некоторых запрудников пришлось самих уговаривать о приеме жены. Оказавшись совсем близко от Липова, многие ратники вдруг вспомнили о своих липовских женах и воззвали к Дарнику:
– Как нам избавиться от твоих наложниц?
– А найдите того, кто их примет, – отвечал Рыбья Кровь.
Так и получилось, что обладатели наложниц сами платили по 5-10 дирхемов и самой наложнице и ее новому хозяину из «этих», чтобы он принял ее к себе. А следом ходил писарь и записывал кому именно досталась «ночная услада». В итоге в Запруде осталось тридцать рабынь уговоренных и не меньше сорока – за мзду.
Сотские, правда, предлагали оставить здесь и всех булгар, но воевода не согласился – держал в голове мысль о «триумфе», вычитанном как-то в ромейском свитке, да и слишком велик был риск, что, захватив коней и оружие, булгары сбегут в Казгар.
Пять дней все войско помогало остающимся запрудникам косить сено, расчищать ниву, готовить для домов бревна. Заодно было проведена окончательная дележка всей добычи. Дарник хотел провести ее в самом Липове, но его убедил довод Быстряна, что не стоит на глазах гарнизона и липовцев слишком много сверкать серебром и золотом, лучше если ратники прибудут уже со своим обильным жалованьем.
– А как же меха, ткани, блюда, кубки? – спрашивали другие сотские.
– Все это лучше потом продать на торжище, а зимой выплатить жалованье еще раз.
Трофейное оружие решено было сделать обычным товаром: хочешь новый меч, согласись, что с твоего жалованья удержат двадцать дирхемов.
Некоторые споры случились лишь при дележке денег согласно заслугам, насчет заградительного отряда и тех, кто был с большим обозом. Пришли к согласию, что у ночных «героев» жалованье все же на четверть должно быть выше. Потом вспомнили и про оставленную в Липове городовую сотню, ведь она тоже могла сражаться здесь наравне со всеми. Городовикам решено было назначили половинное жалованье «героев».
Пока все войско, включая «этих» и булгар заготавливало сто копен сена и полтысячи бревен для Запруды, Дарник с Быстряном и арсами скаканул к Толоке себя показать и что делается узнать. В городище его встретили с большим почетом, сведения о Казгаре и разбитых завиловцах у всех были на устах. Короякский торговый поезд уже месяц назад благополучно прошествовал из Остера через Толоку на Липов и Корояк. Чтобы еще больше закрепить о себе благожелательное мнение, воевода на торжище на сто дирхемов закупил местного льняного полотна и воска, чем тоже порадовал сердца толочцев. Его осторожные слова, что вот двадцатью верстами выше по течению он хотел бы заложить собственное селище также сильного возражения не вызвали, более того, староста Толоки пообещал, что на их торжище отказа дарникским смердам ни в чем не будет, пусть только воевода им оставит больше казны на обустройство, да и невест в Толоке полно, богатым женихам здесь завсегда рады. Беспокоились лишь насчет приема дарникского войска, сможем ли всех в городище принять. Это опасение было Дарнику наруку, взяв проводника, он в пяти верстах к западу от Толоки нашел место куда можно было напрямую вывести все свое войско и там уже наезженым путем и до дома близко.
Перед тем как делать последний путевой бросок, в Липов был послан гонец. По совету хитроумного Белогуба он должен был не только сообщить о возвращении победного войска, но и сильно преувеличить размеры военной добычи:
– Когда увидят, что ее несколько меньше, зависть будет не такой ядовитой.
Два с половиной дня пути и вот уже вдали видна смотровая вышка Дворища. Дарник полагал, что гарнизон с женщинами сбежится встречать его по воеводскому мостку на левый берег реки. Действительно сюда собралась не только половина Липова, но и многочисленные приезжие чужаки – всем хотелось приветствовать победителя булгар, слава о котором уже катилась по русско-словенским княжествам. Но еще больше людей дожидалось войска на правобережье возле Дворища.
Рыбья Кровь не обманул их ожидания, ехал впереди войска на украшенном узорчатой парчой белом коне, длинные русые волосы красивыми волнами обрамляли его надменное неулыбчивое лицо, на руках были начищенные до блеска наручи, гладкий стальной нагрудник отражал снопы солнечных лучей. Его арсы, такие живописно-неряшливые при выходе из Липова, теперь тоже надели дорогую одежду и облачились в нарядные доспехи. За арсами ехали и шли фалерники. Дальше войско двигалось, разбившись на сотни, со своими колесницами, повозками, пленными и ранеными. Величина колонны создавала обманчивое впечатление полного отсутствия каких-либо потерь. Даже те матери и жены, кому уже сказали о погибших сыновьях и мужьях, не решались голосить, дабы не нарушить общего торжества, и невольно считали своих близких невезучими, нежизнеспособными существами, которые сами виноваты в том, что не сумели уцелеть. Сотским и фалерникам прямо на ходу подавали кубки с медовухой, пироги с лесными ягодами, сладкие медовые пряники. Мальчишки пристраивались к лошадям и бежали рядом, стараясь дотронуться руками до боевого оружия.
У самого берега реки воеводу поджидали Карнаш и Кривонос, чуть позади Фемел.
– Рады видеть тебя в добром здравии и с большой славой! – произнес староста.
– Ваша доля тоже есть в этой славе, – отвечал Дарник. – И не только на словах.
Когда посадники с довольными улыбками отступили чуть в сторону, стал виден предмет их особой гордости: дощатый мост на остров через левый рукав Липы, по ширине пригодный для переправы через реку самых больших купеческих повозок. Правда, когда воевода направил на него своего коня, к нему подскочили два городовых гридя, чтобы взять коня под уздцы. Осторожность была не лишней – мост представлял собой три безмачтовых ладьи, растяжками неподвижно удерживаемых на воде, на них были положены длинные балки, на балки толстые доски. Но при движении по нему повозок и верховых лошадей, он слегка колебался, поэтому пугливых животных лучше было переводить с осторожностью.
Ну что ж, против этого Рыбья Кровь совсем не возражал, так же, как и против подобной переправы всего войска. К сожалению, все это с бесчисленными повозками, лошадьми, «этими» и булгарами заняло добрую половину дня, из-за чего торжественность въезда получилась несколько смазанной. Вернее, она была смазанной наверно лишь в глазах одного воеводы, потому что для липовцев эта медлительность вовсе не выглядела скучной и утомительной, так все хотелось подробнее рассмотреть и оценить. Особый интерес вызывали булгары, иноземцев в Липове до этого прежде не видывали. Ну и конечно всех занимало то, что таилось в закрытых полостями повозках. Туда, правда, никому нос сунуть не дали, зато у всех без исключения ратников было по одному, а то и два вьючных мешка с добычей и покупками, которые они тут же, не входя даже во Дворище, снимали с лошадей и хвастливо развязывали перед глазами своих жен и наложниц. Не избежал сей напасти и воевода, принял от Селезня отдельную суму с гостинцами и передал Черне, вышедшей его встречать с покрупневшим за три месяца отцовского отсутствия Смугой. А после того, как главная наложница убежала в дом все это примерять, Дарник через все того же Селезня отправил по отдельной суме Зорьке и Шуше, наблюдавшим за воеводой издали.
Теперь можно было заняться и такими пустяками, как осмотром созидательных дел и выслушиванием отчета от Кривоноса и Фемела. В прежнем виде осталось только городище, Дворище приняло почти законченный вид, недостроена была лишь береговая сторона, все остальное превратилось в единую бревенчатую полуокружность с чередованием домов, конюшен и двухсаженных башенок для камнеметов. А по другую руку от Дворища на месте овощных огородов вырос целый посад из мелких дворов для войсковых хлебников и заезжих людей. К линии рогаток у крепостной стены добавился еще полуторасаженный ров.
Липовцы, иначе одетые и вели себя иначе, повсюду множество беременных женщин и матерей с младенцами, масса чужаков и важных купцов, новые харчевни и гостиные дворы. На пристани три купеческих ладьи, на торжище два десятка груженых подвод, лавки, торговые столы и навесы. Словом, городище исчезло, а возник хоть и небольшой, но самый настоящий город.
Глядя на все это, Дарник вдруг нашел то окончательное слово, которое ему требовалось: да, он точно будет Улучшателем, тем человеком, который улучшает всем окружающим их жизнь. Не беда, что иногда придется умертвить сотни людей, (а как иначе добыть деньги на Улучшение), зато потом это богачество можно использовать как нельзя полезнее и быстрее.
Между тем Кривонос с Фемелом уже и беспокойные вопросы задают, один в одно ухо, другой в другое:
– Что собираешься делать с этой прорвой народа, ведь не накормить?
– А с булгарами и рабами что?
На Дворище происходило уже некоторое волнение, кто-то из полусотских проговорился, что и вам, городским ватагам, «князь» долю добычи пообещал. Никто не хотел откладывать это на следующий день, только здесь и сейчас.
– Ну что ж, становитесь в очередь и получайте, гриди по 30 дирхемов, десятские по 50, полусотские по 70, Кривонос с Фемелом по 100.
– А как быть с теми четырьмя гридями, что сидят в погребе и дожидаются твоего суда за свои немаленькие проступки?
– А очень просто, им тоже по 30 дирхемов, чтобы потом веселее было на виселицу смотреть.
Видя такое дело, засуетились и липовские мастера, что мост сооружали и с домами помогали.
– Вас награждать будем позже, сегодня только ратников, – отмел их притязания Рыбья Кровь.
С войском на военном совете тоже распорядился просто:
– Пять сотен гридей и бойников нам не прокормить даже за дирхемы. Думаю, к городовым четырем ватагам, добавить еще шесть.
– Двести ратников, да еще с женами – не слишком ли много? – заметил Быстрян.
– Зато не придется, как прошлую зиму трястись: придет Роган – не придет.
Сказав так, Дарник утаил главную причину: чтобы население Дворища превышало число взрослых коренных липовцев. Сказал и про приведенный народ:
– Для «этих» одно селище заложим, для булгар другое, здесь останутся только булгарские вожаки, а рабов каждый кто хочет может получить бесплатно, они сами этого хотят, чтобы смердами не становиться. Только учтите, что потом их голыми на мороз выгонять нельзя будет. Уже не вы будете ярмом на их шеях, а они ярмом на вашей шее.
На следующий день ратники снова заволновались: кто именно будет оставлен – большинству хотелось остаться в Липове: вот только съезжу в Корояк, покрасуюсь там с недельку, захвачу любимый полушубок и обратно. Арсы тоже спрашивали: а с нами как? Однако оставлять их своей личной стражей было уже не совсем осторожно, слишком близко от их бывшей крепости. Спросил у Фемела, тот тоже был согласен, что это не слишком надежно, посоветовал их отправить охранять булгар и повысить им за это жалованье, что будет как повышение по службе. Рыбья Кровь опасался, что арсы почуют подвох, но нет его грозным воеводским телохранителям самим на Дворище было не слишком уютно, в Арс возврашаться они тоже не хотели (чересчур там скучно), поэтому с булгарами так с булгарами. Тех вместе с поправившимися ранеными было полторы сотни, для простого селища слишком много и
