Произведение «Жизнь и смерть» автора Ирина Лем - Литературный сайт Fabulae (страница 9 из 9)

разбудит.
Постучала.
Никто не ответил.
Дернула ручку двери – заперто. Это уже не странно, а подозрительно. Хозяйка говорила, что боится замкнутых пространств и никогда не запирает двери. Может, окно открыто? Юнис отправилась на улицу, заглянула в спальню через окно. Кровать стояла в простенке, видны были только голые ноги хозяйки, которая лежала на животе. Юнис постучала в стекло – ноги не пошевелились. Постучала сильнее – тот же результат.
Юнис бегом вернулась в дом и бросилась к телефону, стоявшему в гостиной.

…Сержант Джек Клемменс из полицейского управления Лос-Анджелеса дежурил в ночь. Он не любил спать во время дежурства, хотя именно для этой цели в углу кабинета стоял черный, потертый, кожаный диван с вензелями по верху спинки – его еще во времена «сухого закона» конфисковали у подпольного торговца алкоголем. Чтобы оставаться бодрым, Клемменс пил кофе, принесенный из дома, и болтал с коллегой Биллом Маршем, принимавшим телефонные звонки.
Ночь с субботы на воскресенье выдалась на удивление спокойной – ни пьяных драк, ни семейных скандалов, ни других нарушений порядка. Джек сидел на стуле, положив ноги на стол, сложив руки на животе – он подсмотрел эту позу у Грегори Пека в роли окружного шерифа. Стать шерифом Джеку не светит, ну хоть почувствовать себя старшим по званию…
Билл сидел за столом, уставленном телефонами, и жевал бутерброд. Жевал коротко и тут же проглатывал, чтобы освободить рот – если позвонят, должен ответить быстро и четко.
А пока не позвонили, можно развлечься анекдотами.
- Слышал такой? - начал Билл. - Сидят два ковбоя в салуне, пьют. Вдруг заходит лошадь, заказывает бутылку виски, выпивает, закусывает огурцом, играет на рояле и, виляя задом, выходит из салуна. Один ковбой говорит другому: «Сколько живу, никогда не видел, чтобы виски огурцом закусывали…». Ха-ха-ха!
Звонок. Билл оборвал смех – резко, будто его выдернули из розетки, поднял трубку.
- Полицейское управление Контра Коста, дежурный Билл Марш слушает… Мертвое тело?... Адрес… - Билл записал, передал Клемменсу. – Срочно на выезд. Кажется, труп.

Клемменс прочитал: Елена-Драйв номер 5 Брентвуд. Что-то знакомое... Вспомнил! В прошлом году сообщали в новостях: звезда Голливуда купила там дом. Клемменсу вдруг стало жарко, хотя под потолком честно трудился вентилятор. Сердце подскочило к горлу, перекрыло дыхание на пару секунд. Потом вернулось на место, забилось в два раза быстрее.
- Это же ее адрес… - проговорил он хрипло и поднял глаза на постер, приклеенный к стене дежурки: блондинка в красном купальнике посылает воздушный поцелуй ярко-красными губами – такими сочными, что их хотелось поцеловать прямо на фото.
Он посылал ей поцелуи в ответ – когда никто не видел. А еще он гладил ее изображение и воображал, что гладит живую… Он ее любил… нет, обожал – на расстоянии и надеялся когда-нибудь увидеть вблизи. Зачем? Просто так.
Посмотреть…
Послушать…
Понюхать… Она говорила в интервью, что пользуется духами «Шанель номер пять». Клемменс ни разу не нюхал «Шанель», но был уверен, что ему понравится. Из своего мужского опыта он знал: если любишь человека, в нем нравится всё: голос, походка, запах и остальное. Если не любишь – то всё наоборот. «Шанель номер пять» наверняка пахнет чем-то необычным… Неземным… Звездным… Потому что его носит звезда…
Может быть, удастся к ней прикоснуться. Может быть, даже поговорить. А может, чем черт не шутит, жениться… Говорят, она опять разведена… Он ходил на все ее фильмы, коллекционировал афиши. Вырезал из журналов ее изображения и складывал в папку, как в досье. У какого-то барыги, которого они брали за перепродажу краденого, он изъял ее голые фотографии в формате игральных карт и часто разглядывал вечером после душа…
Увидеть ее вживую - его мечта. Возможно, сегодня мечта исполнится – его вызывают к ней домой. Там кто-то умер, и Клемменс из кожи вон вылезет, чтобы помочь. Подставит крепкое мужское плечо, и она оценит… Она может называть его просто Джек…

Всю дорогу он витал в облаках, улыбался и не заметил, как подъехал к воротам. Вышел из машины, одернул мундир и лицо – сдвинул брови, сделал сочувствующую мину. Прошел в дом, остановился в дверях спальни.
И не поверил глазам.
Перед ним лежала обнаженная женщина. Клемменс узнал ее сразу. Он знал это тело до мелочей: каждый изгиб, каждую впадинку – изучил по фотографиям в купальниках, которыми оклеил стены спальни. А стены гостиной оклеил ее фотографиями в платьях, мехах и драгоценностях. Хотя меха и драгоценности на ее фоне выглядели блекло...
Не может быть… Это не она… Красота не умирает…
Вокруг ходили и разговаривали люди – доктора, домработница, еще кто-то, но Клемменс их не видел и не слышал, будто очутился в звуконепроницаемом воздушном баллоне. В горле встал ком. От жалости - к себе или той, которая лежит, будто спит, но уже никогда не проснется?
Наверное, к обоим.
Клемменса вдруг накрыло одиночество, глаза наполнились влагой. Все, кого он любил, покинули его: отец погиб на войне, мать сгорела от рака. Теперь умерла та, которая значила для него больше, чем он сам предполагал.
А может, она не умерла?.. Может, это не она?..
Клемменс подошел ближе.
Нет, на кровати именно ее тело – белое, гладкое, светящееся, будто фарфор. Без изъянов и шероховатостей. С особой любовью созданное природой. Такое одновременно земное и возвышенное, что в голове всплывает молитва, колени преклоняются, а руки тянутся, как к святыне. Тело, настолько совершенное, что любой бриллиант, который она носила при жизни, был ее недостоин.

Тело Мэрилин.