вернулся обратно, отодвинул ногой листья и огородил лужу досками.
– Пусть это место станет святым для жителей города и позором для его властей.
Он низко поклонился своему сооружению и пошел к бульвару, согнув спину и еле передвигая ноги.
Николай постоял еще немного. Вдруг его охватило беспокойство об Анне и Лизе: где они, что с ними? Может быть, они тоже участвовали в этом митинге.
Сегодня занятий с Анной не было. Он придумал какую-то причину и направился к Фалькам, решив идти по бульвару. На одной из скамеек в окружении двух плачущих женщин сидел пожилой учитель. Николай кивнул ему головой как старому знакомому и пошел дальше.
Через час после его ухода на бульваре появилась колонна людей: это были служащие Управления железной дороги. С утра в управлении был свой большой митинг. Услышав, что на Кудашевке произошло с детьми, они всем составом в количестве 500 человек двинулись к месту преступления. Шли мирно, без песен и транспарантов, чтобы не провоцировать ехавших за ними следом городовых. По дороге к ним присоединялись другие люди. Когда они подошли к скамейке, где сидел учитель, их было уже несколько тысяч. Учитель встал впереди всех и повел толпу к сооруженной им оградке. Вокруг нее и по всей улице уже лежало множество цветов.
Увидев всю эту трагическую картину, возмущенные железнодорожники стали произносить обвинительные речи. Кто-то требовал привезти губернатора и расстрелять его на этом месте, кто-то предлагал немедленно разогнать Городскую думу.
– Кто ответит за смерть невинных детей? – воскликнул вскочивший все на то же сломанное дерево очередной оратор, инженер-технолог управления Кириллов, и потряс кулаком в сторону думы. Толпа дружно поддержала его: «К ответу! К ответу!» Городовые хмуро взирали на эту сцену, не решаясь после случившегося применить оружие.
В это время из ворот управы выехал взвод казаков и открыл стрельбу. Первая пуля угодила в грудь Кириллова. Он стоял, прижимая к раненому месту обе руки и недоуменно озираясь вокруг, потом медленно опустился на колени и свалился на мостовую. К нему бросился инженер Майковский, и тут же меткая пуля попала ему в голову. Около дерева образовалась большая лужа крови.
Люди с криком разбежались в разные стороны, а, когда казаки и городовые ускакали, вернулись на перекресток и увидели не менее страшную, чем утром, картину – среди цветов, помятых лошадиными копытами, лежали десятки тел их товарищей. Опять из больницы приехали врачи и медсестры, опять Володя делал искусственное дыхание и перевязывал раны. В этот раз было убито 11 человек и 20 – ранено.
– Доктор, – позвала Володю какая-то женщина, когда он в последний раз обходил место трагедии. – Наш учитель ранен, спасите его.
Володя пощупал пульс пожилого мужчины, лежавшего в неестественной позе с вытянутой вперед рукой, как будто хотел, что-то сказать и не успел, приложил к его груди ухо. Голова учителя свисала набок. Он приподнял ее, и по земле расползлось большое пятно крови.
– Он убит, – сказал он женщине. Та закрыла лицо руками и громко зарыдала.
– Пойдемте, я отведу вас на скамейку.
Володя взял плачущую женщину за руку и повел ее вместе с подоспевшей медсестрой на бульвар.
Николай всего этого уже не видел. Вскоре он стоял на крыльце дома Фальков и дергал рукоятку звонка. Дверь очень кстати открыла Анна. Он сказал ей, что ему срочно понадобился учебник, оставленный в классе. Анна убежала наверх. Из гостиной доносилось пение Лизы. Николай успокоился.
– Вы сегодня были в гимназии? – спросил он Анну, когда та вернулась с книгой.
– Нет. Зинаида ходила с утра на рынок, сказала, что в городе начались беспорядки и много солдат. Папа приказал нам остаться дома.
Из столовой вышла Зинаида. Николай сказал ей, что на улицах стреляют – убили 10 гимназистов, Анне и Лизе сейчас лучше сидеть дома.
– Мы и сидим, – сказала Зинаида. – Может быть, позвать Сарру Львовну?
– Нет-нет, – смутился Николай, боясь, что появится Лиза. – Передайте ей мой совет.
– Кто там? – спросила Сарра Львовна Зинаиду.
– Анин учитель приходил за учебником. Сказал, что в городе стреляют.
– Зинаида, кто это приходил? – поинтересовалась некоторое время спустя Лиза.
– Анин учитель. Книгу какую-то забыл.
– И только?
– И только, а что тебе еще надо? Предупредил, что в городе стреляют, а ты ходишь по улицам, нас всех нервируешь.
– Зинаидочка, не говори глупостей. Что со мной может случиться?
– Так убило 10 гимназистов!
– Все это чепуха.
– Человек о вас беспокоится, пришел специально предупредить, а тебе все чепуха.
– Он пришел за книгой.
– Конечно, за книгой. А то мы не знаем?
– Все-то ты знаешь, а мы вот не знаем, – сказала Лиза и недовольная намеками Зинаиды ушла к себе в комнату. То, что учитель пришел к ним из-за нее, ну и, конечно, Анны, не было сомнений, но было ли это простое беспокойство о них или что-то большее? Все ее старания намекнуть ему, что он ей нравится, проходили впустую: он оказался непробиваемый, как скала, а действовать более откровенно у нее не хватало духу.
* * *
Николай напрасно ходил к Фалькам. На следующий день напуганный событиями в городе губернатор объявил в Екатеринославе осадное положение, призвав жителей без крайней необходимости из домов не выходить и не выпускать детей на улицу. Все учебные заведения прекратили занятия; магазины и продовольственные лавки не работали. Днем забастовали рабочие электростанции, и вечером весь город погрузился во мрак.
В следующий раз Николай появился у Фальков через три дня. Пришел с опозданием на полчаса: трамваи, начавшие уже ходить, почему-то опять исчезли. Анна тут же его спросила:
– В городе опасно?
– Опасно, – улыбнулся Николай, нисколько не связывая ее наивный вопрос с Лизой.
Девушка помолчала и сообщила ему под большим секретом, что Лиза ходит с двоюродными братьями на митинги. Папа, конечно, ничего не знает, а мама очень волнуется. Вчера Лиза пришла перед самым приходом папы с работы, мама даже посылала дворника Степана на бульвар ее разыскивать.
– Ваши братья – социалисты?
– Анархисты, состоят в каком-то кружке.
Николай стал объяснять Анне новый урок, но мысли его все время вертелись вокруг услышанной новости. Значит, Лиза не зря тогда при их встрече в этом классе упомянула о связях с анархистами, и, если она сейчас ходит с ними на митинги, – это серьезнее, чем простое увлечение. «Впрочем, какое мне до этого дело, – подумал он, заканчивая урок и невольно прислушиваясь к голосам на первом этаже: там громко разговаривали Сарра Львовна и вернувшаяся откуда-то Лиза, – это меня не касается».
Он еще потянул некоторое время, подождав, когда Лизины каблучки простучат наверх, и она пройдет в свою комнату, продиктовал Анне задание и быстро спустился вниз.
В эти дни ему все-таки пришлось ночевать у Ковчана. Дима просил его по горячим следам писать то листовки, то статьи в местные газеты. Николай писал их быстро, за ними кто-то приходил, где-то их печатали, днем Николай видел их расклеенными на домах. Его заметка о расстреле молодежи была опубликована в «Вестнике юга» и перепечатана в газетах Петербурга и Киева. Листовка на эту же тему висела на многих домах города. Полицейские их срывали, но они вновь появлялись уже в других местах, заставляя прохожих возмущаться: одних – поведением властей, других – безрассудством молодежи и их учителей.
В тот же день, когда солдаты и казаки расправлялись с молодежью на Кудашевке, настоящая война рабочих с войсками развернулась в рабочем поселке Чечелевка. Еще с утра несколько человек остановили прямо в степи поезд с казаками, которые по распоряжению губернатора были вызваны из Павлодара. На паровоз проворно вскочили двое молодых людей, выпустили из котла воду и быстро исчезли. Поезд дальше идти не мог. Казакам ничего не оставалось делать, как вывести лошадей из вагонов и добираться до поселка своим ходом.
За это время рабочие успели возвести на подходах к поселку шесть баррикад. В ход пошло все подряд – телеграфные столбы, деревья, булыжники из мостовой, рельсы строящейся новой трамвайной линии. Мужчинам помогали женщины и дети: таскали камни и песок, рыли глубокие траншеи.
Самой главной стала баррикада на перекрестке Орловской улицы и 1-й Чечелевки, которую рабочие ласково назвали «баррикадой-матерью». На самом верху ее гордо развивалось Красное знамя.
Приготовились к отпору войскам и поперечные улицы: Керосинная, Угловая, Далекая, Сквозная, Бойкая.
Днем со стороны кладбища к 1-й Чечелевке подошла рота Бердянского полка. Увидев заграждение, офицер приказал солдатам подойти к нему впритык и открыть огонь по прятавшимся в траншеях людям. Рабочие из своих укрытий кидали в них бомбы и фугаски, палили – у кого они были – из охотничьих ружей и револьверов. Несколько человек засели в доме напротив и обстреливали солдат из окон.
Рота отступила и направилась к соседней улице, но там наткнулась на другую баррикаду. Не смогли переломить ситуацию и подошедшие роты Феодосийского и Симферопольского (та самая, что некоторое время назад расправилась с молодежью на Кудашевке) полков. Рабочие мужественно сражались с солдатами. Поселок полностью оказался изолирован от правительственных войск.
ГЛАВА 2
Николай помнил о втором задании Ковчана и с трудом пробрался в Чечелевку, окруженную солдатами. Он знал этот рабочий поселок, как свои пять пальцев. Второй год он вел в цехах Брянского завода рабочий кружок, бывал у многих своих слушателей дома; без него здесь не обходился ни один митинг или демонстрация. Ему было приятно, когда рабочие обращались в комитет с просьбой прислать к ним Андрея (его подпольная кличка, этим именем он подписывал и статьи в газетах), когда требовалось разъяснить какой-нибудь важный политический момент или составить коллективный документ.
Когда-то, много лет назад, в 70–80-е годы прошлого столетия, Екатеринослав считался таким захолустьем, что в него из Москвы и Петербурга отправляли на поселение неблагонадежных людей. Вскоре город стал одним из самых крупных промышленных центров России, но царское правительство по-прежнему ссылало сюда бунтовщиков, которые находили среди местных рабочих самую благодатную почву для своей пропаганды.
Нынешний состав комитета РСДРП тоже был в основном из приезжих, но уже из тех, кого направили работать сюда заграничное Бюро комитетов большинства и редакция газеты «Вперед». Все они имели большой опыт партийной работы, а некоторые лично поддерживали связь с Лениным.
Владимир Ильич внимательно следил за развитием событий в Екатеринославе, вел переписку с рабочими и давал им советы. Почти в каждой своей статье он упоминал о Екатеринославе, ставя его в пример другим организациям или дружески критикуя. Особенно понравилось ему приветствие рабочих Брянского завода
III съезду РСДРП, которое он любил при каждом удобном случае цитировать: «Мы просим съезд провести параграф 1-го Устава Ленина, а мартовскую формулировку закупорить в гроб».
Чечелевка была самым большим рабочим поселком на окраине Екатеринослава. Восемнадцать лет назад Брянское акционерное общество, принадлежавшее
