не пропустили внутрь здания обкома, проведя беседу в подсобном помещении рядом с проходной. Беседу провела весьма молодая и очень уверенная в себе партийная дамочка, судя по поведению, недавно взятая из комсомольского актива. Вся беседа была весьма непродолжительна и состояла из нескольких её вопросов, и закончилась, естественно, дежурными пожеланиями дальнейшей благополучной жизни.
Вместо разговора по существу, она сразу же спросила:
- А вы работали учителем в школе?
На что я ответил, что совсем недавно отучился десять лет в школе и прекрасно знаю изнутри, какое влияние школа оказывает на учащихся. И такое воспитательное бессилие ставит школу перед необходимостью каких-то изменений, что я и предложил в своей работе.
- А вы сначала поработайте учителем в школе, а потом и предлагайте.
- Я не против работы в школе, однако, время не терпит. Сейчас наши идеологические враги используют психологию в целях повлиять на взгляды советской молодёжи. Идёт настоящая психологическая война против СССР, которая может привести к негативным переменам в обществе.
И после того, как настырная партийная барышня поправила, что сейчас идёт идеологическая, а не психологическая война, дав понять, что работу Дмитрия Волкогонова «Психологическая война» она не читала, я понял, что дальше говорить – уже только время терять.
Возвращаясь обратно домой тем же берегом пруда, я испытывал чувство глубокого разочарования. Дул в лицо лёгкий ветерок, солнечные блики слепили глаза, детишки на набережной весело галдели, а настроение было тоскливым. Меня переполняло чувство отверженности, ненужности, и я с тоской размышлял о том, что будущее страны будет строиться на основе существующей системы образования, совершенно не способной воспитывать нравственного человека.
Семидесятые подходили к концу, и пока что ничего вокруг не предвещало того, что Союзу ССР осталось жить чуть больше десяти лет.
Почему же моё предложение о реформе системы среднего образования было так неразумно отвергнуто?
Какое-то время я не мог этого понять. Почему предложение о школе нравственности, дающее, казалось бы, такое естественное, такое простое решение вопроса о нравственном воспитании подрастающих поколений, не нашло отклика ни у академиков, ни в партийных органах. Со временем, более опытные старшие товарищи помогли мне прояснить причины этого.
Во-первых. В российском (и в советском) обществе давным-давно укоренилось мнение о том, что только из Европы и Америки можно ожидать чего-то нового, интересного, передового. Куда уж нам, мужикам российским лапотным, предлагать новшества! Мы сами с глубоким недоверием относимся ко всему отечественному, будь то изделия автопрома или атомпрома, будь то художественное произведение или предложение какой-либо реформы.
«Автомобиль мы купили у Италии, бомбу украли у Штатов, а сами-то ничего придумать не можем!» И тут вдруг какой-то тип с Урала предлагает изменить всю систему школьного образования – не иначе, как сумасшедший! Вот если б из Европы или Америки поступила подобная идея, вот тогда бы можно было всерьёз её рассмотреть. А в нашей советской деревне ничего хорошего предложить никто не может. Как ни печально об этом говорить, но советская интеллигенция, вслед за интеллигенцией Российской империи, была пронизана духом презрения к собственной стране, к собственному народу, который пренебрежительно называла «совком». Такой российская интеллигенция остаётся и по настоящее время, увы.
Второе. И в системе Академии педагогических наук вряд ли кто обрадовался поступившему предложению. Научная братия, составившая себе имя в отлаженной десятилетиями системе образования, почивавшая на лаврах своих авторских программ просто не могла пожертвовать своим благоденствием в стенах Академии, принимая к рассмотрению предложение о реформе. Академики, доктора и кандидаты, профессора и доценты, заработали своё место в Академии «тяжелым непосильным трудом» и не станут рисковать своим авторитетом, увлекаясь подозрительными прожектами. Косность и застой, царившие в идеологической сфере, распространялись и на все гуманитарные науки, и на сферу образования.
И третье. Самое печальное. Работа была отвергнута потому, что никто ни в педагогике, ни в партии не захотел брать на себя ответственность в столь хлопотном деле, как реформирование системы среднего образования. Несмотря на продолжавшуюся коммунистическую риторику, верхи КПСС уже не видели будущего у коммунистического эксперимента и размышляли не столько о формировании всесторонне развитой личности, сколько о том, как мягче провести переход страны из коммунизма в капитализм. В это время партия как раз была занята налаживанием контактов с капиталистическим миром, подписав только что хельсинский Акт о правах человека. Поэтому никому в компартии и не было дела до педагогических экспериментов.
К сожалению, это была уже далеко не та партия, которая когда-то гремела на весь мир своими победами.
Ленинская партия, ничтожная горстка в сорок тысяч человек, совершила октябрьский переворот и сумела остановить распад страны. Ленинская партия большевиков призвала народы бывшей Российской империи к борьбе с мировым капиталом за построение на земле общества социальной справедливости, сумела вдохновить и организовать народы на борьбу за Советскую власть. Она возглавила борьбу с интервентами, уже слетевшимися делить нашу страну, и под её руководством была одержана победа в гражданской войне. Ленинские коммунисты были и во главе восстановления разрушенного войной народного хозяйства страны.
А сталинская коммунистическая партия и вовсе сумела совершить «экономическое чудо», когда слаборазвитая, обескровленная войной страна за десять лет прошла путь, на который некоторым капиталистическим странам понадобилось пятидесятилетие. Коммунисты товарища Сталина были первыми, кто поднимался в атаку и вёл за собой бойцов в бой за Советскую родину в годы Великой Отечественной войны. Коммунистическая партия под руководством Сталина создала великий и мощный ракетно-ядерный космический Советский Союз, возглавлявший движение человечества к коммунистическому обществу всеобщей справедливости.
Но затем к власти в партии и стране пришли не мыслители, а интриганы и карьеристы, что поставило крест на стремлении народов к «светлому коммунистическому будущему».
Хрущёвско-брежневская коммунистическая клика подменила мечту народов о социальной справедливости лозунгом «удовлетворения материальных потребностей». Она первая и показала пример удовлетворения потребностей, превратив народное хозяйство СССР в свою кормушку. Коммунистическая партия «эпохи застоя» постепенно превратилась в кровососа, паразитирующего на представлениях советского народа о коммунизме, высасывая соки из Советского государства.
Коммунисты эпохи застоя становились простыми потребителями материальных благ, цинично прикрывающими свою измену делу коммунизма звонкими коммунистическими лозунгами. Партийным руководителям позднего СССР уже было плевать на справедливость и коммунизм, они ели досыта и хотели уже только одного – закрепить свои привилегии и богатства за собой и своими семьями навечно.
Сейчас я отлично понимаю, что мои предложения о реформе среднего образования никому в застойном СССР были не нужны. Никто из высшей партийной номенклатуры тогда, наверное, даже оценить не смог бы мои предложения, поскольку для этого надо было быть философом, а не подковёрным интриганом, надо было быть идеологом, а не землемером.
А вот Иосифу Виссарионовичу, мне кажется, мои предложения наверняка бы понравились. Совершенно ведь ясно, что школа нравственного воспитания – это школа, готовящая граждан справедливого общества, где наряду с широким образованием дети получают и нравственное воспитание. Жаль, что идея школы коммунистической нравственности никем не была предложена при жизни Сталина. Возможно, тогда история Советского Союза не оборвалась бы так трагически.
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ. «Этическая субкультура в школе и система её формирования».
Со смертью Брежнева, наступила пора перемен в Советском Союзе. История ускорила свой бег и закрутила советский народ в водовороте событий. Мы стали узнавать много нового себе и своей стране и уже не успевали осмысливать происходящее. И чем быстрее происходили перемены, тем яснее проявлялась полная неспособность коммунистических властей контролировать ход стремительно бегущих событий.
К началу 90-х годов Коммунистическая партия Советского Союза имела отношение к коммунизму только своим названием. И когда рухнуло в небытие государство рабочих и крестьян, когда Красный флаг великой страны спускали с купола кремлёвского дворца, никто из ДВАДЦАТИ МИЛЛИОНОВ коммунистов не только не взялся за оружие, но и просто не вышел с протестом на улицу, не говоря уже про рядовых граждан. Поистине «достойную смену» воспитала себе коммунистическая партия при посредстве системы среднего образования!
Разочаровавшись в дееспособности коммунистической партии и в адекватности педагогических академиков, докторов и кандидатов, я на какое-то время забросил идею реформы системы образования. А вскоре в Советском Союзе начались события, которые резко изменили жизнь людей и привели к распаду страны. Началась перестройка и гласность. Политическая жизнь забила ключом, втягивая людей дискуссии о путях развития страны. Аккуратно и постепенно советских людей подводили к мысли об ущербности и бесперспективности построенного ими «тоталитарного общества».
Мы были тогда не против социализма, но против «застоя». Мы наивно полагали, что «коммунизм с человеческим лицом», о котором нам постоянно твердили, превратит СССР в самую честную и счастливую страну на земле. Никто из нас даже не предполагал, насколько сгнила изнутри Коммунистическая партия Советского Союза, что высшие её руководители оказались подлыми изменниками дела коммунизма и лживыми предателями советского народа. Подлее не было, наверное, в истории России предателей, чем коммунистические руководители 80-х годов.
Постепенно наша родная страна, пропагандистскими усилиями прорабов перестройки, превращалась в чужую, непутёвую и бездарную. Захлестнувшая СМИ свобода слова оплёвывала всё то, чем принято было гордиться раньше, оскорбляла всё то, что было принято уважать, унижала всё то, чем принято было восхищаться. И патриотизм превратился вдруг в ругательное слово.
Нет, наши ребята не вдруг стали циниками, они не отказывались служить в советской армии, и многие честно выполнили свой долг в Афганистане, например. Но эти же ребята с наивной радостью восприняли перестройку и гласность, требуя перемен. Именно они отвергли путчистов ГКЧП и стали «героическими защитниками» Белого дома. Того самого, который президент Ельцин через пару лет расстрелял из танков. Так что, никто из ребят и не заметил, как под красивыми лозунгами в нашу повседневную жизнь проникли вражеские враждебные России идеи, развалившие государство, за которое парни проливали кровь.
Союз развалился, и
