течение дня подавить преступные желания евреев и заставить их всех преклониться перед его волей, перед волей державного хозяина земли Русской, но, руководствуясь высшими задачами христианского вероучения и слишком сознавая свою силу для того, чтобы отвечать им насилием, избрал другой путь. Это путь мирный, – Александр Иванович сделал паузу, испытывая нетерпение всех сидящих за столом, и торжественно произнес, – создание еврейского государства в Палестине. Союз русского народа будет способствовать его организации и всячески помогать евреям переселяться туда.
Последние слова оратора потонули в шуме аплодисментов и выкриках: «Правильно!», «Давно пора!», «Пусть убираются в свой Эрец-Исраэль».
Богданович с большой тревогой слушал Дубровина. Сколько раз в беседе со своими коллегами, еще до издания Манифеста 17 октября, они говорили о том, что борьба с крамолой одними полицейскими методами неэффективна, нужна открытая организация, созданная силами сверху, которая могла бы активно противодействовать вредному влиянию революционеров на народные массы.
И вот он создан, Союз русского народа, решивший открыто бороться с революционерами. Но вся его программа носила ярко выраженный антисемитский характер, и, хорошо зная политическую обстановку в городе, Иван Петрович заранее предвидел, что деятельность СРН вызовет очередной всплеск недовольства у еврейского населения и либерально настроенной части екатеринославского общества и принесет новые хлопоты.
Он так задумался, что не слышал, как Машевский стал энергично всех приглашать в другой зал на организационное собрание.
– Иван Петрович, вы идете? – обратился к нему полицмейстер, прекрасно зная, что тот отказался вступать в Союз.
Богданович ничего не сказал и направился к выходу. Вместе с ним ушло еще несколько человек из администрации города. Дубровин сделал недовольное лицо. Однако полковник сам был недоволен тем, что в Союз, кроме Машевского и Шклярова, решили вступить прокурор, судья, несколько чинов из полиции и охранного отделения, уже не говоря о целом ряде именитых людей, которые собирались покровительствовать СРН и помогать деньгами. Здесь еще не присутствовали нижние чины, а их наверняка Машевский и Шкляров силой принуждали к вступлению.
Собрание прошло быстро. Дубровин коротко повторил свой рассказ о задачах организации, которые предстоит всем присутствующим решать здесь, в Екатеринославе. Слушали его внимательно и охотно со всем соглашались. Приступили к выбору Совета отделения. Машевский, заранее обсудивший со всеми состав Совета, зачитал сразу весь список, и его единогласно утвердили. Однако председателя выбирать не стали, а поручили это сделать Совету. Дубровин с удивлением посмотрел на Машевского. Тот поспешил его успокоить: «Ничего страшного, ведь вы все равно хотели собрать Совет для отдельного разговора». На самом деле Машевский накануне подолгу уговаривал всех кандидатов в члены Совета занять председательское кресло, но никто на это не согласился.
Этим же вечером Совет провел свое первое заседание на втором этаже гостиницы «Европейская» в номере Дубровина. Минут десять, пререкаясь и отнекиваясь, выбирали председателя отделения. Наконец, слегка пристыженный Александром Ивановичем согласился взвалить на себя такую ответственность заведующий ломбардом коллежский регистратор Шелестов, фамилию которого с самого начала предложил Машевский. Товарищем председателя стал Василий Афиногенович Образцов, преподаватель Духовного и Епархиального женского училищ, фигура весьма значительная в епархии.
Дальше перешли на шепот. Дубровин сказал, что борьба с революционерами предполагает не только воспитательную и агитационную работу, вполне возможно, потребуются и более жесткие меры. При этих словах часть присутствующих опустили глаза. Образцов машинально осенил себя крестом. Особое внимание Дубровин рекомендовал обратить на известных людей в городе, которые, пользуясь своим положением, выступают в общественных местах с крамольными речами и сеют революционную смуту.
Халецкий как будто только и ждал этого момента. Он тут же назвал доктора Караваева, выступившего в дни погрома в Городской думе с обличительной речью и назвавшего всех гласных преступниками.
Дубровин посоветовал сделать все, чтобы доктор уехал из города и никогда в него не возвращался.
– Что же можно сделать, – растерялся Шелестов, – у него огромный авторитет, его поддерживает вся наша общественность?
– Пригрозите смертью его самого или детей. Такие люди опасны, и рано или поздно от них придется избавляться.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЧЕЧЕЛЕВСКАЯ РЕСПУБЛИКА
ГЛАВА 1
Почти месяц Лиза и Николай не общались между собой, не считая коротких встреч на лестнице, где Лиза иногда его поджидала, но тут обязательно появлялась Зинаида, которой не раньше, не позже надо было что-то срочно сделать в комнатах второго этажа. Ей казалось, что Николай уже относится к ней равнодушно и его страстные поцелуи в тот день, когда они случайно встретились на митинге и он проводил ее домой, ничего не значили. «Я становлюсь подозрительной, как Анна Каренина»,– упрекала она себя. Ревность Анны уже не казалось ей такой предосудительной, наоборот, теперь она на себе ощущала ее состояние покинутой женщины. Правда, ей не к кому было ревновать Николая, и он ее не покидал, но невозможно дальше жить без постоянного общения с любимым человеком. Все ее мысли работали в одном направлении, где бы им увидеться и поговорить.
Очень кстати Сарра Львовна устраивала 26 ноября благотворительный вечер в пользу еврейских детей, пострадавших во время погрома. На нем пройдёт аукцион и состоится большой концерт, в котором Лиза тоже будет участвовать. Сарра Львовна позвала на него всех родственников и знакомых, разрешив Лизе и Анне пригласить своих друзей. Николай обязательно должен придти на этот вечер, решила Лиза. Но как это сделать? Если его пригласит Анна, он может не пойти, если она сама, то мама обязательно задумается, как он туда попал, а она уже решила посадить всех своих близких, и Николая в том числе, в первый ряд... Проклятые условности, которые отравляют людям жизнь. Лиза подключила к своей затее Анну.
– Аннушка, – сказала она сестре как-то перед ужином. – Скажи сейчас маме, чтобы она пригласила Николая Ильича на свой вечер.
– А почему ты сама это не сделаешь?
– Раз я тебя прошу, значит, так надо.
– Знаю. Ты влюблена в него
– Глупости. Впрочем, думай, что хочешь, только выполни мою просьбу.
– Хорошо, выполню. Мне тоже нравится Николай Ильич: он умный, многое знает и с ним интересно разговаривать, только я – некрасивая.
– Кто тебе это сказал? Ты самая умная, красивая и лучшая сестренка на свете. Я тебя очень люблю.
Лиза расцеловала Анну и довольная ушла в свою комнату.
Расчет оказался верным. Как только все собрались за столом, Анна попросила маму пригласить на ее вечер своего учителя.
– Конечно, надо обязательно пригласить, – согласилась Сарра Львовна и посмотрела на Лизу, – ты не против?
Лиза равнодушно пожала плечами и процедила сквозь зубы, что стоило ей неимоверных усилий:
– Нет! Мои учителя тоже будут.
– Ох, ох, ох, – сказала при этом Зинаида, – как все это интересно!
– Что такое? – не поняла Сарра Львовна и с удивлением посмотрела на Зинаиду. Та, увидев, что Лиза кипит от негодования, моментально смолкла.
– Мама, я хочу, чтобы вы все и наши учителя сидели в первом ряду.
– Может быть, лучше во втором, в первом как-то неудобно, мы не должны выделяться.
– Ничего неудобного нет, я сама договорюсь с кем надо.
– К сожалению, я не смогу быть на вечере, – сказал Григорий Аронович, – у меня сейчас много работы. Лиза, мне нравится, когда ты выступаешь в белом платье, оно тебе очень идет, и надень мамино бриллиантовое колье.
– Гриша, – заметила Сарра Львовна, – ты можешь ей подарить свое собственное колье. Она это заслужила: Семен Абрамович ее все время хвалит.
– Хорошо. Но нам сейчас придется ужаться в расходах: не забывайте, что много средств ушло на помощь пострадавшим. Еще надо объездить с подарками приюты и к Новому году выдать конверты нашим обычным посетителям.
– Мы с Анной поможем маме, – сказала Лиза. – Правда, Анна?
– Конечно, – согласилась сестра, которая чаще всего ездила с матерью по всем благотворительным делам, а Лиза присоединялась к ним крайне редко.
– Ох, ох, ох, – почему-то опять вздохнула Зинаида и всплеснула руками.
На следующий день Сарра Львовна зашла в классную, когда Николай занимался с Анной, извинилась за невольное вторжение и пригласила его на свой благотворительный вечер, сказав, что там будет концерт, в котором примет участие и ее старшая дочь.
– Приходите, – сказала она, – ведь вы еще не слышали, как Лиза поет?
– Обязательно приду, – поспешил ее заверить Николай, чувствуя теперь какую-то неловкость в общении с Фальками.
Лиза уже знала, что мама разговаривала с ним, подкараулила его в прихожей, когда он одевался, и, несмотря на появившуюся в конце коридора Зинаиду, шепнула:
– Приходите на концерт. Я буду петь только для вас.
– Обязательно приду, – смутился он от ее слов и горящих глаз.
Последнее время в душе его происходила полная сумятица: чувства боролись с разумом. Он хорошо понимал, что нельзя заводить отношения в доме, где ты учительствуешь, поэтому к недоумению Лизы так старательно избегал с ней встреч, но думал о ней постоянно, и с этим ничего нельзя было поделать. Везде и повсюду была только она: милая, чудная, упрямая и, наверное, очень своенравная девушка.
Соль на рану подсыпал брат Володя, любивший по старшинству поучать его и подтрунивать над ним. Увидев однажды хмурое лицо Николая, он спросил:
– Ты, что, влюбился?
– Влюбился! – недовольно сказал Николай, не желая разговаривать на эту тему.
– Где-то я уже это читал. Он был учитель, она – его ученица, они поклялись в вечной любви. Его выгнали из дома, она бросилась с обрыва. Финита ля комедии. Антон Павлович Чехов, том второй, страница 124.
– Да. Чехов писал о нас. Только она не ученица, а старшая сестра ученицы.
– Ну и в чем проблема?
– Ей 16 лет.
– А твоей ученице?
– Около 15. Этой столько и дашь, а Лиза выглядит совсем взрослой.
– Итак, она звалась Елизаветой. Если бы ты знал ее настоящий возраст, то, конечно, не влюбился.
– Хватит издеваться. Я страдаю, а тебе смешно. Дело не только в ее возрасте. Пойми мое положение: я не представляю, как там дальше работать. Надо срочно бежать оттуда, но архитектор хорошо платит, и потом я без нее не могу…
– Тогда, брат, или терпи, или женись...
– Хорошо сказать: женись. Мне учиться еще два с половиной года, а дальше что?
* * *
Вечер проходил в здании недавно открытого Зимнего театра. Николай специально пришел туда как можно позже, чтобы не встречаться с Фальками. В вестибюле его с нетерпением ждала Анна. Лиза поручила его встретить и посадить рядом с собой в первом ряду. Там уже сидели Сарра Львовна, Зинаида, Иннокентий и другие мужчины и дамы, которых он не знал. Он вежливо поклонился Сарре Львовне и всему ее окружению, при этом слышал, как Сарра Львовна кому-то громко шепнула: «Анин учитель
