Проводник

настроение Славы. Он действительно не закрывался… просто — стал другим. Настолько, что невозможно точно сказать — челочек это, или уже кто-то иной. Став полупрозрачным и похожим на тень, он продолжил:
— Наверное, мне уже никогда не избавиться от этого чувства… дежавю. Все повторяется… раз за разом, будто у кого-то закончилась фантазия. Вроде бы разные ситуации, но по-сути — те же самые… со своими особенностями — но такие же! И сейчас будто смотрю сам на себя…

Слава всё больше «растворялся» и бледнел, пока рассказывал свою историю — потянувшись к нему, я почувствовал только слабое присутствие чего-то… он вздрогнул, и вернулся в «нормальный вид» — тотчас же оборвав свою исповедь, вместе с моими размышлениями.
— Ты твёрдо решил, что будешь теперь изучать этот мир  всецело самостоятельно? — Серьёзный Слава немного пугал… и успокаивал, одновременно, — не буду задерживать, в таком случае.
— Я об этом не задумывался — это ты решил за всех, похоже. В прошлый раз я говорил о том, что неплохо бы взглянуть на ситуацию с разных сторон, независимо друг от друга. Об однозначных «вместе» или «порознь» речь никогда не заходила, я вообще не люблю чрезмерно категоричные суждения — слишком часто за ними скрывается обыкновенное лицемерие. Либо скудоумие… или всё сразу. Ты изменился. Не понимаю пока, насколько… и чего теперь от тебя ожидать.
— Как категорично.
— Всё так же ёрничаешь…  сарказм — это то, что в тебе осталось прежним. Люди способны поменять в себе всё, кроме какой-то глубинной сути — которую сами не осознают, возможно. Хочется надеяться, что твоя язвительность — не одна из таких черт.
— Или?
— Всё. В смысле, хочется верить — и на этом пока всё. Лучше расскажи, для чего ты меня искал, о чём узнал. И как оно — «там»? Я прекрасно понимаю, что каким бы «потусторонним» ни казался этот мир — есть что-то выше. Или ниже… недоступное мне.
— Расскажи… — Слава поморщился, — да лучше бы не видеть. И не знать. Всё то же — только хуже. Вопросов меньше не становится. Может потому и тебя искал — чтобы не тащить одному всё это. Ода голова — хорошо, как говорится, а две…
— Уже урод?

Слава медленно перевел на меня взгляд, устало посмотрел, чуть улыбнулся и продолжил:
— Да… уже. Открываем свои сильные стороны, так сказать. Человечество уродливо само по себе, тебе ли не знать. И мы — не лучшие его представители. Но это так… лирика. Чем глубже я копаю, тем больше убеждаюсь — слепого случая не существует. И одновременно — сильнее запутываюсь в непонимании того, как это работает. Ты ведь уже пытался найти ещё что-нибудь о себе, или своих близких? Вижу, что пытался. Как успехи, прибавилось понимания? — Слава «мелькнул», снова пропав на мгновение из виду. — Или наоборот?
— Кажется, ты и так знаешь.
— Я больше ничего не знаю, только догадываюсь. Раньше фраза «правды нет — у каждого своя правда» казалась чем-то условным, абстрактным… а теперь — само собой разумеющимся, непреложным законом. Всё правда… возможен любой вариант развития, любой понимаешь! Тогда мы были ограничены одним миром и временем, сейчас — нет. Все варианты перед нами… и это их обесценивает, если продолжаешь мыслить по-старому. Я больше не человек — но я не умею быть кем-то другим. Разве что… я толком так и не привык жить в шкуре человека — это немного обнадёживает.
— А ты не слишком заморочился?
— Может быть. А тебе не взрывают мозг попытки понять происходящее, разобраться? Или ты и не пытался?
— Я привык, работа такая — хотя бы поверхностно разбираться во всём, с чем имеешь дело. Да, я — профессиональный дилетант. Но спрячь своё пренебрежение подальше, не надо тут толкать страдальческих речей о сложности бытия.
— И в чём ты успел «профессионально—дилетантски разобраться»?
— В том, что ничего не понимаю. А выводы примерно те же — возможен любой ход событий. Вопрос — как выбрать нужную ветку реальности, как перейти. Имеет ли вообще это смысл в нашем состоянии?
— Как ты сказал… «ветку реальности»?
— Да. А что—то не так?
— Нет, всё правильно… снова дежавю. Смысла, как такового — нет. Он появится, только если ты сам его создашь. Я знаю кое-кого, кто мог бы нам немного рассказать о происходящем. Думаю, у него виды и на меня, и на тебя — так что вряд ли он станет откровенничать. Но кое—что объяснит. Согласен наведаться к нему вдвоём, или всё так же — «сам с усам»?
— Язва ты… наведаемся.
---
— То есть как?
— Условно, разумеется, — Ив (так «Славин знакомый» назвал себя)  качнулся, на мгновение пропав из виду, — непрямые генетические братья. По человеческим меркам — двоюродные. Твоя мать — клон его матери.
— А отец?
— Нет. Частично повторяя геном Вячеслава, ты всё же заметно отличаешься.
— Так кто я? Ещё один клон?
— Такое определение неверно: имея общий базис — каждый из вас уникален, со своими особенностями. А клон — это идентичная копия.

Слава «переливался»: казалось — кто-то внутри него бегал с фонариком, подсвечивая дорогу. Что это, интересно? Быстрые раздумья? Неуверенность?  Истерия? Как я ещё с ума не сошёл… как Мы не сошли? Или это тоже предусмотрели? «Пропатчили» заранее, так сказать. Всё, чему и во что я верил — оказалось ложью. А мне… всё равно?
— Зачем?
— Зачем люди заводят детей? Просто потому что могут, потому что так принято. Отчасти — желая таким способом «обессмертить себя», сохранить наследие. Воспроизведение своих подобий — непреложный закон жизни: убери его — разрушишь всё. Разве не очевидно?
— Да, конечно… верно.

С лёгким недоумением я переваривал сказанное: обычно подобное жонглирование фактами, понятиями, «укоренившимися нормами» — бесило. Сейчас — почти восхищало. Похоже, этот странный «знакомый» не просто поднаторел в софистике и подобном — он способен напрямую влиять на чужую психику.  Живой интерес смешивался с нарастающим отвращением — такой диссонанс  серьёзно мешал размышлять:  меня будто пытались «перегрузить эмоциями». Я продолжил:
— Ты ловко уходишь от прямых ответов. Я даже… поверил. Возможно — мы подобны вам, сейчас. Но с большой натяжкой. А в «человеческой оболочке» — на детей точно не были похожи. И всё-таки… кое что ты рассказал, пожалуй. Постараюсь больше тебя не беспокоить, но… — я безуспешно «прощупал» окружение в поисках Славы, который скрылся минуту назад, пока я пытался разобраться в услышанном. Точно «родственники»… чтоб вас…
— Не бери на себя много.

Ив медленно пропал из виду, оставив меня одного. Х-х-х… н-да. Эти двое стоят друг друга.

---///---

Кажется, «Прозрачный» нас ждал. Коротко, без слов поприветствовав меня, он обратился к Андрею — поинтересовавшись, как тот «освоился» и представившись: Ив. Интересно, почему он ни разу не назывался мне? Потому что меня это никогда и не интересовало? Имена здесь не нужны, чаще всего — как и слова, в общем. Просто так привычнее. Я не слушал разговора — просто ловил информационый фон, отражающий текущую суть. Эмоции Андрея стремительно изменялись, выдавая сильное волнение. На последнем всплеске я прислушался:
— То есть как?
— Условно, разумеется. Непрямые генетические братья…

«Прозрачный» (отчего-то кажется, что своё «имя» он выдумал только что) насмехался, но Андрей этого не замечал.  Я снова перестал слушать, задумавшись: что-то здесь неправильно… будто снова «перепутал мир, попав немного не туда». Этот… Ив — та ещё сволочь, похоже. Но в прошлые встречи не замечал за ним подобного. Либо… начинаю чувствовать тоньше. Как… ч-ч-ш-ш-а-а-н-н-нет… меня захлестнул вихрь образов, сотни вариантов нашего разговора. Я проживал их все — одновременно. Бесконечно долгие минуты… я жил, растворившись в них. И умер в них же — не в силах прервать эту порочную бесконечность, превратившись в стороннего наблюдателя. Несколько мгновений (мгновений?!) спустя — меня толкнули… нет, буквально — вышибли из нескончаемого потока видений.
— Ты всё никак не уймешься.
— Это ненамеренно. И… вы же сами хотели, чтобы я стал сильнее. Какой уже… сороковой? Не так уж много. Учитывая то, сколько вариантов я могу увидеть. Странно… вероятность того, что я пойду на сотрудничество, после того как начну осваиваться и пойму своё изначальное предназначение — исчезающе мала. Это вы вполне способны просчитать. Так зачем? Просто «потому что можем»? Та самая пресловутая иррациональность — наследие человечества, их отличие от машин… кажется, вы панически боитесь её лишиться. Андрей… это ещё более мерзко. Позднее и он поймёт, что вы сделали. Вы играете в богов… и создаёте тех, кто может вас превзойти. Это действительно трудно принять… похоже, это и есть мой изъян, который вы надеетесь использовать, в случае чего. Но всё же… слишком самоуверенно.
— Как знать… ты не стал сходу объявлять нам войну, как некоторые — значит, потенциал ещё не исчерпан.
— Как знать… — казалось, слова с гулким эхом разносились в пространстве; только казалось… — до встречи.

Но хотелось бы — «прощай». Я снова окунулся в водоворот событий: «возможных и невозможных»; «прошедших и будущих»; «своих и чужих». Больше нет разницы.

---///---

Я пнул невесть откуда взявшуюся банку из-под Колы и просто пошел вперёд, погрузившись в пространные размышления.  Двадцать пятый век… а всё ещё используем, — я тихо усмехнулся. Впрочем, в быту до сих пор чаще пользуются обычными, несиловыми ножами — что уж говорить о таком. Не всегда нужно заменять простые решения сложными… иногда просто глупо, а бывает — вообще преступно. Н-да. Стоп, — я застыл, медленно развернулся назад, оглядевшись, — здесь ведь… не может быть ничего подобного! Откуда она взялась и куда делась? Осмотревшись ещё раз, я снова обнаружил  красно-белый куб у себя под ногами. Целый ничуть не помятый, и… полный? Нагнувшись, чтобы рассмотреть поближе — я зажмурился, встряхнув головой. Упаковка стала сплющенной — а грязный, потертый пластик будто даже пожелтел… и рассыпался на глазах. Такие использовались около ста лет назад… да, я помню отрывки учебных фильмов. А сейчас всё полностью перерабатывается. Так может это… хм, нет — не может.
— Славка, ты?! Хорош придуриваться!

Я не чувствовал никого рядом… но как-то незаметно — снова начал отвыкать полагаться только на ощущения. Почему мне тогда показалось… челюсть поползла вниз — новая упаковка Колы материализовалась из праха; я схватил её, ошалело глядя на буквы. А если… мысли тут же отразились «в реальности», состарив и разрушив банку. Повторив несколько раз, я убедился, что это именно моих… моего воображения дело. Знать бы: я создаю иллюзию, или это действительно материализация?
— Иллюзия.

Я вздрогнул. Почти сразу сообразив, кто говорит — я всё равно не мог никого найти.
— Славка! Хорош, тебе говорят. Заканчивай свои шуточки!

Впереди, чуть левее себя — я заметил что-то странное… похожее на «ошибку окружения» в виртуальном мире. Секундой позже разглядел всё — и теперь уже не мог понять, почему не видел того, что находилось так близко.
— Иллюзия, — повторил Слава, — для нас больше нет ничего другого. Никакой разницы.

Где-то я это уже слышал… и видел. Можно ли считать того, кто передо мной сейчас — тем, кого я помню? Что нас определяет и позволяет продолжать узнавать друг друга — хотя в общем и целом мы уже совсем