почти в плотную. Так близко, что вуаль больше не могла скрыть черты ее прелестного личика. Вася не удержался и глянул ей прямо в глаза. Темно-синие, как сапфиры в черном бархате ресниц. Над этими драгоценными камнями – две изогнутые смоляные дуги, как две чайки. Так ведь это же...
«Лизка! -- чуть не заорал Вася во все горло, -- Как тебя сюда занесло?!»
Сухой комок сковал его горло и ничего крикнуть, даже сказать ему не дал. Обо всем кричали его глаза. Лучистые, чайного цвета. А Лизка молчала, глядя в них. Очень долго молчала, целую вечность, целую минуту. Потом вдруг разозлилась и топнула ножкой:
-- Как смеешь ты, чужестранец, смотреть на меня?!
-- Я, я... – Вася хотел что-то сказать, но Лизка не дала ему вымолвить и слова.
-- В повозку его! Дома разберемся.
-- Не-е-ет... Зачем в повозку? Я сказать только хочу... – запротестовал Вася.
К нему немедля подошел Мансард и ткнул мечом в спину.
-- Подчиняйся, раз принцесса приказала.
Но у принцессы было сегодня более капризное ми причудливое настроение, чем обычно. Она с любопытством обсмотрела Вансета и игриво спросила:
-- Как тебя зовут?
-- Вася... Э... Вансет.
-- Ван-сет... – тихо повторила Луиза про себя, -- Где же ты хочешь работать?
Вася пожал плечами, потом скромно ответил:
-- Для вашей светлости, где угодно. Хоть на плантации.
-- На плантации? Какой неудачный день! Для плантации я уже выбирала рабов вчера...
Принцесса гневно захныкала:
-- Мансард! Поди сюда...
-- Я здесь, ваша светлость.
Мансард никуда и не уходил. Луиза опять стала с ним тайно перешептываться. Потом Мансард пристально глянул на Вансета и пророчески предупредил:
-- Он хочет очень большую цену. Боюсь, она вам не по карману.
-- Что? Так он все же может быть моим? – радостно захлопала в ладоши Луиза, как ребенок, которому подарили обещанную куклу.
-- Боюсь, что нет, -- тихо заметил Мансард, -- Он просит слишком большую цену.
Вася только, молча, удивленно наблюдал всю эту сценку. У себя за спиной он снова услышал пророческий шепот Рэна:
-- Снизь цену, нето ее светлость не захочет сделать тебя своим любовником и тебе снова придется выполнять какую-то подсобную работу. А ты на это не рассчитан.
-- Я? Цену? – изумлено произнес Вася вслух, забыв обо всем, -- Я ведь не назначал себе никакой цены... Что ж это получается, на этом рынке каждый продает себя в рабство сам, да еще и цену сам себе назначает?
-- Мы все продаем себя в жизни, так или иначе. Но у каждого своя цена. А здесь – априор...
-- Но я не назначал себе цену...
-- Назначал. Ее невозможно не угадать по твоим поступкам и ненасытному взгляду. Опусти глаза, говорю. Как все. Ты и так ей уже понравился.
-- Еще чего. Прятать свое лицо я не намерен.
-- Ну, что ж. Смотри. Я предупреждал.
А принцесса снова рассердилась:
-- Нет такой цены, чтобы я не могла заплатить!
-- Ну, что ж, воля ваша... – согласился Мансард, -- Но есть еще одно препятствие.
Луиза удивленно изогнула бровки:
-- Какое?
-- Он не считает себя проданным, пока вы не уплатите ему эту цену.
-- Вот еще, что за вздор! Теперь он – мой. Пусть садиться в повозку и едет со мной во дворец. Там разберемся!
Мансард мечом подтолкнул Вансета к большой повозке.
-- Нет, не туда, -- запротестовала Луиза, -- В мою повозку.
-- Но, принцесса! Ни один мужчина не имеет право ездить рядом с вами, опомнитесь!
-- Это вы забываетесь, Мансард! Этот раб особенный. Я хочу, чтобы он прислуживал мне в моей келье. И ездить он будет только в моей повозке.
-- Но, ваша светлость, это опасно. Он не считает себя рабом. Вы его не купили... Пока...
-- Меня это не волнует. Я считаю его рабом. И он будет делать то, что скажу я, -- заявила она холодно Мансарду, а к Васе обратилась более игриво, -- Пойдем!
ГЛАВА 16.
Луиза взяла Вансета за цепь, которая была у него на руках и, игриво глядя на него, повела к своей повозке. Мансард еле поспевал следом. Темнокожий слуга услужливо отворил дверцу повозки перед ними.
-- Прошу в мой скромный транспорт передвижения, -- Луиза хотела, чтобы ее купленный новичок первым занял место в повозке.
-- Ваша светлость, -- вмешался Мансард, -- Я поеду с вами. Ведь рабу не место рядом с госпожой. Он должен следовать сзади повозки.
-- Вот ты и следуй. А он теперь все время будет ездить рядом со мной. Я для этого его купила.
-- Но он может обидеть вас.
-- Меня?! Ха! – принцесса звонко рассмеялась, -- А я зачем его купила? Интересно, как он будет обижать меня сегодня ночью...
-- Но он может убить вас и сбежать.
-- От меня еще никто не сбегал, -- снова рассердилась Луиза, -- И кому захочется сбегать от такой жизни?
Она легко подтолкнула Вансета, дождавшись, пока он усядется поудобнее, с помощью чернокожего слуги полезла в повозку сама. А Мансард затаил злобу:
-- Конечно, от такой привилегии кто ж сбежит? Где это видано, чтоб рабы с госпожой ездили?
Когда Луиза сама заняла место в повозке и подала Мансарду знак ехать, повозка тронулась и поехала. Как ни странно, ею никто не управлял. Кучера не было. Три лошадки сами знали, куда идти. Они следовали за лошадью Мансарда.
В повозке Луиза пристально рассматривала Вансета с ног до головы. Она не могла оторвать взгляд от его мускулистых голеней. Потом взглядом она скользила все выше и выше. Если бы на нем была одежда, то она не смогла бы скрыть все достоинства его мускулистого тела. Но на Васе ничего кроме тазобедренной повязки не было и ему стало неловко от взгляда принцессы. Он отвел глаза в сторону и стал смотреть в окно. Принцесса приняла этот импульс и нервно отстранилась в противоположный бок к окну:
-- Не прикасайся ком мне. Ты не имеешь права. Ты – раб. Мой раб. Прикасаться к тебе имею право только я.
Вася тут же отреагировал на ее слова. Он резко повернул голову в ее сторону:
-- Я разве прикасаюсь?
-- Ну, конечно. Ты коснулся меня своим голым коленом.
Вася подтянул ноги к себе.
-- Ну, извините, ваша светлость, что в повозке так мало места. Рассчитано только на одного человека.
-- Тебе не нравится моя повозка? Ты хочешь лучшую? Но тогда... впрочем, если будешь хорошо себя вести...
-- Я не давал вам присягу на верность. И буду себя вести так, как мне свойственно.
-- Грубиян. Не смотри на меня. Тебе не позволено. Ты – мой раб и все! Это я могу смотреть на тебя, а ты – нет. Ты должен только прислуживать.
-- Но как же я буду прислуживать, если не могу смотреть на Вас, Ваша Светлость?
В глазах Васи заискрился теплый веселый огонек.
-- Нахал! Обыкновенно, как все прислуги рядом со мной.
-- Но тогда я перестану быть Вашим рабом. Ведь цена мне другая.
-- Я тебя не освобождала.
-- Ты не освобождаешь, ты выгоняешь себя из моего сердца своими приказами.
-- Ты – мой раб. Я тебя купила!
-- Я еще не твой раб. Ты не выплатила мне ту цену, которую я себе назначил.
Принцесса гневно надула губки и засопела как обиженный ребенок. И во всех ее движениях, манере разговаривать и двигаться, Вася видел Лизку. Только та была всегда рядом, не назначала никакой цены ни себе, ни другим и не требовала от Васи непонятного ему подчинения. Это была не Лизка, совсем другая. Но Вася видел в ней именно Лизоньку, только другую. После некоторого молчания принцесса вновь кокетливо произнесла:
-- Ладно. Сегодня ночью выплачу все. Но ты все равно, мой раб!
-- А я и не сомневался в этом не на минуту. Твоя красота кого хочешь рабом сделает. Но только в обмен на ту цену, которую я уже попросил. Иначе...
-- Иначе, что?
-- Птицу в клетке не удержишь, даже красотой.
В этот момент повозка остановилась. Мансард закричал:
-- Приехали.
Темнокожий раб отворил перед принцессой дверцу и подал ей руку. Она выпорхнула из повозки, забыв про свою новую покупку. Перед ней развернулась тенистая аллея, ведущая во дворец. Дорожка была выложена розовой перламутровой и серебристой плиткой, которая переливалась отблесками заходящего солнца. Ветки пальм склонялись над аллейкой. Луиза как маленькая девочка поскакала по этой тропинке во дворец. За ней последовали ее прислуги. Она обратилась к ним:
-- Вы что, забыли? Коней распрячь, напоить, накормить, покупать. Мои маленькие слишком устали сегодня. Был жаркий день для них.
Потом спустя какое-то время за ужином:
-- Ах, да. Как там этот новенький, которого я купила сегодня утром?
-- Спит в повозке, -- спокойно ответил Мансард, дожевывая котлету из винегрета.
-- Очень хорошо. Значит, он уже выспался. Отведите его в... Ну, для начала, в то помещение, где раньше были овцы. Там много сена, есть где поваляться.
-- Но там еще не убрано.
-- Ну и что? Если ему не нравится, пусть сам уберет. Напоите его. Есть не давайте. Сегодня ночью он нужен мне голодным.
ГЛАВА 17.
Уже начало смеркаться, когда Мансард подошел к повозке, где смиренно сидел Вася и ожидал своей дальнейшей участи. Он уже успел подремать. Но сон в сидячем положении не давал возможности полностью отдохнуть всему телу после напряженного жаркого дня. Его ноги и руки затекли и онемели. В левой ноге «бегали мурашки». Вася пытался поменять положение своего теля, но онемение не проходило. Голова казалась деревянной. Шум в ушах затмевал все звуки вокруг.
Над повозкой развернулся звездный шатер ночного ясного неба. Выкатилась круглая, как турецкая лепешка, луна. Она бросила серебристый луч в маленькое окошко повозки. Вдруг Вася понял, что это не шум у него в ушах затмевает все звуки. Сюрчание огромных восточных сверчков воцарилось вокруг. Целый хор цикад. Их пение стало казаться похожим на мелодию. Вася стал подумывать о побеге. Но его руки были крепко связаны. Вначале нужно было снять с себя путы. И Вася стал усердно напрягать мускулы, затем расслаблять, чтобы расшатать крепкие узлы веревок. Борьба длилась неопределенное время. Наконец, веревочное кольцо расслабилось на столько, что сквозь него можно было вытащить руку. Вася вынул одну руку. Попробовал другую. Но, вдруг... Опять неудача. Оказалось, что он цепью прикован за ногу к металлической ножке повозки. Вася попробовал разжать железное кольцо. Оно стало поддаваться. Металл показался Васе на удивление мягким. Это было не железо. Это было золото. Его желтоватый отблеск Вася смог различить в голубоватом свете луны. Еще немного и Вася будет свободен... Но...
-- Плохо стараешься, молодой человек!
Вася вздрогнул от неожиданности. В распахнутой дверце повозки показалась знакомое лицо Мансарда. Волосы его на этот раз были стянуты в узел на затылке.
-- Если бы хотел сбежать, духу твоего бы уже здесь не было бы... Но, тебе, видно нравятся золотые узы принцессы.
-- Принцесса нравится, а узы – нет, -- дерзко ответил Вася.
-- Раз принцесса нравится, значит, и узы ее тоже по вкусу. Она не тебя первого купить хотела. Да только цена маловата была. И узы легко рвались.
-- Так значит, ей по вкусу моя цена? И дорого не покажется?
-- Смотри, не продешеви. Ладно, пойдем. Отведу тебя в твое теперешнее жилище. Кажется, ты здесь на долго, -- вздохнул Мансард, взял за золотую цепь и повел Васю за собой.
-- Но зачем мне цепь? Ведь я не убегу. Вы же сами поняли это.
-- Ты – раб. У каждого раба есть цепь, которую он стремиться порвать. И тебя положено держать на цепи, а то бунтовать вздумаешь. Все рабы бунтуют.
-- Рабы не бунтуют. Бунтуют личности, которых ущемляют в их правах. А, что, Луизе действительно все позволено? А я, вот, возьму и пожалуюсь ее отцу на все ее проделки. Что тогда она сделает...
-- Что она сделает, я не знаю. А, вот, то, что он ничего не сможет сделать, в этом я
