этажа.
– Сергей, Володя, Гарик, где вы? – звал своих ребят Мишель.
Николай на ощупь продвинулся к одной из дальних квартир. Дверь была распахнута, в прихожей лежали без сознания мужчина, женщина и девушка в гимназическом платье, напомнившая ему о Лизе. У него сжалось сердце. Он бросился в комнату, схватил с кровати покрывало. Они положили на него всех троих и потащили вниз. Слышно было, как наверху, где они только что были, начали падать балки, на лестницу повалил огонь.
Николай почувствовал, что у него сзади загорелась одежда. «Подожди», – попросил он Мишеля. Захватил углы покрывала в одну руку, быстро расстегнул ремень на брюках, сбросил их, скинул сюртук, и они пошли дальше. Внизу стояли ребята Мишеля, подхватили покрывало с людьми.
Николай и Мишель прошли несколько метров и рухнули на землю, не было сил даже пошевелиться. Николай слышал, как кто-то подошел к нему, ткнул его в бок ногой, нехорошо выругался. Он открыл глаза. Над ним склонился казак, ударивший его час тому назад шашкой.
– Живой, а я думал, преставился, – криво усмехнулся он, и тут же лицо его перекосилось от злобы, – жаль не пристрелил тебя вместе с этими чертовыми жидами. Спасатель нашелся.
Он смачно сплюнул, чуть ли не на ботинки Николая, и пошел дальше, поигрывая нагайкой.
На площади началась суета – подъехали две пожарные линейки. Пожарные соскочили на землю, стали таскать воду из бочек. Оранжевые языки пламени плясали на их медных касках и потных лицах.
Николай задыхался от попавшего в легкие дыма. Попробовал вздохнуть полной грудью, горло как будто закупорило пробкой. Он так и лежал с открытым ртом, жадно ловя воздух, как выброшенная на берег рыба. Кружилась голова, в висках появилась нестерпимая резкая боль. «Не хватало тут отдать концы», – подумал он и, собрав силы, стал усиленно кашлять, чтобы выгнать из себя набравшуюся гадость. Пробка в горле исчезла. Дышать стало легче. Он встал. Ноги были ватные, не хотели слушаться. Еле передвигая ими, он подошел к Мишелю. Тот тоже уже отошел. По лицу его текли слезы.
– Ты что, Мишель?
– Это казаки забили двери досками. Точно, тот гад, что подходил к тебе. Попадись он мне под руку, растерзаю на части.
Он сел, закрыл глаза и стал раскачиваться из стороны в сторону, как в прошлый раз, когда погибли два его молодых бойца.
Николай положил ему на плечо руку, ласково погладил, как маленького ребенка. Мишель открыл глаза, посмотрел на него с благодарностью и вдруг громко рассмеялся.
– Как же ты пойдешь домой без брюк, и на штанах сзади огромная дыра.
– Пойду в соседний дом, попрошу одолжить до завтра брюки и рубашку.
– Подожди. Я сам схожу, тебе никто не откроет.
– Кстати, надо проверить, не забиты ли двери в других домах.
– Это верно. Пошлю ребят осмотреть все дома на площади и поищу тебе одежду, может быть, твоя шинель найдется.
Через полчаса он вернулся с большими, но почему-то узкими брюками и маленькой рубашкой.
– Вот все, что смог найти, твою шинель никто не видел.
– Бог с ней, – сказал Николай, с трудом натянул штаны, рубашку просто накинул сверху и завязал на груди рукава.
– Представляешь, во всех соседних домах двери тоже оказались забитыми. Что за звери?
– Значит, готовятся их поджечь. Поставь около каждого дома своих ребят.
– У меня почти никого не осталось: пятерых с сильными ожогами отправил в больницу, тех троих не могу найти, наверное, погибли.
– Пойдем, поищем добровольцев, хотя я в этих штанах еле передвигаюсь. А где пожарные?
– Уехали, кончилась вода. Сказали, что пришлют новую команду. Да что-то больно долго едут. У тебя на спине пузыри от ожога, ты чувствуешь?
– Чувствую, да еще как. И плечо горит от шашки, тот казак еще до встречи с вами ударил по плечу. Эполеты спасли.
Они прошли по толпе, нашли добровольцев из мужчин, согласившихся дежурить около подъездов. Из всех домов доносились крики. Сливаясь в один, единый стон, они заполнили площадь и улицы, вызывая страх и ужас у тех, кто их слышал. А еще дальше за домами тревожно гудел набат, и звонили колокола во всех близлежащих церквях.
Откуда-то прибежала девочка лет 13, в рваном платье, с распущенными волосами и стала пробираться в середину толпы. Люди молча расступались, давая ей дорогу. Девочка остановилась, осмотрела всех безумными глазами и начала, как балерина, вращаться вокруг себя на правой ноге, что-то быстро приговаривая. «Умом тронулась», – сказала пожилая еврейка, хотела взять ее за руку, чтобы прижать к себе, но девочка оттолкнула ее и убежала.
Только казакам было все нипочем, они стояли в стороне от толпы и весело переговаривались между собой. Николай был уверен, что только его присутствие сдерживает их от преступных действий.
Голова его лихорадочно работала: что делать? Казаки, словно волчья стая, только и ждут момента, чтобы броситься на толпу погорельцев, которые, как стадо овец, пугливо сбились в круг и тесно жались к середине. Послать гонца к Диме Ковчану, чтобы прислал ребят: в городе в разных местах действовали рабочие дружины? На это уйдет часа три-четыре. И тут его осенило: Володя!
Он подошел к Мишелю и попросил его срочно направить по Володиному адресу кого-нибудь из ребят, чтобы тот приехал на площадь с медперсоналом и медикаментами. Посыльный ушел. Николай не сводил глаз с казаков, и, хотя они стояли далеко, и в наступившей темноте не видно было их лиц, ему казалось, что его обидчик сжигает его от ненависти своим взглядом.
Володя появился на площади через час, пока один, со своим медицинским сундучком. Посыльного он отправил на извозчике в больницу, и оттуда с минуту на минуту должны были подъехать еще врачи и медсестры.
Николай попросил брата осмотреть его спину. Володя остался недоволен ожогами, обработал их какой-то жидкостью, густо смазал вонючей мазью. Две небольшие раны оказались на лице. Володя тоже густо их смазал, не преминув при этом пошутить, что теперь у него вид благородного рыцаря, и все Дульсинеи будут у его ног.
– Иди ты к чертям, лучше осмотри мое плечо.
– У тебя там глубокая рана, – нахмурился Володя, надо ее обязательно зашить, поезжай сейчас же в больницу.
– Никуда я не поеду. Сделай все сам.
– Может быть заражение, туда попало много грязи.
– Сказал: никуда не поеду.
– Тогда будешь ходить ко мне каждый день на перевязку и уколы.
– Согласен.
Увидев, что брат совсем раздетый, Володя отдал ему свой пиджак.
– Володя, – сказал Николай, – иди к толпе и старайся, чтобы твой белый халат видели казаки, они опять что-то затевают. Скорее бы приехали врачи.
В самом дальнем конце площади послышались крики. Николай и Володя бросились туда. Николай остановил брата: «Иди к людям, там много пострадавших», – и пошел дальше, вернее поковылял, так как ноги его по-прежнему не слушались. Его опередили Мишель и другие люди.
Очередная трагедия теперь разыгралась у самого крайнего на площади дома. Двое дежуривших здесь добровольцев были убиты ножами в спину, оба лежали на земле, уткнувшись лицами в растекавшиеся лужи крови. Одно окно на первом этаже было разбито, внутри комнаты полыхало пламя: погромщики забросили туда горящую паклю. Все остальные окна были распахнуты настежь, высунувшиеся из них люди в ужасе кричали, что у них заколочены двери.
Николай и Мишель вбежали в подъезд. Навстречу им выскочило несколько молодцев: явно, поджигатели. Двое ребят из отряда самообороны выхватили кольты и бросились за ними вдогонку.
– Уб-б-бейте г-г-гадов, уб-б-бейте, – кричал Мишель им вдогонку.
– Успокойся, Мишель, – Николай ласково погладил его по плечу. – Нас ждут люди.
Дверь квартиры, куда забросили паклю, оказалась заколоченной, хотя дежурные при недавней проверке дома сняли все доски. Поджигатели успели прибить новые и сделали это намертво. «Вот урок на будущее, подумал Николай, – ставить в квартирах двери, чтобы они открывались в коридор, а не на лестничную площадку. Надо об этом обязательно упомянуть в статье о погромах».
Помощников на этот раз собралось много. Дружными усилиями содрали в горевшей квартире доски. Хозяева ждали своих освободителей у дверей, быстро открыли замок и, не сказав ни слова, бросились на улицу. Огонь от пакли уже расползся по всей комнате, жадно пожирая дощатый пол и убогую мебель.
Добровольцы кинулись на улицу за водой, но появились две пожарные линейки и быстро справились с огнем. Зато на улице было целое светопреставление. Перепуганные насмерть жильцы громко кричали, плакали женщины и маленькие дети, лаяли собаки, громыхали ведрами пожарные. Однако волноваться было нечего: для этого дома все окончилось благополучно, кроме одной пострадавшей квартиры.
Увидев, что людям не угрожает опасность, Николай пошел к Володе. На площади уже стояли три кареты скорой помощи. Врачи еще из больницы позвонили в полицию и сообщили о погроме на базаре. Казаки исчезли, вместо них по площади группами ходили городовые и солдаты.
Стало светать, когда Володя освободился, и можно было идти домой.
– Пойдем ко мне, – предложил Николай Мишелю.
– Нет, мы останемся тут. Людям будет спокойней, если они будут видеть нас рядом с городовыми. Поставлю на площади дежурных и зайду куда-нибудь на часок поспать. Спасибо за помощь.
– Не за что, – улыбнулся Николай. – Давай хоть познакомимся. Я – Николай, студент горного училища.
– А я – Мишель из Белостока.
– К нам-то как попал?
– Приехал на помощь ребятам.
– Ну, бывай, Мишель из Белостока.
Володя и Николай шли по пустынным улицам. Над домами ярко разгорался восход солнца. Все небо с той стороны, где был Днепр, стало алым. Солнечные лучи ударили в стекла окон, и в них ярко заполыхал огонь, напоминая только что виденную картину пожара. Сравнение это было настолько сильным, что оба невольно замедлили шаг. Таким же ярким пламенем полыхали еще не до конца облетевшие клены, каштаны, гроздья рябин, бархотки и бегонии на клумбах. Вокруг царила торжественная тишина, нарушаемая лишь звуками их шагов.
– Да-а, красота, – протянул далекий от сентиментальности Володя. – Такого я еще никогда не видел.
Сзади послышался дребезжащий звонок трамвая. Володя махнул рукой, и вожатый остановил вагон прямо около них. Николай с трудом взобрался на высокую ступень. Пассажиров не было, трамвай мчался по пустынному городу без остановок. И на всем пути ярко горели окна домов и витрины магазинов.
– Идем ко мне, еще раз всего тебя осмотрю, – предложил Володя, когда они вышли на своей остановке, и громко зевнул, – поспать не удастся, скоро на работу.
Николай сразу лег на кровать. Только теперь он почувствовал, как у него все нестерпимо болит: плечо, спина, грудь. Володя снова обработал его рану на плече, смазал ожоги, внимательно прослушал через стетоскоп грудь.
– Хрипы есть, надо, чтобы тебя осмотрел кто-нибудь из наших терапевтов, но, думаю, что ничего страшного, до свадьбы все пройдет.
Он принес на подносе кофе, бутерброды, поставил все на табуретку около кровати, и они стали завтракать.
– Коля, ты-то как оказался на пожаре?
– Я? – переспросил Николай и стал вспоминать, как он очутился на базаре, как будто это было очень давно. Действительно, с той минуты, как они расстались с Лизой, прошла целая вечность, и все что
