Завещание старой балерины.

согласны погулять?
  - Ну, в общем-то, почему бы нет... Только не сегодня.
  - Если девушка говорит – в другой раз, это совсем не означает, что этот другой раз состоится. Это значит, что девушка очень хорошо воспитана, если прибегает к такой вежливой форме отказа.
  - Ну, хорошо, в следующую среду после работы возле библиотеки Вас устроит?
  - Прекрасно. Я обещаю, что Вы не будете скучать.
  Фаечка повесила трубку и посмотрела Филе в глаза, благо афиша была рядом.
  - Ну, и что ты думаешь? Пока ты там с Аллой Борисовной, да со всякими другими разбираешься, твою девушку просто уводят из стойла. Тебе бы надо поторопиться. - При этих словах она поцеловала указательный палец, приложила к Филиным губам и пошла на кухню.
                                                 

  Добираясь домой на автобусе, она напредставляла, что сейчас приготовит что-нибудь невероятное. Так всегда бывало, когда Фаечка была голодна. Она вспоминала всякие вкусные блюда, рецепты, изысканные названия. А потом жарила яичницу или варила сосиски, уговаривая себя при этом, что она только перекусывает, а потом не будет лениться, и приготовит что-нибудь витаминизированное. Короче:
  - «Суждены нам благие порывы...» - очень правильно кто-то сказал, - вслух подумала Фаечка.
  Зайдя на кухню она увидела, что Маша сидит на столе и слизывает какие-то бурые пятна с клеёнки. Ах да, это утром Фаечка разлила второпях сладкий кофе. Она сняла кошку со стола, пожурила её ласково, но Маша и слушать не стала, а пошла вон из кухни, надменно виляя хвостом.
  Маша была соткана из сплошных противоречий. С одной стороны она была очень аккуратная кошка - никогда не ела прямо из блюдца, а захватывала лапкой кусок и потом уже с лапы слизывала. Зато другой лапой она становилась прямо в блюдце.
  - Чистоплюйка несчастная, - называла её хозяйка.


  Утром в дверь позвонили. Это оказалась соседка – Надежда Андреевна с книгой.
  - Вы знаете, Фаечка, Ваш молодой человек мне очень понравился. Такой благовоспитанный, - она подала Фаечке книгу и продолжила, - Доброе утро, дорогая. Пойдёмте ко мне завтракать. Я блинчики испекла, но в одиночестве есть не могу. Как говаривала одна великая актриса: «Есть в одиночку так же противоестественно, как и ходить в уборную вдвоём».
  Фаечка ещё не выспалась. Она вообще не собиралась сегодня рано вставать.
  - Ой, спасибо, Надежда Андреевна, - сказала она как можно приветливее, с трудом подавив зевок, - но я уже и так в «Левисы» влезть не могу, лёжа застёгиваю.
  - Я не принимаю Ваших возражений, деточка. Не знаю куда Вы не можете влезть – в «Левисы» или в «Прависы», но есть блинчики одна я категорически отказываюсь. Тем более, что у меня есть для Вас кое-что интересное.
  Фаечка была абсолютно нормальной женщиной - любопытной болтушкой и сладкоежкой. Она мгновенно представила себе горячие блинчики с вареньем, крепкий чай со сливками, да ещё какие-то интересные новости... Ну, хорошо, она вместо обеда погуляет (такая у Фаечки была диета:  когда она переедала, то обещала себе следующий приём пищи заменить прогулкой. Когда и это у неё не получалось - она собиралась в сауну. Потом ещё немножко мучилась совестью и твёрдо решала с понедельника начать новую жизнь).
  - Я через минуту буду у Вас, только можно в халате, по-домашнему?
  - Конечно, деточка. У русских аристократов вообще было принято завтракать в капоте. Но поскорее пожалуйста, чай стынет, - Надежда Андреевна пошла к себе, а Фаечка на кухню. Нужно было покомить Машу - та уже сидела перед холодильником.
  Затем девшка наскоро умылась, собрала волосы заколкой на макушке, надела ярко-синий шёлковый халатик(«Василёк») и отправилась завтракать к старой балерине.


                                                *    *    *

  Двухкомнатная квартира, в которой жила Надежда Андреевна была битком набита всякими статуэтками, китайскими фонариками и веерами, шляпными коробками, фотографиями в рамочках, картинами, портретами, подставками, этажерками и ещё Бог знает чем. Свободной оставалась лишь одна стена в зале слева у окна. Её занимало зеркало от пола до потолка с балетным станком. По привычке Надежда Андреевне продолжала заниматься каждый день. Для своих семидесяти лет она была очень бодра - прекрасная осанка, величественный поворот головы, на теле ни жиринки.
  - Надежда Андреевна, а Вы могли бы ещё танцевать на сцене? – не подумав спросила однажды Фаечка.
  - Как сказал однажды Григорович: «Танцевать-то можно, только смотреть нельзя!»
  - Ой, ну что Вы... Вы в порядке, - начала было Фаечка.
  - Ах, оставьте, я своё оттанцевала, была известна и любима. Какие у меня были роли, а какие партнёры, а какие поклонники! Да, Фаечка, - продолжала она азартно, - жизнь должна быть красивой игрой!.. - и после паузы добавила, - Только нужно знать правила этой игры.

  Фаечка прошла в зал мимо комода на котором стояла большая инкрустированная перламутром шкатулка и масса всяких мелких безделушек. Несколько китайских болванчиков дружно закивали головами, будто бы приветствуя девушку. На всём лежал тонкий слой пыли. Чувствовался запах каких-то старых духов. С фотографий и портретов смотрело красивое лицо молодой Надежды Андреевны.
  В комнате было тепло и уютно, окна квартиры выходили на солнечную сторону.
  - Чем-нибудь помочь? – спросила Фаечка, но Надежда Андреевна уже входила в комнату с подносом, на котором стояла тарелка с думящимися блинами, розетки с разным вареньем и сливочник.
  - Угощайтесь, деточка. Сегодня ведь у нас, у православных праздник – Масленица. Я не знаю, как Вы, а я бы выпила капельку ликёра, - и она достала из буфета две маленькие хрустальные рюмочки. - У меня остался от хороших времён финский клюквенный ликёр.
  - А это ничего, что мы пьём с утра?
  - Ах, деточка, мы не пьём, а наслаждаемся, - ответила Надежда Андреевна и даже зажмурилась от удовольствия.
  Нужно сказать, что Фаечка была здесь частой гостьей. По весне она помогала соседке помыть окна, приносила свежие газеты, иногда покупала молоко и хлеб, ухаживала, когда Надежда Андреевна бывала нездорова. И та в свою очередь баловала Фаечку всякими сладостями и мелкими подарками.
  - Вы знаете, Фаечка, как мне всегда хотелось чего-нибудь такого вкусненького – пирожных, булочек. Но было нельзя - строгий режим. И я мечтала, что когда выйду на пенсию, буду есть всё подряд. И что Вы думаете? За долгие года ограничений я так от всего этого отвыкла, что мне уж и не хочется. Но сегодня Масленица! Кушайте на здоровье!
  - А что за интересные новости? – уплетая жирные блины, спросила Фаечка.
  - Не торопитесь, деточка. Сначала нужно хорошо подкрепиться.
  Солнечный луч прыгал с одной безделушки на другую, отбрасывая солнечных зайчиков на противоположную стену. На кухне журчала радиоточка (Надежда Андреевна никогда не выключала приёмник). Огромное зеркало увеличивало пространство, но тем самым удваивалось и количество предметов в комнате, и каждый из них имел свою необыкновенную историю. Мир старой балерины был полон тайн и приключений, как представлялось Фаечке с её романтической мечтательной натурой.
  Наконец с плотным завтраком, который сошёл бы уже и за обед, было покончено. Надежда Андреевна отодвинула чашку, разгладила перед собой скатерть и, как бы продолжая какой-то разговор, (а она постоянно вела сама с собой внутренний диалог) протзнесла:
  -У меня ведь никого нет,Фаечка. Так сложилось, что я не родила детей. С мужем мы разошлись сто лет назад. Ни сестёр, ни братьев, ни племянников. Одна!.. Я так привязалась к Вам, Фаечка. Особенно когда Ваша мама вышла замуж и уехала. Вы всегда были добры ко мне, а это,я знаю, трудно. У меня скверный характер.
  Фаечка замотала было головой, но Надежда Андреевна жестом остановила её:
  - То что я сейчас скажу очень важно. Недавно я была у нотариуса и составила завещание, в котором все права наследования моего имущества передаются Вам. Эта двухкомнатная квартира, картины... Да, кстати, как оказалось, у меня есть домик недалеко от Одессы. Недавно меня известил об этом нотариус моего бывшего мужа. Он тоже был очень одинок и ему некому было больше завещать домик, кроме меня. Мы расстались с ним друзьями, я раза два ездила туда отдыхать, мы встречались... Домик старый, но в нём можно жить. По моей просьбе его сейчас сдают отдыхающим. Но это не главное. Фаечка, у меня есть драгоценности, и самое ценное - это изумрудные серьги. Видите здесь на портрете?
  Фаечка сидела раскыв рот.
  - Вот это номер, - подумала она. - В жизни бы не подумала, что живу рядом с миллионершей, - а вслух сказала - А я думала, что это бутафория. Ну, для спектакля...
  - Нет, деточка, эти серьги я получила в подарок. У меня есть ещё и другие драгоценности, но то всё, как говорится, ширпотреб. А серьги – раритет. Во-первых они очень старинные и изготовлены в ювелирных мастерских Двора Его Императорского Величества... Да, да. На них и клеймо есть. А там делали только уникальные, то есть существующие в единственном экземпляре вещи. Да что я рассказываю? Вы ведь скоро станете владелицей этих драгоценностей, поэтому должны знать, чем будете владеть.
  С этими словами она сняла с комода большую инкрустированную перламутром шкатулку и поставила на стол. Когда Надежда Андреевна открыла крышку, Фаечка на некоторое время потеряла дар речи, а потом не отводя глаз от содержимого шкатулки, спросила:
  - А Вы не опасаетесь держать всё это дома?
  - У меня квартира на сигнализации, а потом об этих драгоценностях знает только Софа и теперь Вы. А так, что тут брать-то? Одна старая рухлядь. Знаете, Фаечка, как бы вещи не были хороши, они стареют вместе с человеком, и когда этот человек умирает, они становятся никому не нужны.
  - А портреты? Это же тоже ценность, - не унималась Фаечка.
  - Мне думается, что это ценность только для меня.
  Фаечка мало понимала в живописи, и ей казалось, что любая картина, а тем более портрет – это уже целое состояние. Во всяком случае этот - над комодом, рядом с которым с одной стороны висели старые пуанты, а с другой - кокшник из лебединых перьев.
  Так они проболтали часов до трёх дня, и когда Фаечка возвращалась к себе, ей показалось, что она зашла в эту дверь утром обыкновенной голодранкой в коротком стареньком халатике, а выходила королевой с брилиантовой диадемой на голове и изумрудными серьгами в ушах.
  Когда она ввзглянула в зеркало у себя в прихожей – видение исчезло, но зеленоватый флёр драгоценных камней с вспыхивающими изредка золотыми звёздочками остался в её воображении надолго.




                                                             *    *    *

  Софья Васильевна была расстроена. Дело в том, что она являлась почётным членом Общества книголюбов и его же бессменным председателем. Но в последнее время ряды книголюбов, как говорится, заметно поредели. Новые книголюбы как-то не объявлялись, то есть состав членов общества почти не менялся. Чтобы спасти положение Софья Васильевна в добровольно-принудительном порядке привлекла Фаечку, которая по её наблюдениям книголюбом не являлась. Последним своим достижение Софья Васильевна считала причисление к книголюбам уборщицы Веры - здоровенной грубой девки. У Веры было два полезных качества: огромная физическая сила (при