окружении своей воровской свиты, потчевал Андрея лучшими одесскими винами и после каждого тоста лез к нему целоваться.
Они сидели за столом уже пятый час. Пришла в широкой цветастой юбке девица, встала позади Андрея и запела с надрывом цыганскую песню. Андрей расслабился, от души пил и ел, радуясь, что нашел, наконец, хороших друзей, как вдруг Мотя сощурил глаза, вскочил и ткнул ему со злостью в лицо маузер:
– Хватайте его, ребята, это – полицейская ищейка. В расход его!
Андрей не успел опомниться, как трое здоровых бугаев из Мотиной свиты схватили его за руки и потащили в сад. Он не сопротивлялся, осторожно приглядываясь к ним и оценивая их силы. Парни были в пьяном угаре и еле держались на ногах. Как только они отошли от дома, он изловчился и ударил одного ногой в живот. Тот от неожиданности выпустил его руку и, скорчившись от боли, повалился на колени. Двое других в растерянности остановились. Не давая им опомниться, он двинул своим кулаком в висок сначала одного бандита, потом другого и бросился к забору. Сзади кто-то диким голосом завопил:
– Убил! Харитона и Павку убил!
Он не помнил, как добрался до дома в Ланжероне, где устроился на постой у старого еврея, и повалился на узкую кровать, покрытую далеко не первой свежести покрывалом. Дело было нешуточное – расправиться с охраной самого Моти Зальцмана. Впрочем, Зальцман сам виноват: обозвал его полицейской ищейкой и приказал пустить в расход. Неужели он, Андрей Окунь, рабочий человек, с мозолистыми руками мог хоть сколько-нибудь походить на филера?
Андрей, решив подстраховаться, два дня просидел дома. На третий попросил у своего хозяина на время какое-нибудь старое пальто и шляпу, поднял высоко воротник, засунул глубоко в карманы руки и снова отправился на поиски. На первом же базаре он встретил одного из друзей Моти, который в тот злополучный день сидел с ними вместе за столом. Тот его сразу узнал, несмотря на маскировку, и с радостью сообщил, что Мотя поставил на уши весь город, чтобы его найти, будь он в Одессе или в Екатеринославе.
– Так что, парень, заказывай себе венок! – сказал он, ехидно улыбаясь.
– Ты рот-то зря не разевай. Не с такими еще дело имели, – нахмурился Андрей. – И чего Мотя завелся, я его не трогал. Хотел совершить честную куплю-продажу.
– Не вовремя ты ему попался, а гибель своих людей он не прощает.
– Подумаешь, напугал, – разозлился на своего «доброжелателя» Андрей. –
Ты тоже смотри, если проговоришься обо мне Зальцману, отправишься за теми двумя.
В этот же день Андрей попал еще в одну историю. Недаром Одесса славится не только своими ворами, но и мошенниками. В подвальном кабачке на Малой Арнаутской он познакомился с интеллигентным, на его взгляд, человеком, который доверительно сообщил ему, что он эсер. Андрей обрадовался и попросил его связать со своими товарищами, чтобы помочь ему достать оружие. Тот сказал, что совсем не обязательно с кем-то связываться, он один сможет за приемлемую цену достать чуть ли не целый арсенал. Договорились встретиться вечером в одном из переулков на Малом Фонтане.
Андрея насторожило, что эсер взялся за дело сам, да еще назвал небольшую цену. Он заранее съездил по указанному адресу, увидел кривой переулок с глухими заборами, заканчивающийся тупиком, и понял, что это самая настоящая ловушка. Ему захотелось проучить мошенника. Он набил свой кошелек кусками газеты, так что его карман неприлично оттопыривался, и на всякий случай захватил попавшийся по дороге увесистый камень.
В назначенное время он стоял в переулке, весело насвистывая на блатной мотив прицепившиеся еще с утра слова: «Царь испугался, издал Манифест: «Мертвым – свобода, живых – под арест!»
Эсер опаздывал или изучал его откуда-нибудь из тайного угла.
Вскоре в одном месте высокого коричневого забора качнулась доска, и появилась улыбающаяся физиономия эсера. Он подошел к Андрею и первым делом спросил о деньгах. Андрей похлопал себя по оттопыренному карману. Мошенник жадно сглотнул слюну и таинственным голосом приказал следовать за ним.
Они подошли к сдвинутой доске в заборе. Не успел Андрей просунуть на ту сторону свое огромное тело, как его схватили чьи-то цепкие руки, и он оказался на земле. «Люди Зальцмана!» – мелькнуло в голове.
Один из нападавших больно надавил ему на шею ногой, и нельзя было повернуть голову, чтобы посмотреть, сколько их было всего человек. Эсер пролез за ним следом и засунул руку в карман его пальто. «Сейчас начнется», – подумал Андрей, представив себе реакцию мошенника, когда тот увидит вместо денег обрезки газеты. И точно! Аферист дико завопил.
Человек, державший ногу на шее Андрея, вздрогнул и бросился к нему. Этого было достаточно. Андрей быстро вскочил, увидел, что бандитов всего трое, столкнул эсера и ближайшего к нему сообщника со всей силой лбами, так что они без звука свалились на землю, третьего двинул головой о забор и быстро вылез обратно в переулок. Даже камень не понадобился.
... Положение становилось критическим. Время шло, а он никак не мог выйти на нужных людей. Между тем в городе начались волнения. Заводы остановились, на улицах шли митинги и демонстрации. Ораторы призывали рабочих вооружаться и давать отпор солдатам и казакам. Из их речей он узнал, что по всей России началась всеобщая политическая стачка, а в Москве рабочие построили баррикады и ведут бои с полицией и войсками. В Екатеринославе, несомненно, было то же самое. Ребята там ждут его с оружием, а он тут прохлаждается на улицах чужого города.
Однажды его занесло на митинг в Одесский порт. И там он, наконец, услышал выступление анархиста. Плотный, коренастый парень, в кожаной тужурке и матросской бескозырке, надетой задом наперед, как обычно носили одесские грузчики, хриплым, простуженным голосом рассказывал о каких-то синдикатах и призывал всех грузчиков и матросов объединяться в профсоюзы. Обрадованный Андрей продвинулся к самой трибуне и, когда оратор спустился вниз, крепко обхватил его своими огромными руками.
– Товарищ! – сказал парень, безуспешно пытаясь вырваться из объятий Андрея. – Вы поддерживаете нашу программу и хотите вступить в нашу группу?
– Поддерживаю, поддерживаю.
– Тогда идемте со мной.
Они вышли из ворот порта и быстро свернули в переулок. Оттуда открылось море и Воронцовский маяк. Ледяной ветер обжег им лица.
Андрей взял парня за локоть и виновато сказал:
– Товарищ, я вообще к вам по другому делу.
Оратор замедлил шаг.
– Как бы вам объяснить? Я – анархист из Екатеринослава. Меня послали сюда за оружием. Вы Тарло знаете?
– Знаю.
– Его нет в городе, и мне больше не к кому обратиться.
– Идемте со мной, постараемся вам помочь.
Яков Кучура, так звали оратора, всю дорогу расспрашивал его об анархистах Екатеринослава и очень удивился, что у них нет ни оружия, ни типографии.
– Слабый у вас руководитель, как же вы работаете?
– Руководитель тут нипричем. У нас были сильные аресты, и теперь мы начинаем все заново.
– Мы тоже только начали, а вон уже сколько сделали. Вы там, в Екатеринославе, хоть слышали о нашей группе анархистов-синдикалистов «Союз коммуны».
Андрей смущенно почесал затылок. Он не ходил на занятия кружка и в политических вопросах был полный профан. Знал, что они сами – анархисты-коммунисты, и Мишель из Белостока тоже был анархистом-коммунистом. Мишель на своей лекции очень красиво рассказывал о вольных анархических коммунах, которые появятся после свержения самодержавия, и каждый человек там будет иметь все, что его душе угодно. Наступит сладкая, райская жизнь. Это он усвоил раз и навсегда, хотя плохо представлял, как это будет на самом деле. Да ему это было и неважно. Он любил своих товарищей, и в данную минуту у него была единственная цель: достать для них оружие.
Яков ему объяснил, что, в отличие от анархистов-комму¬нистов, синдикалисты в своей работе делают упор на профсоюзы и синдикаты. Их группа образовалась недавно. Главный у них – Кирилл Новомирский. Он три года жил в Америке и привез эту идею оттуда. В будущем он мечтает создать такую организацию по всей России.
– Возьмем, к примеру, руку человека, – объяснял Яков, – один палец ничего толком не может сделать, два и даже три пальца – бесполезные субъекты, а сжатые все вместе в один кулак они горы сдвинут. Так и предприятия. Сколько их в России, больших и малых, и каждое существует само по себе. А вот объединятся они по своим общим производствам в синдикаты и сразу станут мощной силой, потому что настоящим хозяином в них будут сами рабочие, а уж рабочие наведут там порядок. Зайдешь в цех, а там – одни машины с кнопками и огоньками. Рабочие сидят в креслах и, знай себе, только кнопки нажимают. Никакого ручного труда. Руда сама в доменную печь загружается, температуру плавки определяют автоматы, а сталь по широкому желобу идет в соседний цех, к другим машинам, и механические руки вынимают из них готовые рельсы, трубы, проволоку и укладывают их на железнодорожные платформы. Воздух свежий и чистый, как в степи, и кругом кадки с пальмами. У всех – роскошные дома с палисадниками, амбулатории, больницы, кассы взаимопомощи, а летом все будут ездить отдыхать к нам, на море. Правда, здорово?
– Здорово! – согласился Андрей, захваченный красочным рассказом нового товарища.
– Конечно, до этого еще далеко, но я верю, что так будет.
– А как у вас дела с «эксами» и террором?
– Кирилл против террора как метода анархической борьбы, но куда без него деться, деньги нужны все время. Откуда ты думаешь у нас оружие и типография? Ограбили тут вместе с эсерами один банк, взяли 60 тысяч…
За разговорами незаметно вышли на окраину города. Потянулись низкие белые мазанки, деревянные заборы, изгороди, увитые плетями дикого виноградника. Людей здесь было мало, зато чуть ли не на каждом перекрестке стояли по два – три солдата с катками и карабинами. Проходя мимо них, Яков начинал качаться и смешно вскидывать руку к своей бескозырке.
На углу одной улицы он остановился и постучал в дверь условным знаком. В щелку просунулась женская голова в платке.
– Людмила Лукинична, свои.
Дверь распахнулась, и они очутились в широких, прохладных сенях. Пока они раздевались, из комнаты вышел молодой человек в золотом пенсне на длинном шелковом шнуре. Как только они освободились от одежды, он приветливо протянул каждому руку.
В горнице пахло только что вымытым полом и душистой мятой. На кровати сидел рыжий вальяжный кот, настолько занятый своим туалетом, что не обратил никакого внимания на вошедших людей. От всей этой картины веяло домашним уютом и покоем.
– Вот, Кирилл, привел к тебе товарища из Екатеринослава, просит помочь купить оружие.
Новомирский усадил их за стол и стал внимательно изучать Андрея. «Не доверяет, – решил Андрей, – тоже принимает за провокатора».
– Товарищ, – сказал он упавшим голосом, боясь, что и здесь сорвется дело, – я – свой. Леон Тарло меня хорошо знает. Еще Борисов, Рогдаев, Саша Таратута.
От волнения он не мог больше вспомнить ни одной фамилии. Тогда он решил рассказать о своих приключениях с Зальцманом и эсером-аферистом.
Когда он кончил, Новомирский и Яков переглянулись между собой и громко
