САМОЗВАНЕЦ (роман)

появиться со своей теперешней женой.
-- Мы не против, правда Вадик, -- ответила Таня.
Вадик молча кивнул, но скривил недовольную гримасу, будто испытывал презрение к новой папиной жене.
-- У нашего Вадика очень ранимая  натура, -- пояснила мама, -- Но мне тоже неудобно прийти одной, придется брать Толика.
Вадим откашлялся.
-- Приходите, мы всем будем рады, -- Таня дёрнула Вадика в знак того, что некрасиво себя так вести.
-- Да, да, -- выдавил он из себя.
-- У нас будет небольшой семейный круг, мы пригласили только родителей, -- продолжала Таня, -- Даже подруг и друзей не стали звать, так что места всем хватит.
-- А чего же так скромно? -- удивилась мама, -- С финансами мы бы помогли.
-- Не хотим, чтоб шуму много было, -- отвечала за двоих Таня, -- Да и не хочу я этих подруг, они хитрые.
-- Это верно, -- подхватила Марина, -- От них подальше мужиков-то держать надо. А не то, глаз да глаз, уведут. И подмигнула Тане чисто по-женски, как подруга.
Тут Вадик не выдержал и нервно взглянул на часы:
-- Ну, женщины, хватит вам щебетать. Мне домой пора. Завтра на работу нам обоим, -- он кивнул Тане и строго добавил, -- Всё, пошли домой.
-- Ух, ты, хозяин, -- засмеялась Марина, -- Мальчик взрослеть начал, за ум взялся.
Она проводила влюблённую пару до двери. А возле лифта Таня спросила Вадика:
-- Вадька, ты чего? Обрываешь на полуслове. Договорить с человеком не дал.
-- Раскудахтались обе. Чи не подруги. До утра не переслушаешь! -- раздражённо ответил тот.
-- Между прочим, у тебя замечательная мама. И чего ты её стеснялся?
-- Рассказала бы она тебе лучше, скольких мужиков сменила, когда развелась.
-- Какое мне дело! -- возмутилась Таня, -- Да и не твоё тоже.
-- Нет, моё. Я – сын.
-- Сын, но не муж. Твои родители тебя вырастили, скажи им спасибо и за это.
-- Так я и говорю, «спасибо», этого хватит. А вы, я вижу, хорошо спелись, я для вас скоро пустым местом стану, -- иронично заметил  Вадим и ехидно добавил, -- Может, тебе лучше за мою маму замуж выйти, а не за  меня...
И тут же получил звонкую пощечину:
-- Как ты можешь?! Вот это уже пошлость.
-- А на свадьбу приходить в платье из секс шопа не пошлость?
-- Но я же пошутила. Вадик, что с тобой, ты ревнуешь?
-- Вот, все вы такие. Сначала шутки, намёки, а потом и всерьёз начнеш на мужиков вешаться, -- не слыша её, продолжал Вадик в экстазе, -- Всех вас в руках держать надо, а то распускаетесь.
Лифт мерно отсчитывал этажи, скользя вниз. Буквально за несколько минут он был уже на первом этаже. Но эти минуты показались Тане вечностью в тягостной тишине, наступившей после последней фразы, сказанной Вадиком. У Тани всё просто похолодело внутри, язык онемел, не в силах вымолвить ни слова. То, что она услышала от своего любимца, было отвратительней всяких унижений. Даже родители в детстве никогда не принижали Таню слишком пристальным надзором за её поведением, показывая своё недоверие к ней. Она была полностью свободна в своих поступках, делая выбор, по какой дороге ей идти. Да и не было повода, чтобы совершенно ей не доверять. В любом случае она всегда могла посоветоваться с любимыми папой и мамой.
Таня молча вышла из лифта, едва сдерживая  едкие слёзы. Вадик тоже молчал. Он чувствовал, что сказал лишнее, эта фраза к Тане не могла относиться. Кажется, он переиграл, но какое удовольствие получил от своей игры. Он мысленно представил себя на сцене большого театра, уж там ему цены бы не было.
Конфузиться и просить прощение Вадим и не думал. Он знал, что нужно уладить обстановку, но решил это сделать другим способом.
Выйдя во двор, он заметно отстал от Тани, идущей впереди, остановился возле одной из песочниц и стал что-то ковырять носком в песке. Песок был свежим, только что привезенным и влажным. На нем остались выстроенные разбежавшимися по домам детьми домики, пасочки, городки, заборчики. Таня остановилась и оглянулась назад. Она увидела Вадима, стоящего на краю песочницы и мрачно смотрящего вниз. И вдруг жалость сжала её сердце. Ей показалось, что это не он обидел её, а она его. Она подошла к нему и осторожно тронула за плечо:
-- Вадик, Вадик, -- тихо позвала она, -- Не надо, пошли домой.
«Сработало» -- ёкнуло  радостно внутри у Вадика.
Он наклонил голову ещё ниже и побрёл через песок к грибку, чтобы облокотиться  об него, будто в бессилии. Под его ногами рушились сказочные замки и городки, слепленные  в таком усердии детьми. Таня посмотрела  на них и вздохнула про себя: «А ведь завтра, эти беспечные ребята, верящие в волшебство, придут сюда играть снова. Они увидят, что город их мечты разрушен…» Она вздохнула снова. Но не время сейчас было думать об этом.
-- Вадик, -- позвала она уже громче, -- Пойдём домой, зачем здесь топтаться.
Но плечи Вадика содрогались в рыданиях. Он стоял возле грибка, упершись в его ствол плечом и лбом. Казалось, он ничего не видит и не слышит. Таня обошла вокруг песочницы там,  где детских построек было меньше и, рискуя вымазать свои светлые туфельки, подошла к Вадику так, чтобы видеть его лицо. Он был неподражаем в этот момент и мог убедить кого угодно, что ему сейчас тяжело.
Две огромных слезы ползли сейчас по его щекам, за ними ещё и ещё. Аккуратно уложенная прическа растрепалась, и волосы снова были в трогательном беспорядке. Вадим смотрел на Таню, но не видел её, взгляд его, полный горести, уходил куда-то вдаль.
-- Вадик что  с тобой? -- снова позвала Таня и заботливо хотела вытереть его слёзы своим платочком. Но он одёрнул голову, отвернулся от неё и прислонился к столбу спиной, словно и не собирался уходить никуда отсюда.
-- Песок сырой и грязный, ты простудишься, -- уговаривала Таня, не зная, какие ей ещё привести предпосылки, чтобы увести отсюда Вадика.
-- Если бы ты знала, сколько времени я провёл в этом песке в детстве, -- после паузы, всхлипывая горько, выдавил из себя Вадик. Всё своё детство я провёл в этой песочнице, в этом сером песке. Я никому никогда не был нужен. Всем было просто наплевать на мои способности и душевные потребности. А родители были заняты исключительно собой. Я хотел, жаждал  высокого, а меня за руку только могли сводить в музыкальную школу, которую я ненавидел, да школьный драмкружок. Вот и всё. Такая обыденность, такая банальность. А светлые годы прошли, их не возвратить. Так пройдёт и вся моя жизнь.
-- Ну, что ты, Вадик, ты ещё молодой, -- пыталась успокоить его Таня, -- У тебя всё получится.
Она невольно вспомнила своё детство, когда училась в школе, так же как Вадик и допоздна дожидалась своих родителей с работы, играя в такой же песочнице. Они все втроём тогда еще жили в коммуналке. Папа с мамой вкалывали с утра до поздней ночи, чтобы заработать на квартиру, накормить и одеть любимое чадо. О себе они оба почти и не думали.
В тёплое время года маленькая Танюшка играла в песочке с другими детьми и с удовольствием лепила из него пирожки и пасочки. Потом их всех забирали по домам родители, и Таня оставалась во дворе одна. Ей становилось тоскливо и одиноко. Она сиротливо смотрела вокруг на огни чужих окон, в небо на далёкие звёзды и думала, что может каждой их них  вот так же одиноко, как и ей. Может какая-нибудь из звёздочек сейчас очень рада, что маленькая девочка Таня задержалась во дворе подольше и хоть как-то скрасила её одиночество. Таня мысленно выбирала себе подружку на звёздном небе и вела с ней диалог, пока не приходили её любимые папа и мама. Радостно она кидалась им навстречу и обнимала обоих по очереди перемазанными в песке ручонками. Песок был и в её кудряшках и на платьице. Но мама не ругала дочку за это, видя её горящие счастьем глаза. Ведь с родителями Таня виделась и так редко, поздно вечером да по выходным, иногда, если те не были заняты работой. В остальное время она была предоставлена полностью самой себе.
Потом все втроём дома усаживались за круглый семейный стол и, ужиная, общались. Родители рассказывали о своей работе, Таня о том, как провела школьный день. Какие отметки получила, с кем подралась сегодня. Вслед за горячими детскими рассказами, в которых Таня пыталась доказать свою правоту, следовало долгое нравоучение взрослых. После чего Таня всякий раз давала обещание папе и маме, что никогда, никогда больше не будет драться. Но наступал следующий день, и своим обидчикам Таня отвечала новыми тумаками. После чего нередко вызывали в школу родителей, но попадали они туда редко. И всё начиналось с начала.
От этих воспоминаний о детстве у Тани защемило сердце, на глазах блеснули две слезинки, но она быстро смахнула их рукой. Вадик подметил это движение и решил, что слёзы вызвал его рассказ. Он шмыгнул носом и уверенно произнёс:
-- Пошли.
Таня ничего не хотела говорить ему в ответ. Она понимала, что, быть может, у Вадика была такая же картина детства. Одного она не могла понять, как можно назвать обыденностью и банальностью учебу в музыкальной школе. Мама, наверное, в театр его водила в детстве и на выставки всякие. Всего этого Тане увидеть не довелось, когда она была маленькой. Да и сейчас она уделяла очень мало времени самой себе, в основном была занята работой.
Вадик шагал впереди, теперь за ним устало плелась Таня. Она была полностью погружена в свои мысли и воспоминания.
Дома Вадик, поужинав тем, что наспех приготовила  для него Таня и, приняв душ, немного «оттаял».
-- Ну, ладно, -- подошел он к Тане, жуя бутерброд на ходу, когда она готовилась к следующему рабочему дню, -- Хватит дуться, давай мириться. Я тебя прощаю.
Таня уже почти забыла о своей печали и, услышав, что её прощают неизвестно за что, от неожиданности вздрогнула. Она подняла на Вадика изумлённый взгляд:
-- За что ты меня прощаешь? -- холодно спросила она.
-- Как за что? -- снова занервничал Вадик, -- Ты меня до слёз довела.
-- Я думала, у тебя просто ностальгия, как у поэта. Я то тут при чем?!
-- Как при чем? У поэта тонкая душа, ты должна помнить об этом… -- Вадик взглянул на неё и обжёгся об её гневный взгляд.
-- Ну, ладно, забудем об этом. Давай мириться, -- Заговорил он ласковей, чувствуя, что  сейчас разразится нешуточный скандал, -- Не будем всё драматизировать. Ты ведь меня прощаешь?
Он прижал Таню к себе так крепко, как только мог и не выпускал из своих объятий до тех пор, пока она не отошла от обиды и, улыбаясь, не ответила ему:
-- Да, прощаю.
Потом они, оба уставшие, после напряжённого дня, улеглись спать. Вадик, отвернувшись к стене, захрапел сразу. А Таня еще долго лежала с открытыми глазами, изучая в сумерках потолок. Она пыталась понять «трепетную» душу поэта, но так и не смогла себе представить, как можно так не любить жизнь, какой бы тяжелой она не казалась.

Глава 9.
Приближался светлый день бракосочетания Вадика и Тани. Приглашены были только самые близкие люди, и отмечать праздник было решено в квартире молодоженов.
Таня предварительно позаботилась о своем свадебном наряде, но самостоятельно. Спрашивать совета у Вадика на этот раз она не стала, чтобы не затронуть его «ранимую» душу. В ателье она заказала себе недорогое платье простого силуэта. Оно было не длинное, едва доходившее до колен, но облегающее, и прямое с небольшим разрезом с боку. Сверху полностью открытое, кремовый цвет платья хорошо оттеняла белоснежная опушка снизу и по краю декольте. Наряд завершали длинные кремовые перчатки выше локтей с такой же опушкой и широкополая белая шляпа. Туфельки Таня