сколько вместе с тобой было детей?
– Со мной? Девять, – с недоумением ответил верный оруженосец.
– А я был один, и у меня было две матери. Они и сейчас каждую минуту молятся за меня. Поэтому и не страшно.
И только ответив, Дарник с удивлением подумал, что так, в общем-то, все и есть на самом деле.
5
Путешествие, между тем, шло своим чередом. С каждым днем редел окружающий лес, а сами деревья становились чуть ниже, все больше появлялось проплешин в выгоревшей на солнце траве, ручьи и речушки были все мельче. Первое волнение улеглось, и все короякцы постепенно втянулись в заданный ритм движения: двадцать верст – дневка, еще двадцать верст – ночевка. На ночевку они, как правило, попадали к какому-нибудь селению, или на уже подготовленное место с утоптанной травой, водопоем, недогоревшими дровами и остовами покинутых шалашей. Это было как знак: останавливайся и отдыхай.
Из разговора опытных охранников Дарник понял, что идущие на юг караваны редко кто грабит. Кому нужны избыточные воск, меха и лен там, где они и так дешевы, зато на обратном пути, когда повезут чужеземные товары – тут нужен глаз да глаз. Поэтому пока не слишком стереглись, да и пять сторожевых псов тоже облегчало задачу как дневных, так и ночных дозорных – только полеживай и слушай, что собаки учуют.
Идти в полном вооружении целый день по жаре оказалась непосильным делом и вскоре тяжелые щиты, шлемы, копья с сулицами ехали уже на повозках, а бойники вышагивали в одних защитных безрукавках. Рыбья Кровь хмурился, но пока не возражал – лес все больше отступал в сторону и широта открытого пространства, да и сама величина их колонны ясно указывали, что быстро похватать оружие и изготовиться к обороне всегда успеется. В общем, следовало дождаться первого нападения, чтобы весомо настаивать на своем.
Размеренность и повторяемость одних и тех же действий вовсе не действовали угнетающе, постоянно находились поводы для маленьких радостей: то спугнут с гнезда какую-нибудь птицу, то увидят вдали сайгаков и диких лошадей, то подцепят палками змею и будут долго забавляться с ней, то самые шустрые заплатят хозяину рабов по две векши, чтобы уединиться с одной из рабынь на стоянке в какой-либо крытой повозке.
Однажды их дневка оказалась рядом с развалинами древней крепости. Она была расположена на десятисаженной скале, куда взобраться можно было только по узкой тропе, у разрушенных ворот крепости тропу пересекал небольшой ров с исчезнувшим ныне перекидным мостиком. Весь жаркий полдень потратил Дарник, чтобы забраться туда со своим оруженосцем и осмотреть остатки каменной кладки. Впервые видел он реальное подтверждение рассказов о могучих войсках с осадными орудиями и неприступных крепостях, способных выдержать многомесячную осаду.
– Кто же захватил это селище? – спросил Селезень у Лопаты, когда они вернулись к повозкам.
– Никто, – ответил тот. – Изменился торговый путь, и крепость стала не нужна.
Столь простое объяснение явилось для Дарника целым откровением – оказывается, любое укрепление должно стоять в нужном месте и в нужное время – иначе само его существование бессмысленно.
В другой раз они проехали селение, которое находилось на острове у речного брода и было укреплено совсем слабо. На что десятский сказал: от разбойничьих ватаг достаточно и хорошего плетня, а от большого войска жители селища или откупаются, или уплывают на лодках на другие острова в пойме реки, где их никто не может найти. Эти сведения Дарник тоже накрепко намотал на ус.
Еще как-то им повстречалась княжеская охота: два молодых княжича с десятком челядинцев охотились на диких лошадей. Подъехав к каравану, они принялись властными голосами разговаривать сначала с Лопатой, потом с Дарником. Лопата отвечал им уклончиво, а Рыбья Кровь, в свою очередь, довольно резко спросил, почему они на охоте, а не в походе со своим князем.
– Ты, смерд, будешь с меня ответ требовать?! – взъярился более молодой княжич.
Бежецкий вожак был само спокойствие.
– Мое имя Дарник из Бежети. За свои слова я всегда готов ответить с мечом в руках. Наш обоз идет медленно. Любой твой поединщик легко нагонит нас.
Оба княжича оглядели заметно подобравшихся дарникцев и, ничего не говоря, поскакали прочь. Два дня лопатники провели в тревоге, ожидая вооруженной погони, но ее не случилось, и обозники вздохнули с облегчением, безоговорочно уже признавая особый статус своего караванного предводителя.
Десятая ночевка застала караван в сорока верстах от Гребня – цели их путешествия. Не успели возницы составить повозки в круг, как с южной стороны послышался лошадиный топот. Высыпавшие на дорогу охранники увидели, как к ним во весь опор мчатся трое всадников, которых преследуют еще четверо. На глазах короякцев одного из троих догнали и зарубили, но при виде большого стана и вооруженных людей, преследователи остановились и повернули коней обратно.
Когда двое преследуемых бродников остановились возле обоза – их лошади едва держались на ногах.
– Тарначи! Тарначи! – кричал один, одетый в более дорогое платье.
– Никого не щадят. Никого, – вторил ему другой, больше похожий на слугу.
Кочевое племя тарначей было знаменито своими быстрыми и беспощадными налетами на купеческие караваны, за что их не любили даже другие степняки.
Борть с напарниками сбегали за зарубленным всадником и принесли его.
Купец и его слуга рассказали о нападении на их караван, направлявшийся в Корояк. Тарначей было не больше тридцати человек, но внезапность нападения прямо во время движения и сложенное на повозках оружие не дали возможности охранникам и возницам оказать достойное сопротивление.
Чуть успокоившись и оглядев окружающих его вооруженных людей, купец вдруг встрепенулся и стал просить короякцев, не мешкая пойти по следу разбойников и отбить у них если не весь караван, то хотя бы его старшего брата, попавшего в плен.
Лопата отрицательно покачал головой, говоря, что им нет нужды ввязываться в чужие драки. Тогда купец обратился с мольбами к Дарнику.
– Ты же сказал, что они никого не щадили, – напомнил ему Рыбья Кровь.
– Кто сопротивлялся, тех убивали. Многих связали сразу.
– Сколько связали?
– Восемь или десять человек.
Ватажники, догадываясь, что их вожак задумал, с готовностью молодцевато поводили плечами. Осторожный Кривонос и тот потирал руки.
Лопата забеспокоился:
– Не дело ты задумал, не дело.
Дарник посмотрел на низкое, закатное солнце. Вот и есть возможность проверить, остались ли силы после сорокаверстного пути.
– Брать все, кроме щитов! – приказал он.
Охранники Лопаты напряженно переглянулись, но было очевидно, что речь идет только о ватаге самого Дарника.
– А можно и нам? – попросились два охранника из присоединившихся повозок.
– Хорошо, только возьмите сулицы и топоры, – разрешил молодой вожак.
Вместе с купцом и его слугой в его распоряжении было пятнадцать человек, включая его самого и Селезня.
– А колесницу берем? – спросил Меченый.
– Берем. Только сделай, чтобы на ней ничего не гремело.
Остальные тоже принялись старательно обвязывать тряпками свое оружие и лошадиные копыта.
В путь двинулись, когда уже совсем стемнело. На колеснице поместилось пять человек, еще пятеро сели на оседланных лошадей, остальные – на упряжных лошадей без седел. Ехать пришлось недолго. Верстах в трех, прямо на дороге их глазам предстала картина разгрома купеческого каравана: два десятка раздетых трупов, несколько сломанных и опустошенных повозок, разбитые сундуки и выпотрошенные тюки.
Следы угона вели в степь. Не мешкая, отряд Дарника двинулся по ним. Вскоре далеко впереди показались отблески костров и послышалось ржанье коней. Оставив бойников с лошадьми в небольшой лощине, Дарник с Меченым, Кривоносом и обоими бродниками осторожно стали пробираться к разбойничьему стану. Повезло, что у степняков не было ни одной собаки, поэтому подкрасться незамеченными удалось достаточно близко. Полтора десятка повозок были составлены в круг крайне небрежно, видимо, тарначам даже в голову не приходило кого-то опасаться. В середине круга догорали три костра, возле которых вповалку спали люди. Одна повозка служила коновязью для десятка лошадей под седлом. Еще лошадей тридцать паслось в сотне шагов от стана под присмотром двух или трех сторожей, расположившихся у своего собственного костерка. Долго не могли определить, где находятся пленные. Наконец более глазастый слуга купца указал на спящих людей, которые были привязаны к длинной жерди, потому и лежали ровным рядком.
Рыбья Кровь уже жалел, что ввязался во все это. Одно дело расстреливать мечущихся степняков при свете дня, другое – в сумраке ночи. Оседланные кони ясно указывали, что, по крайней мере, десять разбойников успеют вскочить в седло и будут готовы сражаться. Но отступать было поздно – и он указал Меченому, где именно поставить колесницу, чтобы сподручней накрыть «орехами» оседланных лошадей. Кривоносу тоже показал, куда прокрасться с двумя тройками, чтобы, метнув в пасущихся лошадей камни, они потом подоспели бы с сулицами и луками к стану тарначей.
Когда вернулись в лощину, Дарник еще раз объяснил, как именно кому надо действовать. Оставив с лошадьми чужих стражников, они двинулись вперед. Колесницу покатили на руках, и она на удивление мягко и бесшумно шла по пожухлой траве. Вот шестерка Кривоноса ушла в сторону, чтобы занять место между станом и пасущимся табуном. Колесница Меченого тоже развернулась и изготовилась к стрельбе, а Дарник с бродниками и Селезнем поползли в обход стана.
По условному свисту Дарника Меченый выпустил по оседланным лошадям первый залп орехов из камнемета. Следом в табун пасущихся лошадей полетели камни кривоносцев. Дикое ржание раненых животных разорвало темноту. Вскочившие тарначи бросились к лошадям и повозкам, стараясь рассмотреть противника. Дарник со своими спутниками благополучно проскользнул под повозками в стан с обратной стороны. Лежащие рядком люди в самом деле оказались пленными. Двое ближайших тарначей, увидев чужих, с криками попытались на них напасть. Дарник парными мечами уложил одного, купец обратил в бегство другого. Селезень и слуга живо перерезали веревки пленных и вручили им топоры и клевцы.
Тем временем шестерка Кривоноса обрушила свои сулицы и стрелы на стан, усилив общую сумятицу. Удар Дарника с вооруженными пленными изнутри стана довершил дело, быстро обратив степняков в паническое бегство. Привыкшие только нападать, тарначи не отличались стойкостью в рукопашной пешей схватке. А невидимые залпы железных шариков, ранившие их боевых коней, нагнали на них прямо-таки суеверный ужас – они приняли колесничный камнемет за некие колдовские чары.
Ранняя заря высветила картину полной победы. Из отряда Дарника не пострадал никто, лишь трое пленных и слуга купца получили легкие царапины. У тарначей насчитали одиннадцать убитых и семерых раненых, взятых в плен. Впрочем, пленными они оставались недолго. Вернувшиеся из погони бродники накинулись на них и всех прикончили. В живых остались только две женщины-тарначки, которых Рыбья Кровь не позволил убивать. Одна была ранена стрелой в бедро,
