почти ворвалась в квартиру. На кухне бабушка жарила блинчики.
-- Ты что так рано-то? Я еще не управилась с обедом.
-- Да, уроков больше нет. Можно отдыхать.
-- Хорошо... Отдыхай. А то скоро поступать, там уж не до отдыха будет.
-- Ба, а ты видела, тут хулиганы бегают?
-- Какие хулиганы?
-- Да тебе из окна хорошо видно. Он через забор прыгнул. Наверное, в саду яблоки воровал.
Бабушка громко рассмеялась:
-- Да какие яблоки? Они же только зацвели... Ну, ты и выдумщица, Стешка!
Бабушка словно невзначай спрятала какой-то предмет.
Глава 3
Вику в роддоме уже готовили к выписке. Ей было страшно. Всех забирали мужья, а ее – никто. Никто кроме мамы. Телефон в коридоре был занят с самого утра. А по всем палатам раздавались радостные голоса рожениц, которых подготавливали к выписке. Они то и дело выглядывали в окна в ожидании своей многочисленной родни. К окнам подходили их сватья, братья и помпезные супруги с цветами. Забирали их торжественно, фотографировали на память, тут же открывали шампанское и пили.
Вике было не весело. Ее возлюбленный не пришел даже в первый день рождения ее дочери. Да уж, какой там первый день. Он вообще сюда не появлялся. Знал и не появлялся. Нужны ли мы ему?
Рано утром Вике принесли ребенка покормить последний раз в палате. К середине дня их должны были оформить на выписку. Вика, покормив ребенка, попросила оставить его у себя.
Мария Александровна явилась без опозданий. Она ждала внизу в вестибюле, прихватив с собой теплое овечье одеяльце. Вика спустилась к ней. Та заботливо укутала ребенка.
-- Пойдем, нас такси ждет.
-- Ма, это ж дорого.
-- Нет, не дорого, -- мать вздохнула, не решаясь говорить ли дальше, -- Я Ивана видела.
-- Что?! И он не пришел сюда?
-- И не придет. Нас такси довезет. Пойдем.
А на следующий вечер в дверь их квартиры кто-то робко постучал. Вика кормила ребенка. Тетя Мария подошла к двери и услышала знакомое:
-- Это я, Маша, открывай, свои. Пароль говорить не надо?
Мария открыла дверь:
-- Иван? Ты как здесь?
Вика услышала голоса:
-- Что вы там шепчетесь, подпольщики? Я все слышу, -- отозвалась она сердито из своей комнаты.
-- Да мы спать уже собрались, -- успокоила его Мария, -- Ты проходи.
Иван прошел к Вике. Глянул на младенца.
-- Можно на руки взять?
-- Только осторожно, -- заволновалась Вика.
-- Моя... дочурка...
-- Ты уже знаешь, что дочурка?!
-- Да... я врача знакомого видел... Гербертовича, он роды у тебя принимал... одним из врачей, рядом стоял.
-- Почему ты не пришел?
-- Не мог я, Верочка. Ты же знаешь... за мной слежка.
-- И сейчас слежка? – испуганно глянула на него Вика.
-- Сейчас – нет. Хотел вас увидеть. Зашел, пока никто не видит.
-- Оставайся до утра.
-- Нет. Я пойду, немного позже. Неизвестно, когда свидимся. А ты молчи про меня. И ребенка за моего не выдавай. Не то плохо ей будет. И ей и тебе. Отчество и фамилию другие дашь. Я потом скажу, какие.
-- Ох, Иван, как жить-то мы будем?...
-- Хорошо будем жить. Потерпи немного. Дочку Стефани назови. Слышишь, Стефанией, значит, на французский манер. Хочу, чтоб она бесстрашной выросла. Пойду я, пора мне. Не поминай лихом, даст бог, свидимся.
Так сказал Иван, поцеловал Стефанию и скрылся за дверями. А бабушка вздохнула:
-- В бегах он, нельзя ему оставаться. Вот такой жизнь теперь будет.
-- В каких «бегах?» Он что, преступник.
Мария тяжело вздохнула.
-- Заварушка произошла какая-то. Во время войны. То ли на фронт идти отказался... то ли сбежал с фронта...
-- Так он же еще маленьким тогда был?
-- Вот и я о том же. Только тогда и «маленьких» брали. А у него еще сестра погодка и братик младший. Куда их оставлять было.
-- Война давно была, а его до сих пор ищут.
-- Политические преступления срока давности не имеют. Вот так-то...
Глава 4
Спустя год Иван появился снова. Так же неожиданно, как и в тот раз. Маленькая Стешка мирно спала в своей кроватке, когда ее отец, не отрываясь, смотрел на нее.
-- Ты знаешь, Викуля, сказать тебе надо. Хотел не говорить, да не стану грех на душу брать.
Вика хмуро глянула в сторону Ивана:
-- Что сказать? Опять ищут тебя? Ох, что за жизнь такая...
-- Виноват я перед тобой.
-- Как, так, виноват? Опять другую встретил? А я, дурра, верила, что прячешься.
-- Нет, кроме тебя, никого больше не встретил. Только ребенок один без отца растет, а другой и без матери. Усыновил я его.
-- Ты хочешь, чтобы у нас еще были дети?
-- Все время об этом думаю, -- Иван словно говорил самому себе, предчувствуя Викину реакцию, -- Очень Стешка на моего похожа. Две капельки воды, не различить.
Иван достал фото годовалого младенца и отдал Вике:
-- Недавно сам снял.
Вика взглянула:
-- Когда ты успел Стешку сфотографировать, что я не видела?
-- Не Стешка это... Степка... Мальчик... ему тоже годик.
-- Не может быть! Это же Стешка.
-- Может. Все может быть. Ты не знала. Твой он... Степка. Родился в одну ночь со Стешкой.
-- Как же так... Почему мне ничего не сказали?! Значит, врачи скрыли?
-- Это я попросил. Нужно мне так. Пусть малец со мной побудет. Так безопаснее всем нам. И вам, в первую очередь.
Говорить дальше Вика уже не могла, во рту появился вкус соли и горечи, перед глазами все поплыло. Ей стало нехорошо. Последнее, что услышала, крик Ивана:
-- Маша, воды... Ну же, где у вас...
Тетя Мария вовремя подоспела с граненым стаканом свежей воды, которую вчера принесла из колодца:
-- Что случилось?
-- Ничего, ничего... Сейчас пройдет...
-- Вдруг доктора надо. Подожди, сейчас вот это дам.
Мария достала из своей подручной аптечки таблетку валидола. Ей они всегда были нужны, как воздух. Вика медленно приходила в себя.
-- Ну, вот. Без врачей обошлось, -- Иван помог ей поднять голову.
-- Ей помирать нельзя. Ребенок ведь маленький, -- сокрушалась Мария.
-- Не один ребенок. Ладно, пойду я. Некогда мне. Ждут меня.
Когда Иван ушел, Вика еще раз взглянула на фото:
-- Точно, копия Стешки. Неужели это правда... Как я хочу его видеть!
Мария растерянно смотрела на фотоснимок. Потом смахнув слезу с глаз, сдавленным голосом произнесла:
-- И за что нам такое наказание... И детки мучаются. Как же они теперь врозь... Это все Ивановы гены. У него близняшка-сестра. И детки на него похожи.
-- Ах, да что ты, мама. Разве это горе? Это еще не так все плохо. Только тяжело, что мальчик без меня растет. Как же я без своего ребенка?!
-- А разве этот ребенок не твой? – Мария кивнула в сторону спящей Стефани, та, почувствовав, что о ней говорят, заворочалась в кроватке, -- Она ведь с тобой сейчас. Подрастет, поддержит в трудный час.
-- Ну, ей легче, у нее мать рядом и бабушка нянчит. А кто нянчит моего сына? Как он там? Накормлен ли...
-- О-ох! Беда не приходит в одиночку...
Через два дня рано утром Иван радостный вошел в квартиру Вики.
-- Собирайся, пойдем.
-- А как же Стешка?
-- Мама посидит. В прочем, нет, бери ее с собой.
-- Мы еще не завтракали.
-- Я подожду в машине. Сколько надо подожду.
А через несколько часов Вика смогла увидеть своего второго ребенка, который стал ей дороже первого. Просто потому, что было его на много жальче. Ведь на расстоянии всегда любовь чувствуется острее. А маленькая Стешка радостно играла с братом, не зная, что это ее самое счастливое время. И скоро оно закончится. А разлука будет невыносимой.
Глава 5
-- Завтракать будешь?
Бабушка, как всегда, была неумолима на счет питания.
-- Нет, еще не хочу.
-- Ну, хоть блинчик один со сметанкой. Что ж я зря старалась? Вон, как похудела.
-- Ба, не надо! – Стешка взглядом показала, что есть она не желает и ей не до еды.
-- Вот уже, даже сказать нельзя.
-- Ба, я потом. Мне заниматься надо. Геометрию сдавать скоро.
-- Ну, что ж, занимайся...
Стешка закрылась в своей комнатке. Можно было спокойно подремать. Ей вспомнились те времена, когда мама приходила с работы и начинала свой контроль за выполнением «программы минимум».
Стешка блаженно развалилась на диване и стала думать про Саню. Наверное, это он бегал по двору сегодня. От кого он прятался? От Стешки? Нет, наверное, от соседей, это ведь чужой двор. Значит, он приходил, чтобы увидеть ее, Стешку...
Мысли стали спутываться в голове, комната перед глазами расплываться и вместо нее появился сад. Такой, как во дворе, только ярче, раскидистей, пышнее. В нем было много цветов. Больших и ярких. И Стешка не шла, а парила в нем. Она чувствовала себя легко, как бабочка. А рядом с ней была еще одна бабочка. Тоже яркая и легкая. А, может, не бабочка. Но этот силуэт парил рядом с нею. И ей было легко и спокойно. Она знала, что это сон, но не могла проснуться. Он должен был продолжаться. Продолжаться после сна. И Стешка это знала, потому не хотела просыпаться. Знала, что это все обман. Обман то, что окружает. А там, все настоящее. И она настоящая...
Резкий звук разорвал синюю гладь неба. Это что, гроза? Нет. Бабушка забыла в комнате очки и вернулась за ними, не осторожно заскрипев дверями. Стешка проснулась. Села на диване, потянула к себе книгу.
-- Вот, я вижу, как ты геометрией занимаешься, -- захихикала бабушка.
-- Я просто задремала.
-- Позавтракала бы лучше.
-- Ба, не хочу.
Стешка вспомнила, как давно был первый класс и как бабуля кормила ее котлетами, чтобы строгая мама не сказала им обеим, что они без нее совсем пропадут. Но теперь об этом было смешно думать. Скоро выпускной вечер, потом нужно было подавать документы в вуз. В какой Стешка еще не знала.
А в школе к Стешке всегда относились как-то особенно. Кто-то не терпел ее присутствия, а кто-то наоборот, считал талантливой. И дети, и взрослые разделялись для Стешки на две категории. Одних она чувствовала сразу – это свои люди, от других держалась подальше в первую же минуту общения. Откуда эти предчувствия и почему к ней относятся как-то так, по-особенному, она понять не могла. Только все время чувствовала себя, не то чтобы лучшей, не такой как все... не одной из всех. Казалось ей, что на ней что-то лежит, какой-то странный долг. И что относятся к ней плохо, наверное, потому, что не справляется с этим долгом. Она старалась, как могла, для всех старалась. Но не всегда получалось. И на душе всякий раз становилось так серо и плохо.
Особенно непонятно вели себя сверстники, которые не любили Стешку из-за манеры одеваться. Не любила эту «манеру» и мама, ругала Стешку, обижалась. Не ее вина была в этом. Так складывались обстоятельства. Мама и бабушка всеми силами пытались «нарядить» будущую невесту. А ей не нравились самодельные, сшитые почти вручную, платья. Пестрые, длинные, расклешенные, давно вышедшие из моды. На «супермоду» не хватало денег с получки. Стешка со слезами выпрашивала у мамы сшить вместо очередного платья, брючки. Но мама настаивала на своем. В результате, шкаф ломился от «новых» Стешкиных нарядов, а она вместо того нашла старые мамкины штаны со спецодежды, затянула в них резинку потуже и ходила в них везде и всегда. Даже в школу одевала под форму вместо колготок.
Подруги дразнили Стешку неряхой, а ей не было стыдно. И менять любимую одежду ни за что не собиралась. После уроков плелась по пыльной дороге, расплетя надоевшие косички, которые так усердно утром заплетала мама, но не домой, а куда-нибудь подальше от дома, в кусты, где ждал ее очередной друг Барсик или Тузик. А дома и так уже от «друзей» деться было некуда.
Был у Стешки верный дружок Юрка, когда ей было лет пять. Он был одного возраста с ней, но немного ниже росточком. Ходил за ней следом везде, как нитка за иголкой тянулся. Куда она, туда и он. Смышленый
