Тени перед чертой

оборачиваясь на нее и даже не снимая своего плаща. Казалось, что Глава Коллегии Палачей потерял все, что еще поддерживало его и теперь все больше не имело смысла.
-Нет…- Арахна вцепилась в руку Ависа, но тот даже не почувствовал боли.
-Он признался. Он признался в заговоре против герцога Торвуда. Он хотел убить друга короля.
Регар так и не повернулся и это было самое страшное. Эта спина, что могла, на взгляд Арахны, вынести любой груз, ссутулилась, как будто бы съеживаясь от ударов плетью.
-Нет! нет! – Арахна не могла в это поверить. Она хотела броситься к Регару и молотить его по этой спине, заставить его обернуться. Она хотела что-нибудь сломать, разорвать…наорать на кого-нибудь, в конце концов.
Признание в заговоре, да еще и против знатной особы, близкой королю – это, и без суда ясно, казнь.
Не помня ни себя, ни других, Арахна выскочила на улицу, сама не зная, куда и зачем идет. Регар не обернулся ни на ее слезы, ни на ее исчезновение. Он оглох и ослеп в этот момент. Авис, поколебавшись немного, не зная, кому он нужнее, все-таки последовал за Арахной.
А она пронеслась с завидной быстротой мимо Коллегии Судейства, к Дознанию, не понимая, чего именно хочет и остановилась у самого здания, может быть, очнувшись от горя, а может быть, и просто вдруг ощутив утренний холод земли по босым ногам и осознав, что она похожа больше на безумную…
Она стояла перед Коллегией Дознания, самой ненавистной, и не знала, что делать. Мимо проходили дознаватели – редкие, утренние, с подозрением оглядывающие ее тревогу и взлохмаченность, отмечали ее босоту. Для них такая картина была привычной – родственник часто приходили молить за своих арестованных близких, приходили в разных состояниях…
Один из дознавателей отделился от остальных, и, зевая от утра, приблизился к ней. И именно сейчас ее догнал Авис, задыхаясь от непривычного бега.
-Авис! – тепло поприветствовал дознаватель.
-Та…Тален, - выдохнул Авис, - привет.
-Бегать чаще надо, - хмыкнул означенный Тален и взглянул на Арахну. – А ты, наверное, Арахна?
Арахна взглянула на Талена, не зная, как реагировать. С одной стороны, Дознание всегда презирало их, палачей, и это было взаимно. С другой – может быть, именно Тален вел допрос Сколера?
-Да ладно, - добродушно улыбнулся Тален, - видел я, что пришла ты с той стороны. Там Коллегия палачей, а у палачей лишь одна девушка служит – Арахна. Ну? Угадал?
-Да…- пришлось овладеть собой. – Арахна даже попыталась улыбнуться. – Я хотела…
-Знаю, - Тален помрачнел и отвел Ависа и Арахну в сторону, заговорил, оглянувшись на дверь своей Коллегии. – Ты, Арахна, не думай на нас дурного. Мы честь по чести все сделали. Допрос хотели на утро провести. А брать мы всегда стараемся врасплох, да по ночам. Да и уверены мы были, что он невиновен…
-Он и невиновен!
-Мы так тоже думали. Пальцем его не тронули, слова ему грубого не сказали, посадили в комнату, утра ждать, разбирательства, значит, а он вдруг просит бумагу и чернила, а унас, как понимаете, это мы всегда…
-Бумагу?
-Попросил и начал строчить признание в заговоре, а мы его ни словом, повторю, ни пальцем не тронули! – закончил Тален.
-Не может быть! – Арахна потрясала головою, надеясь, что происходящее лишь тяжелый сон.
-Может или не может…- Тален вдруг оживился, заметив выходящего дознавателя, - эй, Мальт, признание у тебя?
Тот, кого назвали Мальтом, остановился, взглянул с презрительным высокомерием на Талена и ответствовал:
-Может и у меня, смотря чье, и кто спрашивает.
-Сколера. Я. На минуту, - Талена не задел подобный тон.
-С какого указа? – не отступал Мальт. – Кто дал распоряжение? Почему меня не ознакомили с ним?
-Дай мне признание на минуту, а я тебе не дам в рожу, - предложил Тален с прежним дружелюбием.
Всеми движениями демонстрируя, как ему скорбно и неприятно оказаться в обществе таких толстокожих мужланов и грубиянов, Мальт приблизился к Талена и двумя пальцами подал ему из папки лист пергамента. Тален пробежал его глазами и, не выпуская листа из своих рук, развернул к Арахне:
-Ну? Почерк узнаешь?
Арахна, закусив губу, чтобы не расплакаться от унизительной правды, прочла несколько неровных строк, написанных до боли знакомой рукой:
«Ожидая допроса в Коллегии Дознавателей, я, Сколер из рода Мартес, член Коллегии Палачей, рожденный в зимний сезон под покровительством Третьего Рыцаря Луала в шестой лунный день, ныне двадцати шести лет отроду, решаю облегчить свою душу, и пишу признание в вине.
Я участвовал в заговоре против герцога Торвуда. Вместе с моим соучастником – Канцлером Вайнером, я планировал убить герцога в день его прибытия. Мотив моего заговора составляет личная причина: он отказал в прошении о переводе из Коллегии Палачей в Коллегию Дознания.
О моем участии в заговоре никто, кроме Канцлера В. Не знал. За свои поступки я готов ответить по всей строгости закона перед богами и королем.
Сколер»
-Абсурд…он не хотел переходить из нашей Коллегии! Он не подавал никакого прошения! –Арахна взглянула на Ависа, затем на Талена. – Это неправда.
-Прошение существует, милочка, - процедил Мальт, вырывая из пальцев Талена признание. – Если вы чего-то не знаете, не значит же, что этого не существует.
Не дожидаясь реакции, Мальт удалился от них, что-то раздраженно фыркнув на прощание.
-Не может быть…
-В материалах дела есть прошение,  - Тален пожал плечами. – Наверное, вы действительно не все о нем знали. К утру пришла бумага из Архивной Коллегии, действительно копия прошения. И отказ.
Мир рушился. Все, что знала Арахна прежде о Сколере, рассыпалось в пыль. Сам написал признание, запрашивал перевод? Когда? Почему он не сказал? Почему? Ни разу не выдал он ни словом, ни взглядом, что ему не хочется быть в Коллегии Палачей! Как верить теперь? Во что и кому?
-Вы просто представьте, что он – оболочка, а ваш друг уже умер, - посоветовал Тален. – Это больно, но это помогает. Представьте, что тот, кого вы знали, умер от какой-то болезни, а все, что осталось – лишь маска. И эта маска на чужаке.
Арахна не ответила. Она повернулась, и, спотыкаясь, побрела назад, в Коллегию Палачей, жалея о том, что вышла.
-Ара, - окликнул ее Авис, торопясь следом, - Ара, я должен…мне жаль, но…
-Иди, - она слегка толкнула его руку, не желая прощаться. Ей было все равно, что там у него и чего и кому он должен. Ей хотелось побыть одной, но, вместе с тем, она понимала, что если вернется назад, в Коллегию, то наткнется обязательно на предметы, принадлежащие Сколеру. Его шаги были там, его руки касались тех же предметов, что и ее руки. Он жил через стенку от ее комнаты!
Теперь там тихо. И вещи. Его вещи. Но как мог он лгать? Лгать о том, что не виноват, одновременно, ища до этого возможность оставить их всех, не сказав никому ничего?
Теперь Арахна не сомневалась, что он действительно участник заговора. Единственное, что ей было непонятно, это то, как они проглядели все его ложь?
Даже то, что Сколер приходил к ней в вечер перед арестом, в вечер, который как будто бы был жизнь назад, и рассказал какую-то сказочку, Арахна объяснила тем, что он надеялся на заступничество, видимо, чувствуя, что земля горит под ногами.
Арахна дошла до своей Коллегии и не смогла зайти внутрь. Она села на ступеньки перед дверью и решила, что пока останется здесь. Пока не сможет овладеть собою, пока не решит, как жить с этим…со всем этим.
Вспоминались странные моменты. Вернее, моменты, которые были трогательными, но на которых теперь лежала пелена немого укора, того, что «они не заметили».
Сколер приносил ей бульон зимой, когда ее объял жар. Сколер однажды сплел венок и надел на ее голову. А какие вечера они проводили втроем в летние теплые дни, собираясь у озера, разжигая костры и разглядывая звезды! А посиделки в чьей-нибудь комнате? так, чтобы не слышал Регар? Это было весело – сидеть у кого-то, пить вино, шутить и, как назло, самые смешные шутки были тогда, когда они пытались не хохотать громко, чтобы не разбудить Регар, хотя Арахна понимала, что он прекрасно знает про их посиделки…
Сколько было счастья! Сколько было разговоров, ссор, стычек, даже небольших драк подушками. Сколько было сыграно в кости, сколько…
Сколько теперь будет на памяти горя? Когда он стал заговорщиком? Когда он подал прошение? А было ли это прошение первым? А хотел ли Сколер вообще быть с ними? Не воротило ли его от взгляда на них и каждой новой встречи? Когда он перестал быть тем Сколером, которого знали Арахна, Регар и Лепен. И, самое страшное, а знали ли они вообще Сколера?
Утром Арахна не сомневалась, что он невиновен. А теперь понимала, что ошиблась. Не мог человек без пытки признаться в своей вине. И это прошение! Если Сколер лгал им в одном, скрывал…почему он не мог скрывать и лгать о другом? К нему не было веры и это царапало и жгло. Арахна жалела, что у нее был разговор с Таленом, жалела, что пошла туда.
И тот Мальт…о, как легко и просто ему презирать всех вокруг себя! Чистый, добродетельный слуга закона! Из тех, у кого не может быть друзей, близких, ничего, кроме закона!
Арахна не заметила, как уснула, прямо так, сидя на ступеньках перед дверью своей же Коллегии. Слезы, бессонная ночь, переживания – все это ослабило ее так быстро и незаметно, что она вылетела из реальности, которая больше не устраивала ее, которая стала совсем чужой.
Кто-то осторожно коснулся ее плеча, и Арахна открыла глаза, мгновенно вываливаясь из сладкого забытья в настоящее. А этот кто-то уже садился рядом с нею, жалея о том, что помешал. Судя по солнцу, было три, а может быть и половина четвертого дня…. Арахна пришла в ужас, когда поняла, что на несколько часов, за которые могло измениться уже Луал знает что, выпала из жизни.
-Я не хотел тебя будить, - признался Лепен. Арахна только сейчас заметила его. – Но не мог оставить тебя здесь.
-Мне не хотелось…- голос сорвался. Со вчерашнего вечера она ничего не ела и не пила. В горле стояла колкая  сухость.
-Мне тоже не хотелось бы заходить, - признал Лепен. – Да, Авис рассказал мне. Все рассказал. Сказал, что Регар не появлялся. Ты тут с утра сидишь?
-Уснула.
-Значит, все плохо…- Лепен кивнул. – Авис не солгал. Он вообще славный малый, но почему я бы с удовольствием повесил его, а?
Арахна слепо уставилась на Лепена и тот покачал головою:
-Я разрываюсь от такой же боли, как и ты. И как Регар. Я не хочу верить. Я видел признание. Про прошение тоже слышал. Я отказываюсь верить в это как человек! Мой друг, мой близкий друг…
-А я думаю, - медленно промолвила вдруг Арахна, вспомнив один из недавних разговоров с Лепеном. – Я вот думаю, что если Сколер, который ни разу не выдал своего неудобства в Коллегии, сотворил такое, то ты…ты ведь не пытаешься даже скрыть своего раздражения. Все эти разговоры про будущее…
-Чего? – Лепен даже обалдел, казалось, от такого заявления. – Арахна, чтоб тебя! Еще одно такое подозрение на мой счет и я тебя утоплю в озере, клянусь Девятью Рыцарями! Ты спятила? Если я уйду из Коллегии, я скажу об этом всем. Я пойду в Дознание и выскажу все им, я зайду к Судьям…Ара, ну Ара…- Лепен всерьез расстроился. Арахна почувствовала, как ее желудок скрутило от стыда и голода.
-Прости, - попросила она, - просто я не знаю, чему еще верить…кому? Сколер другом был, но поступил так, будто, мы ему ничего не значили.