все время было рядом, давая о себе знать то резким, пронизывающим до костей ветром, то грозным рокотом волн, набегающих на берег. Иногда между просветами домов вспыхивал свет маяка. Где-то там, в черной громаде моря находился остров «Очаков», а на нем крепость, в которой сидели Шмидт и его товарищи.
Наконец, Яков остановился у приземистой белой мазанки. Все окна в ней изнутри были закрыты ставнями, только в одном месте через узкую щель пробивался слабый свет. Яков постучал в это окно условным знаком. Тут же сбоку открылась дверь, и глухой голос спросил с акцентом:
– Яков? Проходите.
В сенях стоял маленький, худой и шустрый человек. Из его акцента Андрей заключил, что это и есть хозяин лаборатории Козловский. Кэк помог им раздеться и провел в большую, хорошо натопленную комнату. За столом сидели четверо совсем еще молодых ребят, по 17–18 лет. На лице Андрея появилось невольное разочарование: идти с таким молодняком на серьезное дело! Ребята, как по команде, дружно поднялись, каждый называл свое имя и протягивал руку. В их рукопожатиях и поведении Андрей почувствовал силу и уверенность в себе. Это его успокоило.
Жена Кэка Ванда, такая же маленькая, как и он, изящная, пышноволосая блондинка со смеющимися голубыми глазами принесла из кухни чайник. Кэк помог ей расставить чашки, вытащил из буфета тарелки с бубликами и мелко наколотым сахаром. Все молчали, только Ванда стояла около стены и, наблюдая за гостями, тяжело вздыхала.
– Ванда, что ты так тяжело вздыхаешь? – спросил Яков. – Поставь нам лучше какую-нибудь веселую музыку.
Ванда ушла в соседнюю комнату и завела граммофон. Раздались звуки зажигательной латинской румбы. Кэк подхватил жену и стал ее с силой кружить вокруг себя, потом подвел ее к Андрею и предложил занять его место. Андрей в танцах был такой же профан, как и в политике. Он неумело притоптывал ногами, осторожно крутил вокруг себя маленькую, хрупкую женщину и прижимал ее к своей груди, отчего та томно закатывала глаза. Яков от души хохотал над Андреем и, не вытерпев, бросился ему на смену. Граммофон замолчал. Ванда снова завела ту же самую музыку и пустилась в пляс с остальными ребятами.
– Вот это женщина, – бил себя по коленям от восхищения Яков, – вот это я понимаю.
Кэк куда-то исчез и появился в комнате с бомбой в руках.
– Лови, – крикнул он жене и бросил бомбу, чуть ли не через всю комнату. Андрей побледнел. Ванда ловко поймала опасный предмет и закрутилась с ним вокруг мужа. Только тут Андрей вспомнил, что товарищи прозвали его Кэком за его пристрастие танцевать вместе с бомбами.
Якову тоже не понравилось такое неуместное поведение супругов. Он вдруг стал серьезный и сам пошел выключать граммофон.
– Давайте потихоньку собираться, – сказал он, вернувшись в комнату. – Лучше на месте постоим, еще раз посмотрим, что к чему.
На столе появилась большая корзина с пятью бомбами. Все, кроме Андрея, положили себе по одной штуке за пазуху. Яков сунул в карман Андрею браунинг.
– Стрелять умеешь?
– Умею
– Возьми на всякий случай.
Опять долго шли переулками и дворами. Пошел мелкий дождь, под ногами противно захлюпало. Остро запахло рыбой.
– Рыбный завод, – сказал Яков. – Считайте, уже пришли.
За рыбным заводом осторожно спустились по скользкой глине в овраг и, цепляясь за колючие кусты ежевики, вылезли на ту сторону к штабелям досок. За ними потянулись длинные ряды пакгаузов, площадки с песком и гравием, снова склады, доски, наваленные в беспорядке бочки, из которых несло чем-то кислым. Наконец, остановились в узком проходе между деревянными сараями.
– Будем здесь ждать, – сказал Яков и выглянул за угол. – Вот они, оба красавца перед нами.
Андрей тоже выглянул. Недалеко от их места стояли два огромных парохода. На них отчетливо виднелись названия «Крым» и «Мария». Мелькнула мысль: им с Яковом оттуда не вернуться. Внутри похолодело, и мелкой дрожью застучали зубы. Это тебе не купцы на Озерном базаре. Чтобы подавить страх, он стал со всей силой, до боли кусать губы. Яков же выглядел абсолютно спокойным. Уселся на ящик и, прислонившись к сараю, закрыл глаза. Неужели ему не страшно? Остальные четверо неподвижно застыли около него. «Эх, были бы здесь свои ребята, – с тоской подумал Андрей, – Зубарь, Наум, Муня, тогда другое дело».
Мимо них несколько раз прошел военный патруль: офицер и шесть моряков с винтовками наперевес. Пятнадцать минут в один конец, пятнадцать – в другой. За это время они должны успеть добежать до парохода и взобраться вверх по трапу.
Яков открыл глаза, поежился от холода и вынул из кармана часы.
– Сейчас должен быть сигнал. – Он выглянул наружу. – Ага, есть сигнал. Андрей, бери у Тихона бомбу и суй за пазуху.
Андрей взял бомбу и положил ее под рубашку. Она, как сама смерть, обожгла тело ледяным холодом.
У Якова уже была одна бомба. Он взял у ребят вторую, вытащил из кармана кусок фланели, аккуратно завернул в нее бомбу и осторожно положил рядом с первой под рубашку
Патруль медленно прошел мимо них.
– Идем, Андрюха. Остальные ждут тут и действуют по обстоятельствам.
Андрей не помнил, как они с Яковом добежали до трапа, быстро взобрались по мокрым, скользким ступенькам наверх. Палуба была пуста. Подавший сигнал анархист должен был оттуда всех увезти.
– Беги на ту сторону, – приказал Яков, – а я поднимусь наверх.
Андрей добежал до кормы «Марии», сделал по палубе еще с десяток шагов, перевел дыхание: от волнения у него пересохло в горле и бешено стучало сердце, вытащил бомбу и со всего размаха метнул ее в середину «Крыма». Раздался оглушительный взрыв, в небо взметнулось огромное пламя и осветило море и порт. На причале заметались люди. Где-то вдалеке заревела сирена, извещавшая о пожаре.
Других взрывов не последовало. Андрей бросился по лестнице наверх и при выходе на палубу увидел лежащего Якова в окружении четырех матросов. Двое связывали ему веревкой руки, двое других били ногами по голове. Все лицо у него было в крови. Бомбы лежали в стороне. В одну секунду он оказался около Якова, столкнул лбами тех, кто избивал его ногами, еще одного припечатал кулаком к борту. Четвертый бросился к лестнице. Андрей успел схватить его за брюки, стащил вниз и сбросил в море. В этой суете он совсем забыл о браунинге, который дал ему Яков.
Яков приподнялся на коленях и замотал окровавленной головой. Андрей нащупал в кармане нож, резанул веревки на его руках и помог встать.
– Хватит со мной возиться. Бросай бомбы.
Андрей схватил обе бомбы и, опять сильно размахнувшись, бросил одну в середину «Крыма», другую – чуть дальше. Два взрыва слились в один мощный грохот, и на «Марию» обрушились обломки взорванного парохода. Что-то тяжелое ударило Андрея по голове и придавило к палубе, но он оставался в сознании и видел, как снизу прибежали матросы и, не обращая на него никакого внимания, стали поливать из шлангов переметнувшийся сюда огонь. Якова нигде не было. Откуда-то появился Тихон, увидел Андрея, сбросил с него тяжелый предмет, оказавшийся дверью, и, подхватив под мышки, потащил к трапу.
Внизу, на пристани, Андрей увидел Якова. Он и трое остальных ребят вели бой с патрулем и матросами, тех было человек 15. Увидев спускавшихся сверху Тихона и Андрея, Яков сказал что-то одному из своих ребят, и тот подбежал к Андрею.
– Идти можешь?
– Могу, только колени подгибаются.
– Цепляйся за нас. Яков приказал отвезти тебя к Кэку.
– А как же ребята?
– У них еще в запасе две бомбы. Выберемся к дороге, там нас ждет экипаж. Я тебя посажу и вернусь обратно.
Андрей оглянулся на пароходы и увидел одну «Марию». На месте «Крыма» торчали обломки, которые продолжали гореть и выбрасывать в небо черные столбы дыма.
Андрея отвезли к Козловским. Ванда в Варшаве кончала медицинские курсы и выполняла в группе обязанности врача. На голове у него оказалась глубокая рана. Тонкими щипчиками она осторожно вытащила оттуда попавшую грязь, перевязала голову бинтом и велела пока оставаться у них и лежать в постели. Ванда проявляла такую заботу о нем, что Андрею стало неловко. Он никогда не знал женской ласки – мать его рано умерла, а с девушками он стеснялся знакомиться. Маленькая, худенькая Ванда со смеющимися озорными глазами появлялась в его комнате как само солнышко и одним прикосновением руки снимала сверлящую в голове острую боль.
Вечером пришел мрачный Яков и сообщил, что во время перестрелки на причале погибли Федор и Архип, причем погибли трагически. Когда Андрей и сопровождавшие его ребята скрылись за складами, Федор вытащил остававшуюся у него бомбу, поднял руку, собираясь бросить ее в наступавших моряков, но в этот момент его ранило. Он упал, бомба взорвалась, разорвав на части самого Федора и стоявшего рядом с ним Архипа. Произошла некоторая заминка. Еще одна бомба оставалась у Игната. Он сумел на ходу бросить ее в растерявшихся матросов, и им с Яковым удалось скрыться.
В целом же все прошло удачно. «Крым» раскололся пополам и затонул. «Мария» тоже сильно пострадала, значительно поврежден причал. Новомирский передает всем остальным участникам операции большую благодарность.
Яков просидел около постели Андрея два часа и ушел немного успокоенный тем, что хоть с Андреем не произошло ничего страшного.
Андрей прожил у Козловских целую неделю. На третий день Ванда ему разрешила вставать, и все вечера, когда Кэк возвращался с работы, он проводил с ним в лаборатории. Поляк обучал его делать бомбы по немецкой технологии, позаимствованной им еще в Варшаве у знакомого немца-инженера. Андрей считал себя не способным к этому делу, но старался тщательно все запомнить, чтобы потом рассказать Зубарю.
Кэк, как настоящий маг, колдовал над своими колбами, ставя разные эксперименты с ртутью, рискуя взлететь наверх вместе с домом и всеми его обитателями. Ванда тоже часто сидела рядом с ним. Супругам неведомо было чувства страха. Андрей с ужасом смотрел, как они танцуют с бомбами в руках свой неизменный кэк-уок или перебрасываются ими, как мячами.
– Танцуй, Андрюха, – хватал Козловский за руку Андрея, пытавшегося в такой момент сбежать из лаборатории. – Лови момент: жизнь копейка, а судьба индейка.
Андрей начинал вместе с ними выделывать замысловатые фигуры, но без бомбы и, стараясь держаться от супругов на определенном расстоянии.
Ванда, милая заботливая Ванда, ему очень нравилась, и он сердился на Козловского, что он подвергает ее такой смертельной опасности. «Взять бы ее маленькую, хрупкую на руки и увезти к себе в Екатеринослав», – мечтал он. Новое, неиспытанное им раньше чувство к женщине смущало его, и он стремился скорей уехать домой.
Яков в очередной раз принес приятную новость от Тарло. Леон взялся отвезти приобретенное Новомирским оружие в Екатеринослав и уже вернулся обратно.
– Ваш Иннокентий и остальные передают тебе привет и скорейшего выздоровления. Так что можешь не переживать и болеть сколько угодно.
Несмотря на строгий запрет, Андрей стал по вечерам выходить на улицу. Поднимал воротник и натягивал глубоко на лицо позаимствованную у Кэка широкую шляпу.
Мирная Одесса предстала перед ним во всей красе. Забастовки и уличные бои кончились. Грозные донцы
