мотоциклу проезда нет. С соседних улочек тоже не могло донестись: они еще у’же и заполнены плотнее. Там располагались секс-шопы и прочие заведения сомнительной репутации. Там не то что мотоцикл, но мышь сквозь толпу едва продерется.
Нет… показалось… то есть послышалось.
Вот еще штрих не в пользу французов. Вдоль дороги, которая ведет к храму, стоят магазины, продающие вибраторы. Высшая степень испорченности нравов. Не зря епископ Дени, которого древние римляне обезглавили на этом холме, ожил, забрал свою голову и ушел в более добропорядочный район. Броуди сделал бы то же самое…
Хотя, голову надо беречь. Он - не Святой Дени, из мертвых не воскреснет.
Кстати, о мертвых… то есть о живых еще… то есть о себе.
Увлекся фантазиями, забыл о важном.
Проверяться кто за него будет – Абрахам Линкольн, что ли?
Проверяться он должен регулярно, как девушка, имеющая незащищенный секс. Только она проверяется пять раз в месяц, а Броуди двадцать пять раз на дню.
Оглянулся. И замер: наверху, возле углового ресторана стоял тот самый унылый официант в атласной жилетке и, сложив руки под грудью, мрачно глядел на Броуди.
В душе шевельнулось нехорошее предчувствие. По телу пробежал холодок. Нервы, подумал Броуди и отвернулся. Поспешил своей дорогой. Постарался не придавать значения увиденному. Не стоит преувеличивать мелочи, давать волю страху. Да от чего тут нервничать?
Подумать логически, рассмотреть варианты. Которых, как минимум, три. Может, официант глядел не на него. Может, это был другой официант в такой же жилетке. Может, это вообще был не официант, а человек, на него похожий....
А смотритель базилики? Может, это тоже был не он?
Предчувствие выросло до почти уверенности. Подозрительность восторжествовала. Броуди не первый год скрывается. Если он все еще жив, то лишь благодаря тому, что слушается инстинктов. Инстинкт самосохранения подсказывал: слишком много этих «может», надо что-то предпринимать. Как учили на курсах полицейских-нелегалов: один раз почуял что-то подозрительное – насторожись, два раза – беги, в третий – стреляй без предупреждения. Черт, сегодня он, как назло, забыл взять с собой пистолет. Да и что бы он с ним делал? Грохнул официанта только за то, что у того уныло висят усы?
Смешно, в самом деле...
Хотя, совсем не смешно.
Это второй случай. Надо поспешить.
Улица Лепик, или как она там называлась, заканчивалась распутьем. Броуди свернул направо, миновал здание с мельницей на голове и афишами в глазах, свернул налево – на аллею из пирамидальных тополей, разделявшую две дороги. Там располагался базарчик, предназначенный опять же для вытряхивания денежных знаков из карманов очарованных туристов.
Что Броуди понравилось – продавцы здесь были белые, скорее всего из коренных. Почувствовал к ним некое подобие симпатии, как к сородичам: пусть не говорят по-английски, зато правильного цвета. Он оказался здесь единственным... не покупателем, а скажем так: человеком, проявившим нечто вроде интереса. Продавцы не знали, что Броуди явился сюда исключительно от ничегонеделанья, и провожали его жадными глазами, стоя за самодельными прилавками на колесах. Удобно придумано: на ночь прилавок можно отогнать в охраняемое место, а не оставлять на улице, рискуя быть ограбленным.
Будь благословен тот, кто придумал колесо! Древние египтяне его еще не знали, передвигали каменные глыбы способом «тяни-толкай». Поставили несколько пирамид и забросили это дело. А если бы знали колесо – настроили бы «чудес света» по всему Египту, туристы бы из Парижа туда хлынули…
…Да причем здесь туристы… Броуди оборвал мысль и остановился перед лавкой с чемоданами и сумками.
Из глубины лавки вышла немолодая, по-французски тощая женщина, по-местному выражаясь мадам. По факту базарная торговка, по виду актриса, по возрасту на пенсии. Может, и правда была актриса, а здесь подрабатывала по нужде. Но не потеряла желания нравиться. Было заметно – она недавно подстриглась и подкрасилась: волосы без единой седой ниточки уложены в идеальный «гарсон». Лицо профессионально загримировано. Между пальцев с кроваво-красным маникюром – только что зажженная сигарета.
Мадам вставила сигарету сбоку в рот, затянулась не спеша, выпустила дым струей в воздух. Точно актриса. Умела держать паузу.
- Что бы вы желали посмотреть? – спросила она хриплым, сексуально-низким голосом на вполне понятном международном языке.
Броуди помялся. Что бы он хотел посмотреть? Если честно – ничего. Ходит, убивает время. Или наоборот, время убивает его... Не смешно. А в его личном контексте даже печально. Посмотрел на висевшие выше головы сумки-кошельки для ношения на поясе: три отделения на замках-молниях, ремешок с передвигающийся пряжкой, плотная ткань. Подумал: хорошо бы такую иметь, чтобы положить портмоне, проездной, пистолет. Удобно: оружие под рукой даже летом, когда кобуру под пиджак не спрячешь.
- Сколько? – спросил и тронул пальцами сумку. Она висела на жердочке под навесом и от прикосновения закачалась.
- Двенадцать евро, - ответила мадам, опять потянула из сигареты, оценивающе оглядела потенциального покупателя. – Сейчас конец дня, скоро закрываемся. Если хотите, отдам за десять.
Броуди попросил показать поближе и сразу пожалел. Мадам не отличалась ростом и не дотянулась бы до сумки, даже если бы встала на двенадцатисантиметровые каблуки.
Тогда зачем она здесь? Показывает себя вместо товара?
- Шарлот! Принеси лестницу! – крикнула мадам в глубину лавки, не сводя взгляда с покупателя. Она перевела его из категории «потенциальный» в категорию «очень возможный» и желала загипнотизировать, чтобы не ушел раньше времени по причине заминки.
Из чрева лавки вышла девушка с мини-лестницей - в форме буквы «А», имевшей три ступеньки с одной стороны. Увидев ее, Броуди крайне удивился и насторожился: это была та же самая девушка, что предлагала купить бусы на лестнице у Секре Кер. Не может быть. Двоится у него или показалось? Присмотрелся. Так и есть! Платье в цветочек, вырез на груди без груди, «винное» пятно на том же месте. Спросить еще про псориаз для верности?
- Покажи левую руку, - попросил-приказал прежде, чем девушка встала на лестницу.
Шарлот уставила на него взгляд, полный подозрения. Парень, вроде симпатичный, только глаза какие-то шальные - с красными прожилками и нездорово блестят. Сумасшедший, уколовшийся или просто хочет познакомиться? Напрасно старается, она с незнакомыми дружбу не заводит. В постель – да, ложится, за хорошее вознаграждение, но на сегодня и три дня вперед занята.
- Зачем это? – Девушка остановилась, прижала руку ближе к телу.
- Ты уже все бусы продала?
- Я не продаю бусы. И вообще. Какое это имеет значение?
- А зачем стояла среди негров?
- Трахаюсь я с ними, - то ли правду, то ли ложь ответила Шарлот. Ясно одно: покупатель – пустышка, но на всякий случай надо уточнить: - Вы хотите посмотреть сумку или нет?
Фак ю, хотел ответить Броуди, но вспомнил, что находится в культурной столице, и сказал культурно:
- Нет, спасибо за помощь.
А дальше?
Непонятно.
Животные в непонятной ситуации пользуются правилом «три З»: замереть, защищаться, задать драпака. Замирать и ждать у моря погоды… то есть у девушки разъяснений – не стоит. Защищаться – вроде пока не от кого. Значит – бежать сломя голову. Но незаметно. Чтобы не привлекать нездорового внимания и не выставлять себя дураком. Броуди едва сдерживался, чтобы не рвануть с места и - галопом по Европам... Лениво развернулся и, постепенно ускоряя шаг, отправился прочь от чемоданной лавки.
Это уже слишком. Странности сгущались, как тучи.
Мысли запаниковали и приказали Броуди «Беги без оглядки!». Потом одумались и заговорили спокойнее: «Нет, иди спокойно, не торопясь. Пусть они видят, что ты не боишься. Преследуют того, кто убегает, а ты иди не спеша. Держи страх в руках, а ситуацию под контролем. Стрелять в спину они не решатся – слишком много свидетелей. Так что смертельная опасность не грозит. Пока…»
«Что же делать?» спросил себя Броуди и огляделся, будто в поисках ответа у окружающей среды. Взгляд упал на велосипед, стоявший возле обочины с той стороны дороги. Такие велосипеды встречаются по всему городу и предназначены для общественного пользования. Платишь и едешь куда глаза глядят. Где меньше народу. Хоть в Африку, хоть на Северный полюс, если финансовые ресурсы позволяют.
Броуди позволяют, но ему туда не надо. Надо наоборот - туда, где больше людей. У всех на глазах «они» не решатся на убийство. Среди людей легче затеряться, чем среди белых медведей или черных пантер.
Толпа нужна.
В Париже самая плотная толпа – у картины «Мона Лиза». Вот куда следует направиться.
Может, там и поселиться?
А туалет там есть?
Должен быть: для человека это предмет первой необходимости – чего не понимали французские короли и строили дворцы без клозетов. Лувр заср*ли, пришлось строить Версаль…
У Броуди в голове опять что-то свербило. Опять ему кто-то смотрел в затылок, будто в прицел.
Не оглядываться! - приказал внутренний голос.
Броуди не послушался.
В борьбе «сам против себя» победило любопытство – назойливое, как желание секса после стакана виски. Броуди оглянулся. И пожалел. Лучше бы он этого не видел. Посреди тополиной аллеи стояла Шарлот (или ее двойник с лестницы Секре Кер): руки одна на другой, ноги по-военному расставлены. Глаза, как дула «Винчестера», прицеливались в спину Броуди…
Мистика, подумал он и решил больше не оглядываться. Ни сегодня, ни в будущем. Вообще никогда. Бросит эту вредную привычку, как бросил курить. В один день… нет, в одну минуту. На прошлой неделе. Решил – и бросил только что зажженную сигарету в кофе соседу по кафе.
Так же решительно бросит оглядываться. В эту самую минуту.
Зачем? Только себя накручивать...
Лучше педали крутить.
Вон как раз городской велосипед стоит, посверкивает лакированной рамой, будто подмигивает. Броуди пересек дорогу в неположенном месте и едва не попал под туристический автобус с надписью на китайском и картинкой Великой стены. Господи, и сюда добрались, подумал мимоходом. Интересно, сколько ехать от Пекина до Парижа на автобусе?
Тьфу, глупость, не до того сейчас...
Подошел к велосипеду, махнул кредиткой по экранчику регистрации, сел в седло и покатил вдоль улицы. Дорога шла под легкий откос, ехать было нетрудно. И, кстати, для здоровья полезно.
Когда Броуди ходил по базилике, по улице ходил дождь - недолгий, но обильный. В том месте, где улица прекратила спускаться и выровнялась, на асфальте разлились лужи - широкие, как Сена, и такие же грязные. Они разлетались от велосипедных колес высокими, журчащими фонтанами.
Жаль, что прохожих поблизости не
