ласково обратился к ней Герман, - погуляй пару минуток, мы пока с твоим мужем кое-чего обсудим.
Маша вышла из дома, испуганно взглянув на Степана. Когда за ней захлопнулась дверь, Степан уселся напротив Германа.
- Что же мы обсудим? – поинтересовался Степан, прислонив карабин к ножке стола.
- Начнём с хорошего, - вновь улыбнулся гость.
Герман расстегнул сумку, в которой лежали пачки тысячных купюр стянутых разноцветными резинками.
- Бери, сколько хочешь, - сказал Герман. – Это наш взнос за твоё вступление в клуб любителей леса. В дальнейшем будешь ежемесячно получать от меня сумму, о которой мы сейчас договоримся. Основной твоей задачей будет сидеть дома тогда, когда попросят. Что может быть проще?
Степан не мог оторвать взгляда от таких денег. На них можно было купить новую «Ниву» взамен полусгнившей колымаги томящейся в гараже, приобрести мощный снегоход, а самое главное отправить жену на лечение от бесплодия. Но тогда нужно было продаться с потрохами, а это всегда плохо кончается, как для тех, кто продается, так и для тех, кто покупает.
- Деньги, - наконец произнёс Степан, подбирая дальнейшие слова.
- Они самые, Степанушка, - продолжал улыбаться Герман. – Ну, что, будем дружить?
- Деньги – проклятие человечества, - закончил фразу лесник. – Я не хочу быть проклятым и одержимым ими, как тебе подобные Герман. Уходи.
- Какие слова, ух, аж мурашки по рубашке…. Это окончательное решение? – улыбка пропала с лица босса.
- Уходи, - повторил Степан.
- Хорошо. Бог даст, свидимся, - жёстко произнёс покидающий жилище с не полегчавшей ношей босс лесного ОПГ.
В дом вбежала обеспокоенная Маша.
- О чём говорили? – спросила она. – Герман вышел мрачнее ночи.
- О дерьме, оно случается, - ответил муж, погладив «Сайгу». – За ягодами то для пирога пойдёшь?
Жена кивнула.
***
До избушки и горячего ужина оставалось примерно 5-7 километров. Быстро темнело или возможно так просто казалось терявшему терпение Григорию, он спешил к жене, боясь, что стая основательно перейдет на человечину, подкараулив её, когда та, к примеру, пойдёт на огород.
Внезапно конь поднялся на дыбы, чуть не сбросив седока. Животное застыло, как вкопанное, попятилось назад, собравшись бежать назад, но Григорий удержал его в повиновении. Впереди послышалось тявканье и еле слышный хруст мелких веточек под осторожными шагами хищников. Над деревьями с криком пронеслась встревоженная птичья стайка. Порыв ветра раскачал зашелестевшие листвой кроны, звуком своим нашептавших слово: «Беги-и-и-и».
Григорий саданул коня по бокам, тот, будто ожидая этого, рванул стрелой в сторону от засады, волки бросились в погоню. Григорий отпустил вожжи, предоставив коню выбирать путь, сам взвёл курки, обернулся, держась одной рукой за луку седла, и выстрелил в приближавшихся со скоростью реактивного истребителя ненормально больших волков. Заряд картечи вошёл аккурат в оскалившуюся пасть ближайшего монстра, превратив морду и кинжалоподобные зубы в кровавое месиво. Волка подкосило, он перевернулся через размозжённую выстрелом голову, отправившись в небытие.
Но к ужасу Григория, стая не только не испугалась выстрела, а наоборот прибавила ходу стараясь обойти жертву с флангов. Следующий выстрел угодил в волка прыгнувшего слева, картечь разворотила мощную грудную клетку людоеда, швырнув его об дерево. Чудом, не выпав из седла, Григорию удалось перезарядить ружьё, ухнувший дуплет оставил лежать среди корней тело преследователя уже практически кусавшего коня за икры.
«Осторожно», - зашелестело по кронам. Конь рванул влево, уворачиваясь от прыжка, волк лязгнулв зубами пустоту. Впереди показалась неширокая прогалина, конь выскочил на неё, припустив во весь опор, стая стала отставать, казалось вот-вот и они спасены, но неожиданно попавшаяся на пути кротовая нора круто изменила исход погони.
Правая передняя нога скользнула в предательскую дыру, громко хрустнула переламываемая пополам кость. Конь полетел кубарем выбросив седока из седла, как из катапульты. Григорий упал между развесистых дубов недалеко от ружья. Он попытался подняться, но не смог, левая ступня смотрела назад. Превозмогая ворвавшуюся в сознание боль, пополз к ружью, не обращая внимания на предсмертный хрип, доносившийся из перекушенного горла коня. Пока волки добивали раненное животное, Григорий смог добраться до оружия, перезарядить его, удобно расположив на вытянутой здоровой ноге.
Добив коня, четыре оставшихся волка повернули окровавленные морды в сторону, почти терявшего сознание от нестерпимой боли, человека. Их не интересовала конина или мясо какого-либо другого травоядного. После того, как они отведали сладковато-приторной человечины, только она привлекала внимание, манила, вызывала зависимость.
Григорий пытался определить вожака, что бы метким выстрелом обезглавить стаю, но в наступивших сумерках это ему никак не удавалось, волки выглядели одинаково и вели себя будто отражение друг друга.
- Да что вы за твари такие!? – крикнул Григорий, стреляя в ближайшего хищника.
Пуля пробила волчий череп навылет, забрызгав мозгами кору деревьев. Теперь их три. Очередной выстрел загнал пулю в сердце кровожадного гиганта. Два. Григорий разложил ружьё, вытряхнув гильзы, потянувшись к патронташу.
Будто догадавшись, что оружие пусто, волки ринулись в атаку. Григорий понял, он не успеет перезарядить и выхватив охотничий нож, висевший на поясе, всадив его по гарду в грудь прыгнувшего на него зверя. Агонизирующая туша придавила Григория, мешая двигаться и дышать, чем воспользовался уцелевший вожак. Он набросился на барахтающегося под мёртвым телом человека, стараясь впиться зубами в податливое горло, но тот вдруг полоснул его блестящим «когтем» по глазам. Волк, скуля, отскочил назад, чувствуя, как по серой шерсти стекает субстанция бывшая секунду назад левым глазом.
Боль переросла в гнев, гнев в отчаяние, вожак снова прыгнул. На этот раз ему удалось перекусить когтистую конечность опасной, но такой вкусной добычи. Человек заорал от боли и замолк, зубы сомкнулись на брызжущем кровью горле.
Звуки далёких ружейных выстрелов заставили Ольгу выйти из дома в сгущавшуюся ночную тьму, нехорошее предчувствие кольнуло сердце. Выстрелы смолкли, опустившаяся ночь наполнила чащу непонятным шевелением, странной активностью, незнакомыми звуками, заставившими её вернуться обратно в дом, заперев дверь на тяжёлый буковый засов.
Ни на следующее утро, ни позже, муж не вернулся. Несколько раз Ольга порывалась пойти в сторону ночной стрельбы, но не решалась, помня наказ Григория. Наконец собравшись с силами, оставив на столе, на всякий случай записку и прихватив трофейный бандитский пистолет с последними четырьмя патронами, она отправилась на поиски мужа.
Пройдя около пяти километров, Ольга потеряла направление, решив повернуть назад, когда в кронах деревьев послышался уже знакомый шелест. «Сюда, сюда», - будто звал её удалявшийся звук, - «Иди сюда». Совершенно не отдавая отчёт в своих действиях, Ольга последовала за шелестом, через несколько минут выйдя к месту ночной трагедии.
Днём позже она не могла вспомнить всех подробностей предыдущих суток, она вообще не понимала, как смогла прекратить истерику и не родить у трупа мужа, как добралась обратно за лопатой, как похоронила истерзанное тело супруга, воткнув в могильный холм, грубо сколоченный крест.
Ольга не верила, что смогла дотащить до избушки тяжеленные перемётные сумы вместе с ружьём и патронташем, как не верила, что несколько ночей подряд просидела с ружьём на крыльце в ожидании того, кто загрыз её любимого. Как звала его в надежде, что убийца придёт и получит предназначавшуюся ему порцию свинца, но он всё не приходил и не приходил. Ольга не знала, что одноглазый волк отлёживается в непроходимых дебрях, стараясь перебороть сжигавший тело лихорадочный жар заражения, полученный от удара ножом в глаз.
***
За компьютерным столом, перед монитором ПК сидит Герман, роется в чередующихся на экране счетах, таблицах и списках с находящимися напротив фамилий датами и суммами. На стул рядом с ним шлёпается Игорь, приглаживающий бороду.
- Упёртый твой Степанушка, - говорит Герман.
- Упёртый, - соглашается Барбаросса.
- Подождём недельку, другую, может, одумается, - предлагает босс.
- А коли нет? – спрашивает рыжебородый, рассматривая суммы на экране.
- Тогда, как обычно. Хотя не люблю я это.
- Всё будет, как скажешь Гера. Чего это? – Игорь кивает на монитор.
- Дни отгрузок, количество леса, имена посредников, адреса клиентов, суммы взяток, откаты, выплаты. Вся байда, - объясняет босс.
- Господи боже, это же палево, - спохватывается Игорь.
- Не палево, а подстраховка. Если кто подставить решит, так мы его потопим на раз.
- Хитрован, - смеётся Игорь в бороду. – И нас потопишь?
- Может и такое случится, - отвечает Герман.
Звонит сотовый, Герман берёт трубку.
- Да, - говорит он. – Сейчас выйду.
Отключает связь, обращаясь к Игорю:
- Посиди тут, ко мне сынок заехал. На пару минут выйду перетереть.
- Бореньке привет, - кивает Барбаросса.
Герман берёт из стенного сейфа пачку купюр, быстро уходит. Игорь продолжает пялиться в монитор, читает фамилии, адреса, разглядывает суммы, чешет макушку. Внезапно ему в голову приходит неожиданная крамольная мысль. Он открывает ящик стола, копается в канцелярских предметах, находит запечатанные в целлофан несколько нетронутых флешек, две обычного вида, две в виде фруктов и одну в виде коренного зуба. Пораскинув мозгами, он выбирает «пацанскую», ту, что в виде зуба, остальные швыряет обратно. Вставляет её в порт и, озираясь, быстро копирует всю заинтересовавшую его информацию с ноутбука.
- Потопит он, - цедит сквозь зубы Игорь. – А меня спросил?
Скопировав нужные файлы, прячет флешку в карман, довольный своей находчивостью.
Герман выходит из офиса на улицу, где его ожидает новенькая иномарка с двумя девушками внутри. Облокотившись на капот, стоит его великовозрастный сынок Борис, от которого еле заметно несёт спиртным.
- Здравствуй батя, - лезет обниматься отпрыск.
- Здравствуй, - холодно обнимает его Герман. – Ты что опять пьяный за рулём? – учуяв амбре, сердится отец.
- Да ладно, чё ты, - похлопывает тот его по плечу. – Забей.
- Как ты на институт?
- Хотя бы так, - улыбается Боря.
- Опять нужны деньги на шлюх и бухло? – спрашивает Герман.
- Пап…. На девушек и мороженное, - издевается Боря.
Лицо Германа багровеет, руки подрагивают, но он сдерживается от удара в ухмыляющуюся физиономию.
- Кто дела мои примет, если не дай бог что случится? Ты только кутишь, да бабки стреляешь, а они нелегко достаются. Видела бы мать, - костит его отец.
- Мать!? – взрывается Боря, выпучив глаза. – Мать? Не ты ли виноват в её смерти? Не она ли приняла на себя предназначавшиеся тебе пули?
- Это нелепая случайность, - закипает Герман. – Просто не вовремя, села в мою машину. Тогда собирался ехать без неё и чуть задержался, а она села. Но я отомстил, нашёл заказчика с исполнителем, и срезал им лица вот этими руками, - потряс он скрюченными пальцами перед возбуждённым сыном. – Даже за водилу отомстил, я ничего не оставляю безнаказанным.
- Да что ты, - продолжает злиться Боря, - а как же тот браток, которого
