- Я люблю тебя, Лена, очень сильно, - сказал Петя и крепко расцеловал ее.
- Вот так я люблю тебя, Петя. Никакая Нинка не будет любить тебя так, как люблю тебя я. Или у тебя еще кто-то есть? – ревниво спросила Милена. – Только скажи и никогда меня больше не увидишь, - пригрозила она.
- Я люблю только тебя, а Нинель сама меня уволокла.
- Какие мы невинные. Ну, скажи мне на милость, кто заставлял тебя с ней связываться? Бросил меня одну и ушел со своей противной Нинкой.
- Но ты тоже была не одна. Что с тобой сделал тот жлоб?
- Никакой он не жлоб, а очень приличный и симпатичный мальчик.
- Так, сейчас я кого-то очень сильно накажу, - предупредил Петя.
- Не накажешь. Со мной нужно обращаться очень нежно. Я верна тебе, ты не верен мне. Не боишься меня потерять?
- Конечно, боюсь. Ты, моя красотуля.
- Я твоя, пока ты мой. Вот переспишь с Нелей или с Никой, и я тебя убью. Веришь?
- Верю.
- То-то.
- Вот разошлась.
- Я тебя предупредила. Да, еще…
- Это уже, во –вторых?
- Нет, в-третьих. Не смей мне изменять даже мысленно со своей Домонжо, - сверкнула своими синими глазищами в неподдельной ревности Милена.
- Не волнуйся так. Она не моя и не Домонжо, а Демонжо.
- Вот, черт. Не перечь мне.
- Это, в-четвертых.
- Правильно. Заучи эти правила на всю оставшуюся жизнь.
- Лихо.
- А, ты как хотел? Ты любишь дочь будущего генерала. Скажи спасибо, что я дочь военного, а не прокурора, как Ника. Представляю, что было бы, если бы ты отбил Нику у жениха, которого ей выбрали родители.
- И что было бы?
- Смотри, не вздумай. Неприятностей не оберешься.
- Да, кстати, твой папа еще полковник.
- Мы сделаем из него генерала. Моя мама, - она может.
- Да, нелегко быть дочерью полка.
- Говори-говори, да не заговаривайся.
- На гауптвахту посадишь?
- На хлеб и воду.
- И не жалко?
- Жалко. Но что поделаешь, - судьба.
- И не говори.
- И не говорю. Да, кстати, ты говорил об опасных связях.
- Да, это не я говорил, а ты. Я знаю одни «опасные связи» – связи Шодерло де Лакло.
- Это кто?
- Это французский писатель эпохи позднего Просвещения, из XVIII века. Роман «Опасные связи» - книга о соблазне. В ней дается инструкция, как можно соблазнить замужнюю женщину, верную своему супругу.
- Я вижу тебе нравятся французские любовные романы.
- Не только, мне нравятся и романы о приключениях и научная фантастика.
- Да, я поняла, что тебе нравятся приключения мушкетеров. Мне тоже нравится фантастика. И какая твоя любимая фантастическая книга?
- Вообще-то, многие книги – это просто какая-то фантастика. Но мне особенно нравится научная фантастика. Особенно роман Ивана Ефремова «Туманность Андромеды».
- Да, в этом названии есть нечто романтическое. И героиня-миф, и туманность как наиболее близкая к Млечному Пути и его спутникам - Магеллановым Облакам.
- Знаешь, Милена, я не ожидал от тебя такого хорошего знания астрономии. Между нами много общего.
- Ты еще не догадываешься о том, сколько общего. Но не будем об этом сейчас.
- Когда ты уезжаешь в летний лагерь?
- Дался тебе этот лагерь. Ревнуешь?
- Вот еще.
- Вот и хорошо. Мы живем только один раз. И надо брать от жизни столько, сколько можно унести. Иначе достанется другим.
- Вот так вот, да?
- Точно так. Einfach so, mein kapitan.
- Ты посмотри. Это не твои слова. Ты так не думаешь.
- Именно так я и думаю.
- Ты наговариваешь на себя.
- Тебе так хочется думать.
- Тогда мне понятен смысл фразы: «надо принимать человека таким, какой он есть». Грустно.
- Что поделаешь. Любовь зла – полюбишь и козла.
- Козу.
- Нет, козла. Речь идет о тебе.
- Все ясно.
- Ничего. Я погуляю, а ты жди.
- Ага. Веры нет, но вы терпите. Бог терпел и нам велел. Так?
- Только так и никак не так.
- Ясно. Пригласить поехать с собой слабо?
- Зачем тогда ехать? В летний лагерь приезжают, чтобы оторваться по полной! Yes!
- У такой утонченной натуры и такие вульгарные слоганы. Тебе осталось только сделать пальцами «воздушные кавычки». Ты еще не готова к отношениям.
- Ничего ты не понимаешь, несчастный провинциал.
- Вот и поговорили.
Через несколько дней она уехала. Потом, уже когда Милена приехала, она звонила ему, хвалилась, что познакомилась в лагере с сыном известного режиссера. Петя мог узнать того режиссера по его работам в кино. Он имел свой стиль. Он не только снимал, но и снимался. Пети нравилась его роль в одном фантастическом фильме про контакт с пришельцами. Особенно понравилась ему музыкальная тема и увертюра из этого фильма. Тот режиссер и как постановщик, и как актер поднаторел в экранизации как художественных текстов, так и художественных образов. Тогда Петя был максималистом и не понимал, что сравнивать экранную копию с оригинальным текстом – это дурной тон. Если хочешь снять свое кино, не обращайся к классике. Свое кино сделай классикой. Что может быть проще? Только получится ли?
Милена ласково позвала его домой на выпускной вечер отряда вожатых. Но Пети показалось, что это приглашение было равнозначно другим приглашениям. Может быть, только ласковое обращение Милены взволновало его. Вот если бы она пригласила его к себе одного, он бы еще подумал и, может быть, все же пошел. Но Петя не пошел на праздник, потому что это была уже не его Милена, не та, что была с ним. Была ли она, вообще, такой или только привиделась, приснилась ему, он уже не знал. Но он знал точно после разговора с ней по телефону, что эта Милена своя для себя, но никак не для него. Быть может когда-то, в прошлом, она была в себе для него своя, но только не потом, после поездки к другим, уже чужая.
Или все было не так, как ему привиделось и показалось в ту ночь любви, которую они вспугнули? Может быть, Петя был сам виноват? Сначала он предпочел не довиваться Милены, а довольствоваться тем, что его добивалась, домогалась Нинель. Таким образом он отвадил от себя и Милену, и Нику, и Нелю. Милена какую ночь ждала его к себе, чтобы Петя утешил ее, а он все не шел и не шел, обрекая Милену тешить саму себя. Между тем Петя изнывал от любовной истомы, боясь получить отказ. Невольно он вел себя как «собака на сене», ни себе, ни людям. Уже потом в мечтах он представлял сцену обиды Милены, которая ему выговаривала, что он сам виноват в том, что ей было плохо и поэтому она зла на него и будет долго мучить в своих объятиях, пока он не запросит пощады. Но этой сцены так и не случилось в жизни, хотя она могла иметь место не только в его сознании, но и для сознания в мире его интимных отношениях с прекрасным полом.
Глава пятая. Подруга из детства
Вся эта история живо всплыла в памяти Петра Николаевича. Хотя с того времени минуло уже больше двадцати лет. И тут капризная память снова выдала свой неожиданный сюрприз. Он снова вспомнил и живо пережил уже случай встречи с Лилей на посвящении в студенты. Как только они узнали друг друга, Петя предложил ей выйти из актового зала на втором этаже бывшей мужской гимназии, где проходило посвящение. Там было шумно и ничего не слышно. Они спустились на первый этаж и завернули в левый боковой флигель. Там было тихо. Они сели рядом у стены и стали разговаривать.
- Знаешь, Лиля, скажу честно, ты просто поразила меня своим появлением.
- Неужели?
- Я ни сном, ни духом не ведал, что ты здесь учишься. И, вообще, я думал, что никогда, к сожалению, больше не увижу тебя.
- Это почему?
- Я думал, что такая умная и красивая девушка обязательно учится где-нибудь в столице.
- Петя, ты говоришь неправду. Ничего ты обо мне не думал. Ты и раньше, в детстве, не обращал на меня никакого внимания. Был влюблен в мою подругу. Я же играла с тобой в твой противный конструктор. Думаешь, мне нравилось в него играть? Мне нравился… да что там говорить.
- Да, мне не нравилась твоя подруга. Точнее, разонравилась.
- Вот видишь.
- Вижу. У меня только теперь открылись глаза, и я увидел, какой ты стала красавицей.
- Из гадкого утенка превратилась…
- Нет, ты не из этой сказки Андерсена. Ты из «Дюймовочки». Помнишь, в кого обратилась маленькая девочка?
- И в кого?
- Будто не помнишь! В фею. Ты, Лиля, - настоящая фея, волшебница. Я так говорю, потому что ты совершила чудо, - снова вернула меня в сказку детства.
- Будет тебе. Ты меня расстроил.
- Я не хотел. Прости меня, Лиля.
- за что прости. Тебе не в чем передо мной извиняться.
Она засобиралась. Петя хотел проводить ее домой, но Лиля вызвала такси и уехала. Лишь позже он узнал, что в ту пору она была замужем.
Глава шестая. В будущем
Расставшись с педагогическим настоящим в лице выпускников и разобравшись в былых любовных чувствах, Петр Николаевич обратил свое внимание, наконец, на далекое будущее. Он давно хотел заняться им, да все было недосуг из-за того, что он постоянно отвлекался, сбивался с толку сутолокой быта в мире, разменивал на мелочи жизни свой личный талант, вовлекаясь в водоворот событий, которые были не в его власти.
Все, что он ни обдумывал прежде, несло на себе печать непродуманного до самой неисповедимой глубины вечности. Одного опыта было недостаточно, пусть даже духовного, не говоря уже о душевном. Его спиритуальный эмпиризм не мог исчерпать всего потенциала собственной мысли. Она рвалась дальше, заскакивая за край познанного. Там в непознанном его манил призрак непознаваемого и водил за нос. Он прекрасно, то есть, ясно понимал, что его ментальная болтушка, вызванная дискурсивной болтовней, именем которой на официальном языке было философствование, есть искушение, соблазн мысли.
За игрой лукавых, ядовитых слов скрывалось беспокойство, волнение мысли, которая не могла сосредоточиться на том, чего не знала, ибо как только она сосредотачивалась, так расходилась с собой во мнениях, среди которых обитала. Средой мысли являются чувства, эти мнимости, которые сбиваются болтовней во мнения. Вытянуть мысль из болотной тины мнений могло воображение. Но его игра заводила мысль в дремучий лес необоснованных фантазий, из которых приходилось выпутываться с помощью резонов ума, отметая мечты в сторону. И что оставалось в итоге в сознании? Звенящая в ушах пустота. И чем она бренчала, звенела? Тем, что было от начала мира. Это был гул самого бытия, который резонировал в нем как в пустой бочке, в скорлупе смысла. Бочка вот-вот грозила, потеряв обруч, обод, распасться на кучу дощечек, бондов, а скорлупа, кокон, испустив дух живой мысли, – смысл, - рассыпаться на массу ненужных и бессмысленных осколков.
Наш герой заметил, что, если присматриваться к времени, фиксировать на нем свое внимание, интендировать его, как говорят профессиональные философы, активируя свойство времени быть интенциональным, иметь свое интенциональное содержание, то есть, свой предмет, вокруг которого оно собирается, держится как некоторое
