девяностых годах, когда нас ликвидировали кэгэбэшники, спецслужбы и прочие шакалы… Да, тогда немало нашего брата постреляли. Вот то был передел сфер влияний. С приходом нового президента всё и началось… Я отсиделся в Грузии… Почему же ему дали кличку Отчаянный? В нашем мире просто так человека не называют. При рождении человеку дают имя родители. Если попадает в наш мир, мы даём ему кличку, какую он заслуживает. Понял?
- Понял. Но…
- Ты ведь, Бульдозер, на учителя учился. Просвети. Примерно я знаю…
- Если не изменяет память, слово «отчаянный» означает в русском языке… Короче, оно имеет три смысла. Первый – чрезвычайно тяжёлый, проникнутый отчаянием. Второй – смелый до безрассудства. И третий – очень сильный. Может, духом имеется в виду?
- Смелый до безрассудства подходит ему больше. Что ты хотел сказать в машине. Я перебил тебя. Говори сейчас.
- Сергей Михайлович, я тут подумал, а может быть, он убил Щербатого Тони, поджёг дом и свалил, по-тихому, пользуясь тем, что нам в те дни, три года назад, было не до него. Смекнул и сбежал. Как в том фильме. Он любил торчать в интернете и всю дорогу таскал с собой этот… планшет. Говорил, что ему нужно по судебным делам консультироваться в интернете с адвокатами и изучать, как составлять документы…
- Готовить для подачи в суд, – уточнил Сергей Михайлович и налил в свой фужер вина.
Подошла официантка и спросила, когда подавать десерт. Ей ответил Хасан:
- Через час, милая, через час. Шагай от сюда, не мешай… У нас разговор. Освобожусь, приеду.
Бульдозер продолжил строить догадки:
- Такое возможно. Он был умным малым.
- Убил Тони, поджёг свой дом и слинял… Хм… Если ты прав, получается, что он в тот день убил четверых, сука.
- И ранил пятого – мэра… Он уже три года лечится. Пуля задела печень.
- Вот ублюдок. Так к чему ты всё это чешешь? Намекаешь? Меня решил достать?
- Сергей Михайлович, тут позвонил кореш, из Калининградской области, он там добывает янтарь, по-чёрному, и сообщил, что видел парня, похожего на нашего Отчаянного… Он, кореш, три года как завязал… Начал жить обычной жизнью, придурок.
- На янтаре обычной жизнью не заживёшь, – грубо перебил босс и добавил. – Этот бизнес очень криминальный. Что дальше? Может, просто похож?
- Не думаю. Таран – честный фраер и пятнадцать лет служил нашему делу верой и правдой. Жена, если честно, из него вила верёвки… Словом, он признал нашего беглеца. Тот почувствовал и смылся. Пропал на следующий день. Что скажете?
- Точно! Это он! Чую селезёнкой, это он… Значит, он жив! Мы найдём его! Хасан сообщит всем, кого мы знаем. Это дело надо реа… реамир…
- Реанимировать, Сергей Михайлович. Оживить, – уточнил Бульдозер.
- Так и есть – оживить. Вот и попался, голубчик. Если жив, от нас не уйдёт. Да и дело-то громкое в нашем мире, и…
- Только есть одно «но», Сергей Михайлович.
- «Но»… Какое ещё «но»?
- У этого парня на левой щеке шрам. У нашего шрама не было.
- Ну и что? Заработал его в драке или, когда сматывался. А может, скорее всего, его отметил Щербатый Тони.
- О! С этой стороны я не подумал… Вы правы… Жив.
- И ещё, он всегда спорил с боссом, ругался… Говорил, что мы живём в 21 веке и отнимать у людей квартиры – аморально. Людям и так трудно, мол, живётся, а вы у них последнее забираете. Наставлял его. Босс, терпел… Отчаянный нам был нужен. Но мне иногда казалось, что ещё слово – и босс пристрелит его.
- Слушай, с этой стороны, с той… А что говорят менты? Они ищут его? Или уже закрыли дело? Такие дела не имеют срока давности. Конечно, если бы он убил трёх мусоров, тут бы они всемирный гудёж устроили… А так – воров в законе. Им только на руку такое. Преступность снизится.
Хасан кивнул головой в знак согласия.
- Короче, узнай у капитана и доложи мне. Пока только мне. А в разговоре с капитаном намекни ему, что, мол, он мог убить Тони, поджечь дом, скрыться от правосудия и от нас. Пусть откроют дело и ищут его… Мы по своим каналам, они – по своим. Кто-нибудь да найдёт его первым. Если они, мы проследим, в какую колонию его определят.
- А там дело техники. Да, босс?
- Сколько бед он принёс семьям… Детям, мудак. И ведь живёт, наверное, спокойненько себе. Вот ты, Хасан, если бы убил четверых, спокойно бы жил?
- Исключено. Убить авторитетов - это самоубийство.
- Молодец. Порешим так… Хасан ускорь дело с квартирами. Деньги нужны на предвыборную кампанию. И сообщи по нашим каналам, что у Отчаянного, возможно, есть шрам на левой щеке. А ты, Бульдозер, скажи своему корешу, чтобы точнее узнал, как его звали и всё такое. И передай эти деньги, – он вынул из барсетки сто тысяч рублей, протянул их Бульдозеру и добавил. – Отдай эти деньги жене Тони. Старший сын поступил в институт, нужны деньги. Да и ещё двое есть.
- Она живёт с пожарником сейчас.
- Это не наше дело. Она всегда останется для нас женой Тони. Ясно? Если он жив, значит, в том доме сидел Тони. Нелегко будет жене пережить всё заново…
Сергей Михайлович разлил вино по фужерам и произнёс:
- За Тони…
Глава 9
О разговоре Виктора (вошедшего во двор к деду Агафону) с отцом Филаретом в машине, вы, уважаемые читатели, уже прочитали. Он в первой главе книги. Вы знаете, о чём они говорили, нет необходимости даже коротко его пересказывать. Продолжим повествование.
Погладив Сатурна по голове, Виктор открыл дверь и вошёл в прихожую. Его возвращения с нетерпением ждал дед Агафон – Агафон Ануфриевич Монастырёв. Виктор прошёл в большую комнату, в которой на тумбочке стоял телевизор, в которой они знакомились, рассказывали друг о друге (больше, разумеется, хозяин дома), спорили (дед Агафон в конце каждого спора соглашался с Виктором), смотрели передачи и расходились по комнатам, чтобы утром встретиться снова, и подошёл к столу. Открыл графин, налил в стакан воды, выпил и сел на стул.
Дед Агафон, удивлённый стойким молчанием постояльца, с нетерпением воскликнул:
- Не томи! Что ты тянешь кота за хвост! Как всё прошло? Чёрт, волнуюсь, словно ты мой близкий родственник или сын.
- Отец Филарет разрешил мне остаться.
- Слава Богу! Добро пожаловать в посёлок Небесный! – протянув руку Виктору, искренним голосом выговорил хозяин дома, переживавший за то, как закончится, вернее, чем закончится встреча парня, который ему понравился, с отцом Филаретом – главой посёлка, как ещё называли его жители. И крепко пожар руку Виктора.
- Спасибо, Агафон Ануфриевич. Вижу, вы искренне, с неподдельным чувством… что-то хотел сказать, вылетело из головы. Я нахожусь ещё под впечатлением встречи… Беспокоились за меня. Благодарю.
- Расскажешь всё по порядку за обедом, за ланчем, как говорят на Западе, загнивающем Западе. Я нажарил рыбы, сварил уху. И, по такому случаю, не грех выпить… Удачно всё разрешилось-то. Погодь, отец Филарет не зайдёт ко мне? Обычно заходил… И…ты это… не серчай на меня, хорошо? Я вчера вечером сообщил отцу Филарету о твоём приезде. Так что, он знал.
- Правда? Это ничего. Я догадывался, что вы поступите именно таким образом. Даже не думайте об этом. Отцу Филарету позвонили, и он спешно уехал в Красноярск.
За обедом Виктор рассказал деду Агафону, гостеприимно встретившему его, переживавшему за исход встречи, о разговоре с отцом Филаретом до мельчайших подробностей. Высказал своё мнение о священнослужителе, выполняющем странную миссию, или, как там называют подобное… А именно – приезд в посёлок за свёртками с большими деньгами. Сделал предположение в отношении Невидимых, привозящих эти свёртки, и о многом другом, на что только была способна его творческая мысль – воображение. Только о своём приезде в посёлок, о его цели, о предмете стремления попасть именно в это место и остаться в нём, чтобы провести остаток лет или, возможно, какое-то время, он говорил как-то смутно, не очень понятно. И дед Агафон сказал, наливая самогонки в свою любимую рюмку, остальные из этого набора были разбиты:
- Всё понял. Но вот о причинах выбора нашего посёлка ты говоришь туманно. Ничего не понял… Ну, на это в народе говорят чётко, проверенно: «Поживём – увидим».
И выпил содержимое рюмки одним глотком. Закусив, он продолжил:
- Возможно, ты относишься к тем людям, которые не обидят мухи, а вот убить человека, им раз плюнуть, так говорила моя бабушка. Она работала в Доме культуры, здесь, в посёлке, при Советской власти. Ох, и шумно, весело было у нас! Видел на съезде здание с заколоченными окнами? В нём полная разруха сейчас – демократическая разруха. А как мы в нём отплясывали… Ну, ты понял меня.
Виктор молча кивнул. Он думал о переезде, об устройстве на новом месте. Дед Агафон, будто читая его мысли, изрёк:
- Будешь жить рядом с Инной. Когда переедешь, то есть вселишься… Хм, хотя твоего вселения – один рюкзак. Ничего, Инна тебе поможет. Отец Филарет, если не заехал ко мне, значит, разгрузился у Инны. Она выдаст тебе паёк, – засмеялся хозяин дома. – Видишь, живём на осадном положении у режима.
- Завтра с утра, часов в одиннадцать. Не возражаете?
- А чего мне возражать-то? Свой дом – много лучше. Особенно для таких, как ты – одиночек. Вот будешь в интернете пропадать. Кстати, в этом доме по Высокой, 13, иногда живёт пару-тройку дней отец Филарет. Отдыхает, – откинувшись на спинку стула, сказал хозяин. – От суеты, от тяжёлой службы… Мысли приводит в порядок. А как же? И священнику надо в голове навести марафет. Дело-то у него сурьёзное.
Они просидели до полночи. Говорили на разные темы. Потом разошлись по комнатам.
Ближе к утру прошёл осенний дождь. Виктор проснулся с рассветом. Он лежал в постели и думал о предстоящей жизни в посёлке и о многом другом, главным образом, о личной безопасности, которая и привела его в этот Богом забытый посёлок.
«Перееду, обустроюсь, а там посмотрю, чем тут можно заняться», – размышлял он, глядя в окно.
Глава 10
Утром хозяин дома накормил гостя блинами и напоил чаем из трав. В одиннадцать часов он открыл ящик комода, отыскал среди ключей ключи от дома №13 по улице Высокой, с соответствующей бирочкой, показал Виктору связку, и они, выйдя из дома, направились по асфальту в сторону улицы Высокой.
Не прошли они и ста метров, как рядом с ними остановились – один за другим – три белых новеньких микроавтобуса. Из автобусов вышли, по пять человек из каждого, люди. Отошли от автобусов в сторону и начали разминаться, делать гимнастику, словно проехали три-четыре тысячи километров. Затем они собрались в кружок и стали слушать, по всей вероятности, главного из них.
Главный что-то объяснял им, показывал рукой на дома, на лес, на озеро. Те внимательно слушали.
- А это ещё что за чёрт? Именно «ещё»! – удивился дед Агафон и посмотрел вопросительным взглядом на Виктора.
Тот, не долго думая, словно уже понял в чём, на самом деле, дело, ответил:
- Китайцы.
- Китаёзы? – в недоумении переспросил Агафон Ануфриевич.
- Они самые. В посёлок раньше – год назад примерно или два – приезжали китайцы?
- Нет. Этот будет первый, приезд-то.
- Вас… Нас… ждут большие перемены, – меланхоличным тоном сказал Виктор. – И в связи с этими, надвигающимися, словно грозовые тучи, переменами, у тех, кто давно мечтает продать дом и перебраться на другое место жительства, появился шанс переехать.
- Не понял… Объясни,
