пограбить? Сам же говорил, что не хочешь стать новым Арсом, а получается чистым разбойником и будешь.
Воевода пристыженно молчал. Не зря хазарин намекал, что с арсов никакого спроса за поход не будет.
– Казгару скажу, что пришел невыплаченную дань брать для хазарского кагана.
– Так и скажешь?
– Так и скажу. Хазары, как и ромеи, считают, что все земли, которые они хоть на год завоевали, навсегда принадлежат им. А потом словенские и степные князья друг на друга нападают за этой хазарской данью.
– Хорошо придумал. Только как бы тебя потом за это не позвали на княжеский суд?
– Ну вот, значит, мы ратным делом уже на два года вперед обеспечены! – просиял довольный Дарник. – Хлебом не корми, только дай со всеми князьями повоевать!
Пополнив запасы продовольствия, липовское войско направилось вдоль правого берега Остерицы на север, якобы к кочевьям вредных сарнаков. В строй дарникцев влились три новых ватаги: одну составили сбежавшие охранники короякских купцов, еще две набралось в Остере, слишком внушительным и добычливым выглядела их воинство, притягивая к себе всех тех, кто захотел попытать с ним свое молодечество. Набралось бы и больше, только всех бесшлемных и бесдоспешных сотские решительно гнали прочь.
Через пять дней походная колонна перешла реку вброд и повернула по едва проезжей дороге на восток. До Казгара по словам остерского проводника оставалось не более пятидесяти верст. Светлые леса сменились холмистой лесостепью, двигаться по которой было одно удовольствие. С повозочным кругом уже никто не заморачивался, ему не смену пришел квадратный стан, по восемь повозок и три колесницы с каждой стороны, так что со второго раза каждый возничий уже знал куда ставить свою колымагу. Для бодрого настроения утро в стане начиналось с «десяти стрел и двадцати палочных ударов» друг по другу, вечер же заканчивался смехом и шутками у ватажных костров.
В пяти верстах от Казгара дарникцам повстречался булгарский конный разъезд из десяти человек. Пятеро остались на безопасном отдалении, а пятеро поскакали в голову походной колонны, где находились Дарник с Быстряном и Журанем. На булгарах доспехи были из лакированной, связанной тесемками кожи, вместо мечей секиры и кистени. К седлам приторочены луки и колчаны для стрел.
– Кто вы? Куда идете и зачем? – спросил булгарский десятский сначала по-булгарски, потом по-словенски.
– Я Дарник, липовский воевода. А идем, куда нам хочется идти. – Рыбья Кровь не стал пускаться в объяснения перед обычным дозором.
Белогуб вопросительно посмотрел на него, не зная, как поступить с булгарами, воевода отрицательно мотнул головой, и разъезд спокойно удалился.
Дорога вышла на широкое поле, на котором паслись стада коров и овец. При виде колонны вооруженных людей пастухи спешно погнали свои стада прочь. Когда въехали на распадок между двумя холмами, вдали открылся красавец Казгар, а за ним широкая синь Итиль-реки, от простора и величавости которой захватывало дух.
7
Сам Казгар состоял из трех частей: в центре находилась крепость с бревенчатыми двухъярусными стенами и тремя каменными башнями-воротами, с севера к ней примыкал обширный, обнесенным рвом и тыном посад, куда выходили одни из крепостных ворот, а на юге за оврагом, служившим спуском к торговой пристани, располагалась купеческая сторона с торжищем, торговыми дворами и полудюжиной гостиных дворов, каждое за своим собственным высоким забором. В овраг к берегу реки выходили вторые ворота. Перед главными крепостными воротами построек не было, здесь был небольшой луг, служивший местом конных состязаний, а глубокий ров перед крепостной стеной был украшен наклонным небольшим тыном, делавшим затруднительным даже подход к стене.
Именно здесь в Казгаре проходила граница между речными владениями булгар и хазар, за которые они постоянно воевали, при этом насмерть стояли, чтобы не пускать сюда словен и русов.
С появлением дарникцев в окрестностях города возникло сильное волнение. В ворота посада и крепости устремились люди вместе со сгоняемой скотиной, оглашая воздух громогласными криками и ревом. Большой переполох поднялся и у гостиных дворов, стоявшие возле них десятки подвод торопливо тронулись прочь от Казгара по южной дороге.
– Давай их захватим, – предложил Журань.
– Пусть уходят, – не согласился Дарник. – Лови лучше булгар.
Два десятка конников, рассыпавшись цепью, поскакали добывать языков.
Пока расставляли в квадрат повозки и колесницы, жураньцы вернулись с несколькими жителями посада. От них Дарник с сотскими узнали, что в крепости гарнизон из трехсот ратников и все они на месте. А если еще за оружие возьмутся горожане и купеческие охранники, которых в городе тоже как никогда много? Тут не то что воевать малой кровью, а вообще ноги бы унести. Единственный шанс – заставить булгар самих атаковать липовский стан, причем как можно быстрее.
Из главных ворот, между тем, выступила группа переговорщиков. Разговор у них с Дарником был коротким. На вопрос: что им надо, липовский воевода ответил просто:
– Мы пришли, чтобы освободить всех пленных словен и русов. Выпустите их с харчами на пять дней, и мы уйдем.
Окружающие воеводу сотские посмотрели на него с удивлением, такое требование по тогдашним обычаям звучало достаточно странно. Но Рыбья Кровь был невозмутим.
– Мы подумаем и решим, – сказал главный переговорщик, пытливым взглядом окидывая дарникцев, их вооружение и повозки – велика ли сила пришлого войска.
Едва переговорщики скрылись в воротах крепости, Дарник приказал Меченому собирать Большие пращницы. Из готовых вымеренных брусьев это было совсем недолго.
Сто саженей для камнеметов недоступны, а для пращниц в самый раз. Главный камнеметчик даже не спрашивал разрешения, просто посмотрел в сторону воеводы и получил одобрительный кивок. Стремительно развернулись коромысла и пудовые камни улетели за крепостную стену. Что они там делали, сказать было трудно, но вот один из камней, не долетев, со всего размаха врезался в бревенчатую стену верхнего яруса – бревно толщиной с торс подростка переломилось, как тонкая лучина. Беда была лишь в том, что после каждого шестого-седьмого выстрела приходилось стрельбу останавливать и по новой укреплять расшатавшиеся рамы прашниц. Да и ушерб от такой стрельбы вряд ли был большой.
Со стены в ответ понеслись лучные стрелы, но не все из них долетали даже по переднего ряда повозок. Из-за тына посада торчали непокрытые головы казгарцев. Это был разноплеменный люд, для которых булгары были чужаками, поэтому о их вмешательстве беспокоиться не приходилось. То же было и с купеческой стороной. Оттуда уже не только уезжали прочь повозки, но и отплывали ладьи и простые лодки.
Чтобы еще сильней подразнить булгар, Дарник вывел за ворота стана две полусотни пешцев Бортя, со стены они должны были представляться совсем крошечными отрядами. Место между полусотнями заняли выстроившиеся в ряд восемь колесниц, по две колесницы Рыбья Кровь сохранял по бокам стана. Третья пехотная полусотня ждала у передних ворот стана. Катафракты в полной готовности стояли возле своих доспешных коней, конники Жураня, тоже спешенные, заняли место на передней линии повозок с луками в руках. Арсам воевода тоже приказал надеть на коней кожаные доспехи.
Как воевода и рассчитывал, долго булгары терпеть не стали. Вот запели их трубы, и главные ворота отворились. Проехать в них могли трое всадников в ряд, поэтому вместо того, чтобы сразу атаковать, они принялись разъезжаться в шеренги. Следом за всадниками, которых было около сотни, из ворот крепости повалили пешцы, вооруженные, как и конники, копьями, секирами и щитами.
Пока противник выстраивался для нападения, заговорили восемь дарникских камнеметов. Пятифунтовые «репы» обрушились на булгар и из-за тесноты каждая из них находила свою жертву. Было дано пять залпов, прежде чем все крепостное воинство пошло в атаку. Камнеметчики и лучники стреляли как на учениях: слаженно и метко, и добрых полсотни булгарских гридей нашли свою смерть или тяжелую рану, еще даже не сблизившись с дарникцами. А с пяти сажен ударили «орехи», и полетели сулицы пешцев, начисто сметая первые ряды нападавших.
Стоя на своей повозке в середине стана, Дарник внимательно наблюдал за картиной боя, видел, как захлебнулось наступление булгарских конников, как передние кони оседали на задние ноги и вставали на дыбы, не желая налетать на тройной ряд двухсаженных пик, как сзади на них напирали другие всадники. Часть из них все же врезалась в строй дарникцев, который слегка поколебался, но устоял. Следом накатила волна булгарской пехоты, которая все продолжала и продолжала выходить из ворот крепости. Умница Борть дал знак полусотням медленно отступать, вровень с ними двинулись назад и колесницы. Приняв их отступление за свою победу, булгары усилили натиск, десятки их падали под ударами стрел и сулиц, с колесниц их молотили цепами и лепестками, с повозок жураньцы из луков косили их задние ряды, но в горячке боя всего этого противник не замечал. Часть булгар вырвалась из общей свалки и попыталась обойти дарникцев с правого боку. Две повозки с этой стороны разъехались и навстречу им двинулась третья пешая полусотня. И снова до рукопашной не дошло, всюду булгары наталкивались на пики и сомкнутые щиты. Наконец их боевой порыв начал ослабевать.
Дарник махнул рукой Быстряну. Распахнулись задние «ворота» стана, оттуда выехал конный отряд катафрактов, за ним жураньцы. Ничто не помешало тридцати тяжелым конникам выстроиться нужным клином и, обогнув повозки, врезаться в спину булгарских пешцев. Пика, удерживаемая двумя руками, враз прокалывала двух, а то и трех человек. Этот неожиданный удар решил все дело – войско булгар стало отходить, налет с дикими криками трех ватаг жураньцев с другого края превратил их отступление в паническое бегство. Часть булгар кинулась к воротам крепости, а другая – к оврагу. Борть повел к оврагу третью полусотню, в то время как две первых полусотни вслед за быстрянцами и жураньцами устремились к крепостным воротам. Там творилось сущее столпотворение. Булгарские ратники уже не помышляли ни о каком сопротивлении, только бы успеть попасть в крепость до того, как закроются ворота. Поток бегущих людей захватил и дарникских конников. Преследуя и избивая противника, они вместе с ним тоже втянулись в крепость. За конниками последовали и пешцы.
Со своей повозки Рыбья Кровь с ужасом смотрел на это, легко представив, как его войско, зажатое со всех сторон хитрым противником, подвергается там уничтожению. Вскочив в седло, он выехал с арсами из стана и остановился, не зная, что делать.
– Может, и мы? – спросил, подбежав, Лисич. Он, как полусотский стана, мог повести в бой еще тридцать возниц.
– Стань у ворот и прикроешь отступление наших, – распорядился воевода.
Возницы Лисича, похватав рогатины и секиры, побежали к крепости. Дарник не уточнил, с какой стороны ворот им стать, и был немало изумлен, когда отряд Лисича тоже скрылся в воротах крепости.
Возле стана оставались только колесничие Меченого и ватага арсов. Незнакомое чувство беспомощности охватило
