находились на пути к пониманию всей коварной сущности, вызванного в суд в качестве ответчика, Троя. Который ещё на пути в суд уже настроил всех в суде против себя, заявляя во всеуслышание, что он совершенно не понимает, что он тут забыл и что всем им от него нужно. Ну а такое упорство в отстаивании своей невиновности, – готов себя даже выказать умственно отсталым и тем самым избежать для себя наказания, типа с дурака какой спрос, – сразу было записано судом, как его склонность к побегу от ответственности, и чтобы он при вынесении ему справедливого приговора не сбежал из зала суда, то было решено его прикрепить наручниками к скамейке, на которой его поместили и откуда с него будут спрашивать.
Так вот, когда Она с таким отчаяньем и убедительностью в словах озвучила свой подход к тому преступлению против её личности, которое совершил этот негодный человек, Трой, то Юстиция Ивановна и все присутствующие на этом заседании люди, окромя, конечно, самого преступника, Троя, хоть и попытались смирить свою возбуждённую этой предварительностью фантазию, всё же не смогли испытать шока от представленной им на суд картинки, рождённой их воображением. И хотя у каждого человека, присутствующего здесь, в зале заседания, в своём разумении своя фантазия, как-то уж так вышло, что каждому из них такое вообразилось, что им всем после того, что они там у себе в голове увидели, было противно смотреть в сторону этого … Даже и не человека, а какого-то сластолюбивого приложения к нему.
Ну а как только Она озвучила какими погаными словами посмел её обозначить этот невозможно его понять, что он хочет и что за человек Трой, – он назвал меня милая, – как в тот же момент все присяжные, все до единой и само собой ваша честь, Юстиция Ивановна, находящаяся на переднем фланге ответственности, лицом к лицу к этому опасному человеку, в лицах потерялись, у кого-то там из рук что-то повалилось на пол и это не считая упавших прямо в желудок сердец (про упавший судейский молоток лучше промолчать), и по охвативший зал заседаний гробовой тишине, всё стало ясно насчёт невиновности этого рецидивиста на использование милейших слов и неисправимого в своём притяжении к красоте Троя – виновен и нет ему прощения в лицах милых дам, слепо обойдённых его вниманием.
Но как говорилось чуть выше, Она была не Она, а была той, кем она была, милейшим человеком, хоть и не полностью раскрывшейся в этом своём качестве (чрезвычайно скромна, вот и не проявляет себя во всей красоте), и она, сперва одёрнувшись от такого себя признания со стороны этого человека за столом, искоса на него изучающе посмотрела, – не шутит ли, – и вроде как убедившись, что не шутит, после небольшой задумчивой паузы, дала свой ответ.
– Непредвзятого отношения, – проговорила она и тут же себя поправила, – но это вряд ли. – Но на это как оказалось не всё и она, к даже собственному удивлению, вдруг расхрабрилась и дала полноценный ответ. – Тогда вопросов. – И она сумела, не то чтобы удивить людей, сидящих по другую сторону стола, а она их по-своему заинтересовала.
И Трой, кто и задавался вопросами, оставил своё прежнее положение расслабившегося на спинке стула человека и, придвинувшись к столу, обратился к ней с новым вопросом.
– Ответный вопрос. Тогда, что мы от вас ждём? – спросил Трой. Его оппонентка и не смеет отвести от него своего взгляда, и так же пристально смотря в ответ, говорит. – Для начала доверия, а затем честных ответов. – Трой, вдохнув в себя этот её ответ, на мгновение застывает в одном положении, наверное, раздумывая над тем, проглотить этот её ответ или ещё подержать во рту и по распробовать на вкус, и только после, без явных признаков принятого решения на лице, опускается обратно на спинку стула. А вот здесь-то и выясняется, что ему для принятия окончательного решения по этому её ответу, недоставало толчка, или вот этого качка, который сопроводил его при опускании своей спины на стул. А как только он окунулся обратно в свой комфорт на стуле, он с удовлетворённым выражением лица проговорил. – Пожалуй.
И это его «пожалуй», пожалуй, было наиболее подходящим и объёмным в данной ситуации ответом, с чем единодушно с ним согласились Константин и Кароль, с долей одобрения покосившись на него взглядом. Но этого явно недостаточно и от Троя все ждут дальнейших действий. Что отлично понимается и им, и Трой с сосредоточенным выражением лица вначале посмотрел на разложенную папку с исписанными листами в ней, на мгновение задумался и, вернувшись к ожидающей его внимания милой, по его заверениям, девушке (это факт его болтливости и уже от этого не отговоришься) и обращается к ней с новым вопросом. Правда, не сразу, а для начала предварив его каверзным вступлением, на которые такие знатоки люди из экзаменационных комиссий. И такого рода люди из экзаменационных комиссий, только и записываются в эти комиссии, чтобы экзаменующихся людей помучить, а самим при этом прослыть самым жёстким экзаменатором. Тогда как они и сами ничего толком не знают, и по этой причине всех и мучают.
– У меня к вам есть ещё один вопрос. И хотя он на первый взгляд покажется самым простым, вы не спешите давать на него ответ. Как следует подумайте, а уж затем отвечайте то, что считаете нужным. – Вот этим заявлением предварил свой вопрос Трой и как результат, все вокруг напряглись, в том числе и те, кто мог бы и не опасаться, что Трой с этим зловещим вопросом подойдёт к ним. А то, что вопрос Троя будет в себе заключать вот такие жуткие характеристики, никто и не сомневался. А иначе зачем нужно это предисловие, которое только сбивает с толку людей. И тут ещё вопрос и не задан, а голова уже кружится и всё внутри тебя переполнилось волнением, в ожидании непременного провала в своём ответе на эту головоломку (а по-другому сейчас и не мыслится).
И вот Трой, с чьего лица не сводят взгляды все вокруг, начинает проговаривать свой вопрос, и он почему-то никем из здесь присутствующих не слышится с первых слов, а складывается такое ощущение, что он говорит в холостую, только имитируя свою говорливость. Но это длится только самое первое мгновение и только на первых слогах, а как только он перевалил за середину первого произносимого собой слова и слушатели стали более восприимчивы к словах, а не к своим чувствам, которые и перекрывали их слуховые аппараты, уши, то они услышали, что сказал сейчас Трой. Правда, вот насчёт понимания того, что он сейчас спросил, то до этого было ещё далеко, и не только у этой милой девушки, к кому обратился Трой со своим до удивления странным вопросом, но и у его коллег по всему происходящему в этом кабинете.
– Мне хотелось бы услышать ваше имя, представьтесь. – Вот так переиначил свой вопрос Трой и не пойми во что. И оттого, что этот его вопрос звучит совсем не как вопрос, как раз и вызывает свои вопросы к нему. Впрочем, не это самое важное, что сейчас всех тут взволновало, а всех крайне интересовало то, почему Трой обратился с этой заинтересованность к своей оппонентке, когда перед ним находился список с именами всех людей сюда вызываемых. И Константин с Кароль, единственные в этом кабинете, кто не знал настоящего имени этой милой девушки (Трой однозначно уже заглянул в список имён, а она знала его от рождения, или точнее со времён своего отклика на это имя), заинтригованные этим умением Троя на ровном месте создать интригу со своей тайной, пустились в огульные рассуждения насчёт того, что могло стоять за всем этим.
– Не иначе Трой с ней знаком, да и он с самого начала проболтался, так фамильярно к ней обратившись. – Что-то такое, но только в других выражениях, могли они подумать и может быть подумали. – Ну и что с того? – вот так бы дальше рассудил Константин в отличие от той же Кароль, которая глубже копает и для неё такие: «Ну и что с того?», вопросы неуместны. – Их что-то определённо связывает, и очень крепко. – Для Кароль было ближе такое рассуждение, которое обязательно вело к некой завязанной на сердечных чувствах тайне. – Точно! – Кароль вдруг осенила догадка. – Она попала в страшную аварию, – а её внешний вид прямо на это указывает, – и потеряла вместе с внешней представительностью и красотой и память. А Трой, когда об этом услышал и её увидел из-за угла больничной палаты, куда он как последний трус спрятался, то и смалодушничал, бросив её. А вот сейчас, по прошествии столького времени, когда ему уже не даваться некуда, и наступил час расплаты. Но он может не трястись от страха и продолжать так же храбро малодушничать, она тебя, когда-то самого важного для неё человека, ни за что не выдаст и не признает в этом проходимце того, кто был для неё всем в этой жизни. – И Кароль могла бы в своём внешнем озарении и куда дальше зайти, если бы милая девушка не произнесла своё имя:
– Анюта.
И хотя она ничего особенного не произнесла, имя как имя, тем не менее, это всё во взглядах людей вокруг на неё переменило. Все тайны, до этого момента скрывавшиеся в головах этих людей, испарились и каждый из тех, кто был до этого момента не знаком с её именем, теперь проговаривал его про себя, пытаясь нащупать его на свой вкус и цвет.
А вот Трой, в отличие от своих коллег, как вначале в удивлении краем глаза заметилось Константином, не сводя своего взгляда с Анюты, на автомате взялся за ручку и, возможно действуя неосознанно, начал прописывать это имя на листочке перед собой (раз уже забыл её имя, так чтобы это не повторилось, решил записать на листочке, который будет всегда с собой носиться). Но ладно бы всё это, плод действий подсознания Троя, над чем можно, и подшутить, и посмеяться, но вот только Константин вдруг замечает куда рукой Троя вписывается это имя – да, всё верно, на тот самый листочек из блокнота Кароль, посредством которого она решила доказать, что они для неё, как открытая книга. И Константин теперь и не знает, что насчёт всего это думать. Вся эта спонтанность Троя стала плодом случайности, или Кароль имеет ко всему этому прямое отношение.
И первым делом Константину захотелось посмотреть на Кароль, и тогда всё будет ясно. Но тогда и ей всё за него будет ясно, и это даст ей возможность извернуться и придумать какую-нибудь хитрую отговорку. И Константин решает действовать неприметно. Он, покосившись взглядом в её сторону, начинает свой подход к ней с самых низов. Где … вот чёрт? Натыкается на её туфли, приставленными друг к дружке и вытянувшиеся вперёд носками, которые определённо не может не заметить Анюта. А это значит только одно – она тоже в сговоре с Кароль.
Константин переводит свой взгляд на Анюту, и, хотя она в эту знаковую сторону не смотрит, ничто не может переубедить Константина в том, что она не видит того, что ей из-за ширмы сигнализирует Кароль. Правда, что всё это значит, Константину невдомёк, но ему это совсем не важно, когда факт сговора вот он.
Пока Константин всё это переживал и бросался в разные стороны своим озадаченными взглядами, в той части настоящего, где действительность формировал Трой и Анюта, всё шло своим чередом. Где ответ Анюты вполне устроил Троя, и он, проговорив: «Теперь мне всё ясно», на этом предложил закончить эту встречу. Чему никто не возражал и Анюта, поднявшись со своего места, провожаемая
