верст, караван остановился на дневку, переждать полуденную жару. Особо придумывать ничего не надо было, потому что рядом с дорогой имелся большой, сильно вытоптанный пустырь, много раз используемый для стоянки другими торговыми караванами. Составили в круг повозки, перекусили захваченным с собой вареным мясом, выставили охрану и завалились спать. Распоряжался по-прежнему Лопата, Дарник ему не мешал, даже когда тот назначил дозорных из его бойников.
Пустив стреноженного коня пастись с упряжными лошадьми, Рыбья Кровь раз за разом обходил составленное из повозок укрепление и как всегда делал полезные для себя выводы. Их стан из почти тридцати повозок и более полусотни человек сильно отличался от прежнего стана дарникцев из дюжины ватажников и трех шалашей. Там Дарнику удавалось всех бойников держать, даже не видя их, под своим неусыпным наблюдением, здесь же он постоянно терял нить такого наблюдения, плохо представляя, что происходит в разных концах небольшого, в общем-то, стана. А как будет, когда под его началом окажется сто или тысяча человек? Значит, надо иметь везде надежных вожаков. А сами повозки, доверху нагруженные товарами? Они препятствие и для нападения, и для обороны. Но если один бок повозок снабдить высоким, сбитым из досок бортом, – то вот она, самая настоящая крепость на колесах, ничем не хуже любого бревенчатого тына. Промежутки между повозок заполнить колесницами с камнеметами и можно без помех крушить противника с дальнего расстояния, как тогда Хлын из-за прикрытия реки. Помешать может только излишняя теснота. Сейчас у них на повозку по два человека и две лошади и места хватает, а для десяти бойников на повозку, да еще с верховыми лошадьми внутри такого круга будет не повернуться. Вот и под Ивицей круг из повозок у них был разомкнут, что позволило ивцам беспрепятственно ворваться в него.
Его размышления были прерваны тревогой, поднятой дозорными и сторожевыми псами. С юга на дороге показалось облако пыли и послышался топот сотен коней, то ли князь с войском возвращается, то ли налет степняков. И охранники, и возничие, похватав оружие, сбились в кучу. Рыбья Кровь, как будто всю жизнь только этим и занимался, приказал Меченому развернуть в сторону облака пыли колесницу с камнеметом, остальным взять щиты, надеть шлемы и выстроиться в два ряда перед повозками. Один из купеческих стражников не спешил повиноваться, вопросительно глядя на обеспокоенного и не знающего как поступить Лопату.
– Ну!? – рявкнул Дарник, пинком ноги едва не сбив стражника с ног.
Все лопатники сразу зашевелились в два раза быстрей и кое-как построились.
– Может лучше за повозками? – усомнился Лопата.
– За повозки всегда успеем, – отрезал Дарник и так посмотрел на него, что Лопата счел за благо не возражать.
Вскоре из облака пыли показались два всадника. Кожаные доспехи, меховые шапки, кистени для защиты от волков.
Позади за всадниками стал виден большой табун лошадей.
– Похоже, на продажу лошадей гонят, – определил с облегчением Лопата.
Два передних всадника остановились, внимательно оглядели купеческий стан, переговорили между собой, после чего один направился к короякцам, а второй – к своим табунщикам.
Дарник с Лопатой вышли навстречу к всаднику. Это был молодой купец-бродник со строгим, почти суровым усатым лицом. После обмена приветствиями, Рыбья Кровь пригласил его отведать хмельного меда.
Табунщики между тем подогнали свой табун и пустили его пастись рядом с дарникским станом. В табуне на пятьдесят-шестьдесят голов небольших косматых степных лошадок ярко выделялись три аргамака. Дарник относился к лошадям без особого поклонения, но и у него глаза загорелись при виде высоких поджарых остромордых скакунов.
Купец-бродник, выпив меда и порасспросив, почем нынче кони в Корояке, неожиданно поинтересовался, играют ли у них в городе в фигуры. Лопата ответил, что не играют. Дарник из слов купца понял, что речь идет о ромейском затрикии и сказал, что умеет играть в эту игру. Купец сразу оживился и приказал своему человеку принести фигуры. Долго обсуждали, что поставить в заклад. Рыбья Кровь сразу указал на одного из аргамаков, и спорили лишь о его достойной цене. Сошлись в конце концов на доспехах, верховой лошади с седлом и парных мечах самого Дарника.
Посмотреть игру собрались и короякцы, и табунщики. Смысл игры мало кто понимал, но снятые с игрового поля фигуры говорили сами за себя. Купец под одобрительные возгласы своих людей снимал фигур больше и был момент, когда Рыбья Кровь с ужасом осознал, что может проиграть. Без лошади, без оружия – это был бы конец всему его верховодству. Тогда только втихаря покинуть стан и бежать от позора куда подальше. Но тут противник прозевал нападение на свою главную фигуру. Все застыли в недоумении, не понимая, почему купец-бродник так вдруг изменился в лице.
Вскочив на ноги, купец отдал распоряжение на хазарском языке. К Дарнику подвели выбранного им аргамака. После чего бродники быстро собрались и тронулись по дороге в сторону Корояка.
Наверно, победи в поединке Маланкин сын за раз десятерых противников, и то это не произвело бы на окружающих такого впечатления, как его выигрыш в фигуры. Особенно потрясены были лопатники, они-то хорошо знали цену редкого коня. Лопата, тот вообще прямо окаменел от досады и зависти, ведь помимо самого аргамака Дарник очень наглядно показал и свое умственное превосходство.
Однако, едва тронулись в путь, выяснилось, что обретение нового скакуна принесло больше забот, чем удовольствия. Если на прежнем спокойном мерине Дарник просто забывал, что находится в седле, то теперь ему каждое мгновение приходилось помнить, что сидит на спине сильного своенравного животного, которое нужно постоянно обуздывать. В малых дозах это было даже приятно, но к исходу дня изрядно вымотало молодого вожака. Несколько раз он пускал аргамака во весь опор вокруг обоза, надеясь, как следует его утомить. Но тот, хоть и был весь в мыле, вел себя как слегка размявшийся гонец, способный пробежать в десять раз большее расстояние. Зато и Дарник про себя понял, что никогда ему не стать отменным наездником – ходить по земле всегда приятней и сподручней.
На ночевку караван расположился возле небольшого городища на берегу маленькой речки. У Меченого готовы были уже тринадцать одинаковых палок, но, посмотрев на утомленных сорокаверстным переходом охранников, Дарник отменил вечерние боевые занятия, о чем потом сильно пожалел. Подкрепившись обильным ужином, свободные от дозора охранники преспокойно удалились в городище попить там хмельных напитков и полюбезничать с тамошними вдовушками. С ними ушел и Лопата, якобы поговорить с местным старостой. Своих бойников Дарник никуда, разумеется, не пустил, заставив до темна заниматься метанием сулиц и топоров.
– А как же те? – спросил о лопатниках один из младших ватажников.
– Они знают как, – Рыбья Кровь кивнул на Меченого и Бортя.
Тростенцы лишь заговорщицки ухмылялись, давая понять, что ушедшим в городище охранникам завидовать не стоит.
Ночь прошла без происшествий. На утро вчерашние «гулены» поднимались и приходили в чуство с большим трудом. Дарник для виду провел несколько упражнений со своими людьми, а затем всем десятерым лопатникам вручил по палке. Те ни в какую не хотели заниматься подобными глупостями, поэтому Рыбья Кровь вместе с Меченым и Бортем просто набросились на них со своими палками. Охранникам ничего не оставалось как защищаться. Стоявшие вокруг ватажники и чужие возницы хохотали как сумасшедшие, наблюдая как трое задают жару десятерым. К счастью все обошлось только синяками и шишками.
Лопата криво усмехался, глядя на избиение своих великовозрастных младенцев.
– Если по твоей вине мы задержимся хоть на один день, Заграй отыграется на тебе при конечном расчете, – предупредил он Дарника.
– Если кто-нибудь покинет лагерь без моего разрешения, я отыграюсь на нем немедленно, – в тон ему ответил Маланкин сын, чтобы всем было слышно.
Ни у кого не оставалось сомнений, что именно так оно и будет, поэтому разворачивались в походную колонну без прежнего смеха и шуток. Дарник чувствовал, что малость перегнул, но отступать не собирался. С этого утра бразды правления караваном прочно перешли в его руки. При приближении лихого вожака затихали даже развеселые рабы, чутьем понимая, что с ними он и слов тратить не будет, а сразу перетянет плетью. Аргамак и тот словно смирился со своим не очень ловким всадником.
Из городища к ним присоединился пеший попутчик, длиннобородый молодой парень в черном балахоне, похожем на женское платье. Это был один из многочисленных проповедников Христа. Дарник видел таких в Корояке и относился к ним с полным равнодушием. Посвящать себя целиком богам и духам – в этом для него было что-то крайне несерьезное и не мужское.
И вот теперь один из таких проповедников вышагивал рядом с тройкой Кривоноса и все говорил и говорил о своем. Ватажники слушали его насмешливо и пытались задавать язвительные вопросы. На все из них у длиннобородого находился заранее заготовленный ответ.
Несколько раз он пробовал зацепить своими словами и оказавшегося поблизости Дарника, но тот словно мимо пустого места проезжал дальше. Однако на дневке за полуденной едой уклониться не получилось. Проповедник намеренно присел со своей миской возле обедающего Дарника и принялся излагать свои доводы якобы Селезню, примостившемуся как всегда у ног вожака. Когда речь в очередной раз зашла о том, что Христос сильней и могущественней любых громовержцев и солнцеповелителей, Рыбья Кровь не выдержал:
– Правильно ли я понял, что твой Христос полностью управляет всем на свете? – спросил он.
– И управляет, и ведает всем на свете, – обрадовано ответил проповедник.
Но Дарник прошел хорошую разговорную школу с Вочилой и Тимолаем, поэтому уже сам умел расставлять словесные ловушки.
– Значит, когда несколько дней подряд идет сильный ливень, он знает и управляет каждой каплей этого дождя?
– Конечно! – длиннобородый победно оглядел всех вокруг, полагая изумить их всемогуществом своего Христа.
Дарник кончил есть и отдал миску Селезню.
– Бог, который занимается такими мелочами, может вызывать только презрение, – безразличным тоном заметил он, вскочил в седло и поскакал прочь.
Двадцать человек проводили его изумленными взглядами. А Рыбья Кровь, дав полную волю своему скакуну, принялся на зависть всем носиться вдоль колонны, даже не прикидываясь, что в этом есть какая-либо нужда – он вдруг понял, как избавиться от тесноты в боевом повозочном стане. Надо защитные борта у повозок делать съемными, чтобы внешний борт оставался на повозке, а второй, внутренний, устанавливать между повозками, тогда оборонительный круг станет в два раза шире.
Чуть позже его догнал Селезень, которого переполняло желание что-то спросить.
– Ну? – разрешил Дарник.
– Скажи, а почему ты вот так ничего на свете не боишься? – робко произнес он.
Дарник едва не расхохотался ему в лицо – это он-то ничего не боится?! Но подросток выглядел не на шутку взволнованным, насмешка его наверняка бы и обидела, и оскорбила.
– У твоей матери
