мнения были и их кровные враги эсдеки, почему-то решившие встать на их защиту. Через несколько дней после ограбления на Озерном базаре они опубликовали в газете «Вестник юга» «Заявление екатеринославского комитета РСДРП», в котором выразили уверенность, что анархисты к шантажам и обычному бандитскому грабежу на Озерном базаре не причастны, и предложили им «реабилитироваться» в следующем номере газеты.
«До сведения екатеринославского комитета РСДРП, – говорилось в Заявлении, – дошло, что лица, именующие себя представителями «группы анархистов-коммунистов» и предъявляющие в подтверждение этого какие-то письма за печатью «группы», обращаются к отдельным лицам из буржуазных классов и под угрозой «смертной казни» и всякого другого насилия вымогают у них на «партийные» цели довольно крупные суммы.
Во избежание всяких могущих произойти недоразумений Екатеринославский комитет заявляет, что относится отрицательно к подобного рода «экспроприации» состоятельных лиц и, квалифицируя ее как простой грабеж, вместе с тем не может допустить, чтобы подобные хулиганские насилия санкционировались «анархистами-коммунистами».
Подозревая в подобных проделках профессиональных шантажников с дороги – агентов черной сотни, Екатеринославский комитет оглашает факты и приглашает «Группу анархистов-коммунистов» реабилитировать себя в печати, отказавшись от солидарности с хулиганами. Скажем с уверенностью, что как теоретики, так и практики западноевропейского анархизма вплоть до сторонников «пропаганды действием» к подобным средствам борьбы с буржуазией не прибегают.
Еще меньше мы склонны думать, что анархисты способны грабить и избивать людей в ночное время. Е.К. Р.С.Д.Р.П.».
Иннокентий обрадовался деньгам и согласился с Андреем и Наумом, что надо закупить оружие и громыхнуть какой-нибудь полицейский участок.
– Пора отомстить за ребят, – сказал он твердым голосом.
– А ответ газете? – спросил Наум.
– Еще чего, – возмутился Иннокентий, – но можно этот вопрос обсудить на кружке. Даже интересно послушать, кто что скажет. Приходите в среду к Лизе.
– Нет, решайте без нас, – отмахнулся за всех Наум, – мы лучше займемся покупкой оружия. Я постараюсь достать кое-что здесь, в Екатеринославе. А ты, Андрюха, поезжай в Одессу, к Леону Тарло, он поможет.
* * *
Странные это были люди, эсдеки! Складывалось впечатление, что они завидовали тем, кто оказывался сильней и предприимчивей их. Три года назад они не поверили эсерам, что 2 апреля 1902 года те совершили свой первый террористический акт, убив министра внутренних дел Сипягина, акт, который сделал их партию чрезвычайно популярной в массах. Эсеры официально заявили, что покушение было организовано ее Боевой организацией. Однако эсдеки упорно твердили, что это был индивидуальный акт студента Балмашова, мстившего за преследования студенческой молодежи. Журналисты «Искры» выходили из себя, доказывая, что никакой Боевой организации у социалистов-революционеров нет, – они просто «козыряют мертвым телом Балмашова». Вот также и екатеринославский комитет РСДРП отказывался верить в «хулиганские» действия анархистов и требовал от них публичного отречения.
В очередную среду у Лизы собралось полно народу. Все уже знали о громкой акции членов группы и горели желанием тоже поучаствовать в «эксах». Иннокентий сообщил, что удалось захватить 1,5 тысячи рублей, на них будет закуплено оружие и роздано членам группы.
– Всем?
– Пока нет. Вы же знаете, оружие достать трудно, и оно очень дорогое. Этим сейчас занимаются Окунь и Марголин. Андрей поехал в Одессу. Посмотрим, что им удастся сделать. – Иннокентий обвел глазами присутствующих. – Ну, что, товарищи, как решим с «ответом» большевикам. Я лично против. Мы не дети, чтобы оправдываться перед взрослыми дядями.
Лиза его поддержала. Однако большая часть группы проголосовала за «ответ». Все считали – и Лиза с Иннокентием не могли с этим не согласиться, что это хорошая возможность выразить через газету свои анархистские взгляды, и раз журналисты приписывают им захват денег с помощью шантажа, взять обвинение на себя и самим срочно этим заняться. Все вместе сочинили текст, в котором заявили: «Да, экспроприацию на Озерном базаре совершили они, анархисты. По их глубокому убеждению, захват денег у частных лиц является единственно возможным средством финансирования революционной организации, и они категорически отказываются от практикуемых социал-революционерами и социал-демократами сборов пожертвований (с буржуазии – как с врага, с рабочего класса – как с неимущего). К тому же, являясь единственной партией, защищающей теперь истинно интересы пролетариата, зовущей его на немедленную решительную борьбу не только против политического, но и против экономического рабства, анархисты-коммунисты хорошо знают, что не могут рассчитывать на добровольную поддержку со стороны буржуазии, как другие партии (социал-демократы и социал-революционеры), зовущие пролетариат проливать кровь за буржуазную революцию и таким образом играющие на руку буржуазии.
Поэтому выражения «хулиганство» и «черная сотня» по отношению к анархистам совершенно неуместны, а шантажом называется не открытое требование денег с определенной целью, а сбор денег на одни цели и употребление их на другие, как то заведомо практиковали во веки веков и еще практикуется социал-демокра¬тической партией. Средством же борьбы подобные частичные экспроприации анархисты-коммунисты никогда не считали и прибегают к ним только как к самому честному способу приобретения партийных денег.
Высказываясь категорически по этому поводу в настоящем «Заявлении», мы требуем, чтобы оно было напечатано целиком, и считаем всякую полемику прекращенной, а относительно выражений «хулиганство» и «черная сотня» требуем личного объяснения с автора «Заявления». Екатеринославская группа рабочих а.-к. Екатеринослав. 30 ноября 1905 года».
Лизе не очень понравился этот ответ, оскорбляющий социал-демократов. Иннокентий, наоборот, был доволен, что удалось этих «умников» как следует проучить. И предложил Эрику написать несколько листовок в том же духе. Эрику только это и надо было. Он уже здорово преуспел в публицистике, проявляя в полной мере свои творческие способности.
Обычно они работали вдвоем с Марком у Лизы дома. Эрик – высокий, чуть сутулый, с властным выражением лица, как насто¬ящий журналист расхаживал по гостиной, закинув руки назад, и диктовал предложения вслух, а Марк за ним записывал. И текст всегда получался такой складный, что его не надо было редактировать. Лиза потом только набело переписывала его для типографии.
– Ты что, сам не можешь сесть и написать, – злилась она на брата, так как Эрик взял за правило обязательно нападать в своих опусах на социал-демократов, то есть «комитеты», к которым принадлежал ее милый Коленька.
– Не могу, – важно отвечал Эрик и продолжал ходить по комнате и извергать из себя потоки оскорбительных слов.
Так было и с листовкой «К оружию», которую он сочинил по следам недавних революционных событий. «О социал-демократии едва ли нужно и говорить, – диктовал он Марку, едва поспевавшему за ним. – Все они «политики», все они вздыхают о парламенте и боятся, как бы весь народ не «сорвался с цепи», не пошел косить направо и налево. Им страшно, что вы посягнете на «святую» собственность, они боятся, что вы будете убивать помещиков и капиталистов, банкиров и кулаков-мироедов. Вот почему они против вооружения широких масс, против их разрушительной тактики. Самое большее, что вы можете вытребовать у комитетов, – это несколько бомб и револьверов в ваши «Боевые дружины» для самообороны. Все уверения их в невозможности вооружения рабочих масс сильно преувеличены. Прикрываясь ими, они оставляют вас с голыми руками во время всеобщих стачек – тогда, когда именно нужно действовать активно».
– Эрик, ведь это неправда, – возмутилась Лиза. – Комитеты активно вооружаются и раздают рабочим оружие. Я об этом читала их листовки и слышала на митингах.
– А откуда оно у них, это оружие? Денег у них нет и не будет, потому что они, как огня, боятся экспроприаций, собирают с рабочих в зарплату по копейке. Это же смешно. И нас помнишь, как осудили в своем «Заявлении». А мы им сейчас подскажем, где его можно достать.
Он, как индюк, надулся от собственной важности, сморщил лоб, в котором происходила гигантская работа мысли.
– Пиши, Марк, дальше: «Будем помнить, что не в открытом бою с организованной армией Государства и Капитала наша победа, а в децентрализованной, партизанской борьбе, в разлитом экономическом терроре, в котором мало-помалу примет участие весь пролетариат, все безработные, все крестьянство. Македонские повстанцы показали пример, как действовать. Они сами добывают динамит, сами льют бомбы, сами взрывают жилища, имущество и убивают врагов народа. Учитесь у них, верьте лишь в свою инициативу и готовьтесь к борьбе. Революция не за горами. Так пусть же она застанет нас вооруженными!
В наших листах мы будем делиться с вами сведениями из революционной техники. Понятно, укажем сначала на самые простые и общедоступные.
К оружию же, товарищи! Смерть буржуазному обществу! Да здравствует Анархия! Слово «анархия» выдели крупными буквами.
– Здорово ты вставил про македонцев, – восхищался Марк. – Листовка получилась, что надо.
Лиза тоже согласилась, что Эрик сочинил хорошо, но насчет несправедливой критики «комитетов» осталась при своем мнении, и однажды принесла ему большевистскую листовку, подобранную на бульваре, короткую и лаконичную, как, наверное, и нужно было писать для малограмотных людей: «К оружию, товарищи, захватывайте арсеналы, оружейные склады и оружейные магазины. Разносите, товарищи, тюрьмы, освобождайте борцов за свободу. Расшибайте жандармские и полицейские управления и все казенные учреждения. Свергнем царское правительство, поставим свое. Да здравствует революция, да здравствует учредительное собрание народных представителей!»
– Разве это листовка? – усмехнулся Эрик, – писулька начинающего первоклассника. Одни общие слова, кстати, позаимствованные из наших листовок. Они теперь тоже призывают захватывать арсеналы и «расшибать жандармские управления». Это – новость и очень приятная. Не забыть это отметить в моей следующей листовке.
Лиза уже была не рада, что показала ему эту листовку, действительно напоминавшую воинственный тон Эрика.
ГЛАВА 8
Городская дума, желая себя реабилитировать в глазах граждан, в срочном порядке принялась обсуждать меры для оказания помощи пострадавшим во время погромов. В середине ноября был заслушан доклад председателя финансовой комиссии Зуева об ущербе, нанесенном погромом.
Представленная им картина выглядела удручающей. Всего за несколько дней было разрушено и сожжено более 400 домов, магазинов, торговых лавок. Это не считая морального ущерба, который понесли разорившиеся купцы, домовладельцы и другие многочисленные собственники. Арендаторы городских деревянных лавок и рундуков на рынках в своей коллективной петиции жаловались, что они стали
