САМОЗВАНЕЦ (роман)

чем-то своем.
Теперь Таня вздохнула с облегчением. Она расслабилась и могла позволить себе глянуть вверх на звёзды, как делала это в минуты счастья. Теперь она была уверенна, что всё будет хорошо.
-- Вадик, как хорошо сейчас, -- произнесла она, вдыхая полной грудью свежий ночной воздух, -- Мы опять вместе.
Вадик промычал что-то невнятное себе под нос. С виду он казался очень уставшим. Иногда им встречались прохожие, оказавшиеся по каким-то своим причинам ночью на улице. И, всякий раз, когда какой-нибудь незнакомец проходил мимо странной парочки, Вадим либо уходил немного вперёд, либо отходил в сторону немного подальше от Тани, делая вид, что он просто не контролирует от усталости своих движений.
Таня совершенно забыла о своем внешнем виде и не спешила домой, желая снять стресс прогулкой по ночному парку. Не обращая внимания на немногочисленных прохожих, она сняла свою тесную обувь, и это ей принесло еще большее облегчение. Рядом с нарядным, как принц, Вадиком, она была похожа на грязную оборванную девочку-трубочистку, которая не мылась вот уже несколько недель подряд. И его это начало раздражать. Он стал замечать любопытные взгляды  прохожих и небрежно кинул своей спутнице:
-- Если б ты ещё платье сняла, то  была бы в центре внимания.
-- С удовольствием сняла бы и надела  домашний халат, если бы мы были сейчас дома.
-- Думаешь, мне домой не хочется после этих передряг.
-- А там ещё убирать столько…
Вадик  мрачно хмыкнул. Ему было неприятно вспоминать о последствиях драки.
-- Между прочим, драка из-за тебя произошла, -- задумчиво заметил он.
-- Почему из-за меня?! -- не поняла Таня.
-- Танцевать надо было меньше.
-- Но ведь я с тобой танцевать хотела.
-- А я что тебе овчарка сторожевая, всё время тебя караулить должен?! Я устал тогда и хотел отдохнуть.
-- Я тоже ни с кем танцевать не хотела. Но он подошел так быстро…
-- Всегда ты кого-то виноватым делаешь кроме себя. Ладно, забудем.
Они оба вздохнули каждый о своём. И тут Таня вспомнила о своей язвительной подруге и с любопытством спросила:
-- А где же твоя «поклонница», которая  терпеть не может писателей и поэтов за то, что они сумасшедшие и безденежные.
-- Которая из них? -- с язвинкой переспросил Вадик.
-- А что, разве таких лицемерных много, или у тебя они все такие? Она весь вечер возле тебя околачивалась с твоим тёзкой. Я думала ты её особенно заметишь.
-- Ах, Анфиса, -- простодушно вспомнил Вадик, делая вид, что не понимает двойственного намёка.
-- Да, да, она самая.
-- Твоя близкая подруга сейчас спасает своего парня, который дрался за твою честь. Понятно.
-- Понятно, да не очень. Почему же она…
-- Как тебе не стыдно, -- резко оборвал её Вадик, -- Мои друзья так сильно пострадали из-за твоей глупости, а ты их ещё и критикуешь. Их теперь до утра хоть бы домой отпустили.
-- Вадик, Вадик, -- вдруг осенило Таню, -- А почему же ты ничего не сказал в милиции в их защиту. Помнишь, участковый тебе сказал, что если у тебя претензий нет на счет разбитой мебели, то их отпустят.
-- Ты ещё и разговоры чужие подслушиваешь! -- вскипел Вадик.
-- Нет, я не подслушиваю, я случайно услышала.
-- Не вмешивайся в мужские дела, сколько раз говорить. Мы сами разберёмся.
-- Я ведь просто хотела твоим друзьям помочь. Им же штраф колоссальный вкатят или возмещать убытки потребуют. А они и так тебе уже помогли немало. Давай вернемся и вступимся.
Вадик насмешливо оглядел Таню с ног до головы:
-- Что?! И ты в таком виде снова туда пойдёшь?
-- Так сходи сам.
Вадик лениво зевнул. Обнял Таню за плечи и увлёк за собой, вдаль по аллейке, поближе к дому, подальше от милиции.
-- Мои друзья знаешь какие, -- рассказывал он легенду по пути, -- Они сами откуда хочешь выкрутятся и заступаться не надо. Сами заступятся. Не веришь? Вот однажды...

На следующий день у Тани сильно болела голова. Она еле сползла с постели, чтобы навести порядок. Было перебито немало посуды, стекла в стенном шкафу, хрусталь в нём, один плафон на дорогой люстре и телевизор почему-то перестал работать.
После уборки она снова свалилась в постель и провалялась там остаток дня. Настроение было упавшее, ничего делать больше не хотелось. Да и не понятно ей было, почему Вадик, оставшийся самым чистеньким, не захотел вступиться за своих друзей, ведь он же мог. Неужели из-за каких-то стекляшек он ещё и компенсацию с них потребует. Да и нет его целый день дома. Странно, почему?
Но вернулся Вадик под вечер свежий и весёлый. Увидел порядок в квартире и повеселел ещё сильнее, теперь все беды ему были ни почем, а о случившемся скандале он и вовсе стал забывать. Казалось, будто ничего и не было. Он увидел разбитый плафон и стёкла в прихожей возле дверей, которые Таня уже не имела сил вынести вниз. А, может, просто надеялась склеить дорогую вещь.
-- А, -- злорадно протянул Вадик, -- Это всё скоро восстановится. Всё, до последнего стёклышка.
-- Ты о чём Вадик? -- не поняла Таня.
-- Да так, о своём.
-- А твоих друзей отпустили?
-- Их-то сразу отпустили после нашего ухода. Но не насовсем. Вот скоро… -- тут Вадик запнулся.
-- Что? -- тревожно спросила Таня.
-- Скоро мы будем ужинать, -- подмигнул ей Вадик и обнял, приподняв над полом.
-- А где ты был весь день?
-- Так, дела кое-какие улаживал.
-- Уладил?
-- Теперь всё будет окей.

Глава 11.
После того, как был издан первый сборник стихов Вадима Астафьева и в киосках появились немногочисленные экземпляры этой брошюрки, о чем также позаботились верные друзья Вадима, его, говоря простыми словами, бешено «поперло». Вскоре после удачной продажи книжки издательства города  наперебой стали предлагать ему сотрудничество с ними. В литературной газете постоянно печатали стихи Вадима Астафьева в каждом номере еженедельника и его теперь моментально расхватывали нетерпеливые поклонники. В связи с этим Вадиму стали платить гонорар. Редакторы других газет быстро усекли выгодность этого  дела и порывались предложить Вадиму гонорар куда больше, лишь бы он согласился прославить или поддержать славу других, даже самых элитных газет. Его приглашали сфотографироваться и рассказать о себе. Однажды репортеры вместе с телевидением даже приехали к нему домой рано утром в воскресенье. Жутко напугали Таню, которая до полудня собиралась ходить в ночной рубашке. Вадим потом долго смеялся над ней, повторяя: «Эх ты, деревня. Привыкай, мать, к красивой жизни, а то не сможешь жить со звездой».
И Таня стала  привыкать, смиряясь со всеми трудностями, которые несла ей звездная жизнь её супруга. И постоянные ночные отлучки Вадима, и визиты нежданных гостей, которых она обязана была принять и накормить, и многие, многие другие моменты, она стойко выносила, не роняя ни единой фразы против. Лишь бы только любимому везло. И любимому стало везти, как никому другому.
Конечно, Вадиму всё это льстило. От успеха у него вскружилась голова. Кажется, его звезда стала восходить в зенит славы. От поклонниц не было отбою. На улице его узнавал чуть ли ни каждый прохожий. Не редко теперь Вадик слышал у себя за спиной: «Смотрите, это тот парень с обложки классного журнала. Он такие стихи пишет! А какой красивый! Может, он еще и артист.»
И Вадик загордился. Теперь он редко здоровался со старыми знакомыми, а если и заговаривал, то глядя свысока. Ходить по кабакам с прежними друзьями даже и не думал. Какие там друзья, дешевое вино только для них. Теперь он вечерами просиживал в модных ресторанах в окружении элиты общества и их разнаряженных в бриллианты девиц.
Своей Тане он теперь уделял крайне мало внимания, ссылаясь на то, что ему надо бежать по делам. А, возвратившись домой, запирался в другой комнате, будто бы работать. Но Таня чувствовала запах вина и сигарет, разивший от супруга.
«Опять встреча с нужными людьми была», -- думала она и засыпала в одиночестве.
А Вадику необходимо было писать стихи, так как газеты требовали все новых и новых шедевров. Запершись в спальне по вечерам, он писал. Но писал, так напряженно, что мухе нельзя было пролететь мимо. Стоило Тане пройтись по квартире, неосторожно хлопнув дверью в кухню, он тут же вылетал с криком из своего убежища: «Ты что оглохла, что ли! Осторожнее нельзя, я же пишу!»
«Извини, Вадичек, я не хотела, -- всякий раз оправдывалась Таня и всякий раз, забываясь, повторяла ту же самую ошибку.
Из-за этого один раз чуть не разогрелся настоящий скандал. Вадик рвал и метал. Кричал, что он кормилец семьи, а его не уважают. Потом падал в кресло, хватался за сердце и охал.
-- Нет, я никогда больше ничего не смогу написать. Мне не дают. В этом кошмаре, я просто опустошаюсь. Убийцы! Вероломные убийцы!!!
-- Вадик, успокойся, я больше не буду. Я не убийца.
-- Нет, убийца. Мне не приходят мысли в голову. Ты мне помешала. Ты убила мои стихи.
-- Ну, что мне делать, уйти от тебя?
-- Уйди, только ненадолго. К маме.
-- Хорошо. Когда мне прийти?
-- К ужину. Не забудь по пути купить моих любимых галет с сыром.
-- Ладно, куплю.
И Таня уходила из дому иногда на целые сутки. Приходила домой только чтобы покормить Вадика, а так все время жила у родителей.
Однажды, вернувшись домой после двух дней отсутствия, она обнаружила батарею пустых бутылок с вином и жуткий беспорядок на кухне. Она поняла, что здесь была честная компания, а  стихи писать никто даже и не думал. Вадика она застала спящим. Когда он проснулся, Таня решила навести порядок в хаосе их отношений.
-- Вадик, -- принципиально начала она, -- Я ничего не жалею для тебя и твоего таланта. Я оставляю тебя на сутки, чтобы ты работал, сочинял стихи, творчески развивался, а ты чем занимаешься?
-- Это не я, это друзья,  -- пытался оправдаться Вадик.
-- Я поняла, что друзья. Но ты опять за старое.
-- Да, со старым завязать трудно. Ты видишь, от них не отвяжешься.
-- Надо проявить твердость характера.
-- Да я пробовал, А они из-за заявления приставать стали.
-- Из-за какого заявления?
Тут Вадик понял, что сболтнул лишнее. Но делать было нечего, пришлось рассказывать все, как есть.
-- Да, я написал заявление в милицию еще тогда, чтоб мне компенсацию за испорченное имущество выплатили. Их теперь заставляют возместить убытки.
Таня ахнула.
-- Вадик, как ты мог?! Мы ведь давно все компенсировали, тебе что, денег мало? Это ж друзья.
-- Вот только твоих моралей мне сейчас и не хватает, -- Вадик устало подвел глаза в потолок, потом отвел их и вовсе.
-- Ну, так ты забрал заявление? – настаивала на своем Таня.
-- Нет, конечно, -- взгляд Вадика выражал нелепую беспечность, -- Я сказал, что заявление написала ты. К тебе приставать не будут.
Таня схватилась обеими руками за голову. Такого оборота она не ожидала.
-- Вадик, опомнись, как ты можешь! Немедленно забери это проклятое заявление. Зачем тебе это нужно.
-- А что? -- так же не принужденно отвечал Вадик, -- Они же виноваты, так пусть и отвечают. Я из принципа так веду себя. Ведь я же теперь знаменитость. Пусть знают, с кем дело имеют.
-- Но ведь знаменитостью сделали тебя они, -- покраснев, крикнула Таня, -- Если бы не твои друзья, ты таким бы не был.
-- Если бы мне было нужно, я и так бы прославился, -- невнятно отвечал Вадим, уплетая бутерброд с маслом креветок.
-- Ох, не знаю, Вадик, но заявление нужно забрать.
Вадик промычал что-то в ответ, то ли согласие, то ли безразличие и стал куда-то собираться.
Прошло еще недели две после того разговора Тани с Вадиком. Все было тихо и