Влезла – надо терпеть, раз отдалась в чужие руки. – Раньше я как-то не очень ценила ваш труд, относилась к нему с пренебрежением, считая его лёгким и не очень-то престижным. А теперь вот на собственной шкуре понимаю, что и времени требует, и умения, и терпения, какого у меня нет, и постоянного психологического настроя. Не каждый сможет. Не хочется вам иногда, особенно если попадётся привередливая клиентка, бросить всё и приняться за что-нибудь менее нервное и … более чистое?
Живая утренняя мумия чуток ухмыльнулась, обозначив сквозь грим тонкие ниточки морщинок, протянувшиеся от ноздрей слегка горбатого носа к краям пасти.
- Не хочется, - произнесла твёрдо и уверенно. – Мне моё дело нравится, - сказала убеждённо и без притворства, - и не столько само дело, сколько радость, которую получает от него женщина, превратившаяся с моей помощью, пусть хоть и на время, в яркую красавицу под стать телевизионным дивам. Хорошего в жизни так мало, - искусственная красавица даже вздохнула с сожалением, - и так хочется хоть изредка почувствовать себя необыкновенной и на малую толику счастливой. Мы, женщины, в отличие от мужчин, умеем доставлять себе малые радости, скрашивая бытовое однообразие, тем и живём, разве не так?
Василиса невольно вспомнила про маленькую радость, спрятанную под столиком.
- А нельзя ли ещё… - выразительно посмотрела на тайник. Роза понятливо сузила в улыбку глаза так, что обозначились чёрточки и в углах глазниц, и, не ерепенясь, достала бутылёк, а стаканчики Василиса выудила из стопки на столе сама. – Недурственно было бы и напару за знакомство тяпнуть, - предложила недоделанная клиентка, обрадовавшись малой радости. – А то как-то в одиночку, да ещё не своё – неудобно. – Хозяйка засмеялась, даже приоткрыв чересчур накрашенный рот. Из-за обилия штукатурки было не понять, какая она на самом деле, и Василиса, помня о своём святом деле, осторожничала, сближаясь, но не давая созреть даже малой доли симпатии. Виктор должен быть отомщён – и баста!
- А давай! – неожиданно согласилась непонятная стервоза. – Где наша не пропадала! – разлила коньяк по хлипким посудинам, как раз оказалось по полному, к лимону добавила плитку шоколада.
- Блеск! – восхитилась Василиса. – Радости полные штаны! – высоко оценила маленькую радость. – Ну, будь! – Осторожно дотронувшись стаканчиками, выпили до донышка, глядя друг на друга веселеющими глазами, словно давние подруги, повязанные надёжной бутылкой радости. Привычно занюхали лимончиками, съели по дольке, оттопырив губы, не оставили без внимания и шоколад. Мозги Василисы, наконец-то, пришли в нормальное рабочее состояние. – Приманишь, буду забегать каждый день, - пригрозила безо всякой задней мысли, придвинулась поближе к столику, готовясь к продолжению процедуры омоложения. – Говоришь, дело твоё – стоящее?
Мастерица расчесала неподатливые густые русые волосы любительницы чужого коньяка и защёлкала ножницами, кое-где подправляя машинкой и распушая феном.
- Не жалуюсь, - подтвердила. – Больше того: хотелось бы расшириться, преобразить салон в дом французской моды. Давно лелею такую мечту.
- И что? – Василиса склонила голову для удобства парикмахерши, не видя ни её, ни себя в зеркало. Мечтательница освободила голову без толку любопытствующей клиентки и выразительно показала в зеркале трущиеся друг о друга большой и указательный пальцы свободной руки. – И много надо? – закинула крючок, замерев, Василиса, сообразив, на чём можно столковаться в её пользу.
Роза, не задумываясь, очевидно, не раз подсчитав в уме и на бумаге, назвала примерные расходы:
- Думаю, 6-7 хватит, - и пояснила, какие предстоят крупные детали расходов: - Во-первых, надо переселить соседей, выполнить перепланировку и ремонт обоих помещений, приобрести стильные мебель, атрибутику салона и инструментарий для работы, какая-то доля понадобится для рекламы. Во-вторых, регистрация потянет немало. У меня таких денег нет и в недалёком будущем не предвидится. Так что мечта остаётся розовой и голубой.
- Бери кредит, - осторожничая, подсказала явное Василиса, подталкивая будущую мадам к омуту.
Та только сокрушённо вздохнула.
- Не хватает гарантии, - пожаловалась на несостоятельность.
Обе примолкли, углубившись в шпатлёвку грубой физии Василисы, никак не участвующей в собственном преображении. А надо бы: из неё, русской бабы, делали карикатурное подобие восточной красавицы, с удлинёнными и приподнятыми к вискам глазницами, с зачернёнными дугообразными длиннющими бровями, ярко-красными выпяченными губами, матово-смуглым лицом – и всё в контраст пышной светлой шевелюре, нахлобученной на голову горшком. Она никогда всерьёз не занималась своей внешностью, всё больше склоняясь к трезвой мысли Виктора и Виктории, особенно по пьяни, что надо жить как живётся-можется, и будь, что будет, без задумки, как ты выглядишь сегодня, и не стараясь выправить себя на будущее, подражая окружающим. И себя, и Вениамина она устраивала такой, какая есть, без обманных прикрас души и тела.
- И всё равно я завидую тебе, - чуть дёрнула поплавок, выводя наживку на чистое место, - у тебя всё же есть любимое дело и мечта, как его наладить лучше, а у меня, к сожалению, нет ни того, ни другого.
- А цветы? – дёрнулась Саломия. – Разве они не доставляют удовлетворения и радости?
«На, тебе! Оказывается, знает, кто у неё в кресле, можно и не таиться, играть в открытую». Василиса критически оглядела себя в зеркало, поморщилась, с отвращением глядя на незнакомую рожу.
- Что цветы? Они быстро вянут. Нынешние чувихи предпочитают букеты из ассигнаций… да ещё и со многими нулями, не так ли? – тонко намекнула на толстые обстоятельства. – Надоело! Думаю бросать это вонючее дело, - и, чуть замедлившись: - Тебе, знаю, тоже цветочки-лепесточки, особенно розы, не по нутру?
Роза улыбнулась, слегка приподняв уголки губ.
- Всё со временем приедается, если в избытке. Порой и среди изобилия нестерпимо хочется чёрного хлеба. И потом, я попросила-то не так уж и много: один против шести-семи ничего не значит. То была просто проверка на прочность. Хотелось, чтобы он, наконец, занялся каким-нибудь постоянным делом.
«Вот как!» - Василиса с ненавистью посмотрела через зеркало на провокаторшу.
- Предлагал замуж?
Роза с появившейся грустинкой в потеплевших зрачках медленно и отрицательно покачала головой.
- Нет, - и, упреждая дополнительный вопрос, сама ответила: - А на все мои намёки отделывался, как обычно, своими двусмысленными шуточками.
Василиса ясно представила себе растерявшегося брата, вуалирующего по обычаю ясные мысли паутиной ничего не значащих компромиссных замечаний. Ей стало так больно, словно он здесь и ждёт отмщения за грубое отношение к его сентиментальным чувствам, а может, ждёт простой родственной помощи.
- А если бы он всё-таки предложил, ты как?
Увёртливая пассия помолчала, собираясь с разбежавшимися мыслями, чтобы ответить, не потеряв закрашенного лица.
- Наверное, проплакала бы всю ночь и отказалась. – Пояснила почему: - В нём нет надёжности, устойчивости, он постоянно думает только о себе.
- И у вас не было скрепляющего секса? – проскрипела сестричка, вспомнив некстати, что у них с Веней был, но отнюдь не скрепляющий.
Роза улыбнулась всем лицом, насмешливо поглядев на домашнего следователя.
- Может, тебе ещё подсказать, где лежит ключ от квартиры, и где там деньги? – и приказала: - Вставай, хватит, меня ждут другие.
Василиса послушно поднялась, повернулась к мастерице.
- Спасибо. Слушай, я на самом деле хочу завязать с цветочным бизнесом. И так уже вся пропахла. Как думаешь, если для разнообразия, займусь тем же, чем и ты – мне у тебя понравилось – потяну? – то была приманка, которую она заготовила ещё до того, как оказалась в кресле.
- Почему бы и нет? – подзадорила ничего не подозревающая жертва о готовящейся под неё махинации. – Слушай, а давай скооперируемся и вдвоём осилим французский дом, - продолжала лезть в ловушку.
- Надо подумать, - неопределённо ответила Василиса, желая того же. Однако она не собиралась строить кому-то какой-то пресловутый дом французской моды, а было только жгучее желание разрушить и здешний, городской, вышвырнуть из него, из модного дела, нынешнюю хозяйку и тем самым отомстить за Викторовы розы. Правда, после услышанного от противной стороны об их взаимоотношениях, желание безоглядного мщения как-то убавилось, и даже вылезла подлючая мыслишка, что и у братца рыльце в пушку. Может, тухлую затею с махинацией разорения дамы лучше оставить и поторопиться с отъездом? Чтобы не было так уж паскудно, урезонивала себя тем, что модная Саломия, сходу предложившая кооперацию, а вместе с ней и потерю приличной части общего дела – а Василиса не уступит более половины - не так уж, наверное, и любит его. «Брешет, крашеная выдра, что любит», - утешала себя мошенница, обеспокоенная тем, что стимул мщения начинает вянуть. - «Не дело она любит, а себя в нём, своё красочное респектабельно-вычурное присутствие в деле, уже заранее предвкушает, как эффектно будет выглядеть в блистающем доме с псевдо французским интерьером. Потому и перекрасилась неумеренно, что представляет себя уже там, а вовсе не для рекламы, как объясняет клиенткам».
У Василисы не было к этой ни приязни, ни отвращения, только, пожалуй, невольно вызревала малая толика уважения. Ну, что ж, тем приятнее будет сковырнуть гадючку. Не зря же говорят, что надо немного жалеть и любить врага, чтобы сильнее ненавидеть. Пнуть такую по некрашеному заду – одно удовольствие. Да так, чтобы навек запомнила, что природные розы – всем цветам цветы, а садовые, пусть даже и живые – всего лишь подделки под природу.
- Ну, что? Давай, встретимся в «Империале», - предложила вражина, приятно улыбаясь, - э-так, примерно в 8, там и обмозгуем детали содружества, тётя-а-тётя, - рассмеялась корявому переиначиванию известного выражения потайной встречи. – Придёшь? Не раздумала?
Василиса, не глядя на неё, чтобы блеском глаз не выдать удовлетворения от лезущей в пропасть жертвы, пообещала:
- Пожалуй, - и пошла прочь. Но прежде, чем уйти, зашла в сортир и тщательно смыла всю штукатурку, неприятно стягивающую лицо.
Мастерица, увидев вышедшую Василису, расхохоталась по-нашему.
- Так ты, пожалуй, выглядишь лучше. Во всяком случае, на лице хорошо видны все твои утаённые мысли. – Но главную всё же не увидела.
Выйдя из пакостного заведения, глубоко и свободно вздохнула, взъерошила тщательно уложенную причёску, чтобы свежий ветерок изрядно продул вместе с мозгами, подумала, что пора заиметь плоскую фляжку, и уверенно потопала на цветочную работу. Не прошла и сотни шагов, как рядом с визгом затормозил фургончик, распахнулась дверца пассажира, и голос Вени предложил:
- Влазь, подвезу. – Влезла, улыбнувшись парню, подкатившему вовремя, словно поджидавшему за углом. – Куда прикажете?
- Давай в магазин, куда же ещё? Займёмся любимым делом, - рассмеялась непонятно с чего для Вениамина.
- Всё-таки уезжаешь? – спросил, не оборачиваясь, высматривая свою дорогу. – Не пожалеешь?
Василиса согнала улыбку, нахмурясь, уставилась в боковое окошко.
- Не могу здесь больше, завяла на корню, никакие подкормки, - чуть не добавила «и подпитки», - не помогут. –
