу оказаться в этом страшном застенке.
Пьер рассказал мне историю своей одинокой жизни, которую скрашивало общение только с парой человек, которые его воспитали и научили всему, что умели сами. Их звали Жан и Жанна.
- Они научили меня всему, что необходимо знать, уметь обращаться с оружием, пером и конем любому дворянину. Жан меня учил тому, как быть честным и мужественным воином, а Жанна тому, как надо любить людей, животных и мир вокруг. Они меня учили новым и древним языкам. Но не хотели, чтобы я изображал людей. Я не видел своего лица, у нас не было в доме зеркал. Но я украдкой смотрел на воду и в отражениях ее ловил свой образ. Я запомнил этот образ мальчика на всю жизнь. Раз мне нельзя было рисовать людей, я рисовал природу, которая была вокруг меня, и сочинял музыку, которую мы вместе исполняли с Жанной, чтобы возвысить нашу простую жизнь до той, что описывалась в книгах. Жан еще научил меня думать и заниматься научными опытами, мастерить вещи и следить за собой.
Раз в месяц к нам наведывался господин с бравыми усами и
