не было про то известно... Словом, были эти две девушки в МГУ неразлучны на удивление: не разлей вода, как говорят в народе. Позавидовать можно было их дружбе, единству духовному, их союзу, - ибо мало кого из приезжих студентов учёба сводила и сближала так крепко, кому так везло с сожителями.
А ещё про подружек надо сказать, что были они замечательные русские девушки с одинаковыми и очень большими способностями, устремлениями и менталитетом, каких ещё походить-поискать надобно по Святой Руси! И, пожалуй, не скоро ещё и сыщешь! Умные, порядочные и спокойные, добрые и отзывчивые на чужие проблемы и беды, кристально честные и чистые обе, грамотные и воспитанные, надёжные и ответственные перед Богом и людьми студентки МГУ, круглые отличницы со школы ещё, искренне и упорно стремившиеся к Знаниям с юных лет, к Свету. Много ли вы таких видели, дорогие мои читатели и друзья, часто ли встречали в жизни?! Особенно теперь, в постсоветской гнилой России, когда безмозглая, пошлая и продажная Ксюша Собчак правит бал и задаёт моду. И все школьницы и студентки от мала и до велика стараются на неё как две капли воды быть похожими. Парадокс!… Из-за этого столько повсюду шмар и хабалок теперь - и столько в России бед. Ужас, ужас!!!...
Что касается Кощеевой Оли, - то была она, если судить по её скромному и тихому виду, верная и преданная подруга, хотя и являла собой полную противоположность Тани с наружной стороны. Была она маленькая, худенькая, неприметная и невзрачная студентка, дёшево всегда одевавшаяся и потому смотревшая на красавицу и модницу-Мезенцеву восторженно-влюблёнными глазами с первого в Университете дня - но без злобной и ядовитой зависти, без чёрных мыслей! Не удивительно, что она во всём подчинялась Тане, всегда её слушалась, вечно ей потакала, трафила и уступала. Высокородная, материально и финансово хорошо-обеспеченная Татьяна была для неё, бедной уроженки Гомеля, безоговорочным авторитетом в жизни, в учёбе и быту. Это - факт! И это - единственное, что надо знать про эту удивительную и милую девушку!...
12
В 18.45 по времени подруги вышли из 319 блока в коридор и направились обе на кухню - ужин себе готовить. Они обе удивились и переглянулись, увидев одинокого Кремнёва в тупике. Но шага из-за этого не замедлили и направления не поменяли - шли прямо на него с кастрюлями и продуктами.
Когда они вплотную приблизились к Максиму, он тронулся с места, сделал шаг вперёд и перегородил им дорогу.
- Здравствуйте, - произнёс он как можно добрее, нежнее и дружелюбнее, при этом на Мезенцеву жадно смотря и делая вид, что не помнит вчерашней встречи и разговора печального. - Таня! А я Вас стою и жду. Захотел вот сегодня Вас опять увидеть. Простите за мою назойливость, прошу: простите.
- Зачем Вы пришли? - недовольно поморщилась Мезенцева, меняясь лицом, на глазах бледнея и суровея. - Мы же с Вами, кажется, вчера всё выяснили и решили, и договорились обо всём. Что Вы ещё-то от меня хотите?
- Видеть Вас очень хочу, разговаривать с Вами. Всё никак не получается у меня главного Вам сказать - чтобы Вы всё правильно и точно поняли. И меня от себя не гнали тогда, не чурались мною…
-…Ну, хорошо, ладно, пусть так, - тяжело выдохнув, ответила на это Мезенцева с грустью, с укором взглянув на Кремнёва. - Давайте ещё раз поговорим, коли Вы с первого раза не поняли. Оль, иди пока на кухню, - сказала она Кощеевой. - А я скоро к тебе приду - поговорю вот с товарищем, отношения выясню…
-…Так что Вы хотите сказать? - устало и недовольно обратилась она к Максиму, подождав, пока подружка зайдёт на кухню, взяв продукты, чтобы им не мешать. - Только давайте быстрее, а то меня ждут, чтобы начать готовить. Не хочу, чтобы Оля за меня делала мою работу: нехорошо это.
- Тань! - занервничал и растерялся Максим от подобного недружелюбного начала. - Я вчера уже говорил, и сегодня скажу ещё раз, что очень люблю Вас, давно люблю! Так люблю, что сил нет терпеть и носить в себе свои чувства! Засыпаю и просыпаюсь с Вашим именем на устах. А последнее время и не сплю вовсе - всё про Вас лежу и думаю, Вас себе представляю. Не гоните меня, Таня! Прошу Вас! Без Вас мне не будет жизни!...
Кто его знает: толи он лишнее говорил, из раза в раз повторяясь и переигрывая при этом, чего делать ему не стоило бы; или же вид у него в те минуты был очень уж жалок и мелок, как и у всякого просящего милостыню, или же подаяния, - но только Мезенцеву не впечатляли и не зажигали его восторженные слова, не вдохновляли ни грамма. Наоборот, она от них всё мрачнее и кислее делалась...
- Послушайте, - наконец произнесла она, дождавшись, когда Кремнёв остановится. - Вы утверждаете, что влюблены в меня: несколько раз мне про то говорили, во всяком случае. Хорошо, ладно, пусть так. Допустим это, только допустим. Но только я-то в этой вашей любовной истории при чём? - подумайте об этом и меня пожалейте. Я, например, не испытываю к Вам, уж извините за откровенность, ничего похожего даже и близко. Хотя Вы - хороший парень: я верю в это и вижу. Ну и что из того? Это ровным счётом ничего не значит и не меняет. Хороших парней много повсюду, поймите и согласитесь, а суженный - он один. И, как кажется, хочу верить в это, я такого давно уже встретила: я Вам рассказывала много раз. Но Вы всё равно пришли, как будто ничего и не слышали. Зачем? Вы о чём думаете, и на что надеетесь?... Надеетесь, может быть, что ежедневным упрямым хождением ко мне Вы меня воспламените и себя полюбить заставите?... Нет, не заставите, уверяю Вас. Сердце девушки - не крепость, не цитадель, не замок со рвами и башнями: её долгой осадой не возьмёшь, не покоришь лихим кавалеристским наскоком и хитростью. Поймите же Вы, наконец, это, запомните, дорогой товарищ… И вообще, сообщу я Вам напоследок, тайный любовный урок преподам, что ЛЮБОВЬ - это ДАР БОЖИЙ, ПРАЗДНИК ДУШИ и СЕРДЦА, который нельзя добыть никакими стараниями и потугами, тем паче - тупыми силовыми методами, которые почему-то решили использовать Вы. Люди друг в друга влюбляются безоглядно и потом долго и счастливо вместе живут по команде свыше, а не по собственному хотению и капризу. Уясните же это, наконец, примите как данность. А я с Вами вместе жить не хочу - ещё раз простите. Нет у меня к Вам больших и светлых чувств, нет. Да и не было никогда: так, одни лишь слабые и пустые намёки. И Вашей вины в этом нету: не думайте про себя плохо, не надо. Так складывается наша с Вами судьба…
- Поэтому, успокойтесь, молодой человек, пожалуйста, успокойтесь. Возьмите себя в руки по-мужски - и побыстрее забудьте меня, ищите или же ждите другую девушку, которая взаимностью Вам ответит, за честь Вашу любовь почтёт, за награду великую. А такая непременно сыщется, непременно! Поверьте мне!… Вам, к слову, это будет только на пользу сейчас, когда Вы выбросите из головы эту свою псевдо-любовную дурь, больше на цирк-шапито похожую. У Вас же диплом на носу, потом - гос’экзамены. А Вы под дверью моей часами стоите как истукан, силы и время напрасно тратите, позорите себя и меня. Не надо больше этого делать, не надо. Прошу, умоляю Вас! Идите к себе в комнату, отдыхайте и успокаивайтесь, переключайтесь полностью на учёбу, которой осталось-то совсем чуть-чуть, каких-то несколько месяцев. Спокойно переживёте их, получите летом диплом - и станете счастливы и свободны как ветер. Покинете университетские стены - и сразу же забудете про меня, когда начнёте работать. Там столько девушек будет разных вокруг, миленьких и красивых, - замучаетесь выбирать. Видите, какая перспектива Вас ожидает радостная и радужная ближе к осени. Так что идите к себе, отдыхайте и беритесь за ум: всего Вам самого наилучшего. И, последний раз говорю, спасибо и счастья Вам…
Сказав последнее ровным и тихим голосом, но как-то очень уж веско и убедительно, Мезенцева на кухню быстро ушла, где её Оля Кощеева с нетерпением дожидалась. После чего оттуда послышался шум включённой воды и грохот посуды.
А почерневший от горя Кремнёв, в нерешительности постояв в тупике с минуту, направился к себе на этаж с низко опущенной головой, не понимая, не представляя даже, что делать ему и как дальше жить - с таким-то на сердце грузом…
13
И опять всю ночь после этого он не сомкнул красных и сильно распухших от усталости и без-сонницы глаз, пытаясь найти приемлемый для себя выход, который бы не рвал на части душу и сердце его, не убивал жизнь. Мезенцева доходчиво и убедительно рассказала: спасибо за откровенность ей, замечательной русской девушке, - что нет у него никаких шансов, нет, на ответные с её стороны чувства. И продолжать и дальше мотаться к ней вечерами элементарно глупо и унизительно: любви и уважения это ему не прибавит, сердце Танино не воспламенит, которое, к тому же, вроде как уже кем-то занято… Тут скорее наоборот получится - ненавистью всё обернётся и озлоблением. Восстанет девушка против него как против врага лютого.
Поэтому надо и впрямь прекращать эту идиотскую свистопляску со стояниями под дверью любимой и на учёбу полностью переключаться, и побыстрей: тут его Таня тоже была абсолютно права. Ведь три месяца всего ему и осталось счастливой студенческой жизни, которую до конца дней потом он будет с тоской и жалостью вспоминать - и вздыхать-печалиться одновременно, что провёл их так канительно, бездарно и глупо...
Но как только он доходил до такого крайнего и абсолютно-убийственного для себя варианта, который безжалостно ставил бы на его БОГИНЕ СЕРДЦА прощальный крест, - его с головой окутывали чернота и мрак, и страх тягучий, утробный. Такой, что он будто бы в свежевскопанную могилу мысленно попадал, холодную, мрачную и сырую, из которой немедленно хотелось на Свет Божий выбраться, и более не попадать туда. Он чувствовал, он точно знал, что без Мезенцевой ему не будет жизни на этой грешной земле, ибо жизнь стремительно покатится под откос без неё, и рухнет в итоге в пропасть, в тартарары - прямо к чертям на пылающую сковородку…
14
Поэтому-то на другой день вечером, не слушая доводов разума и наплевав на последние советы Мезенцевой, очень искренние и разумные, надо сказать, очень мудрые, он опять оделся в парадное и направился к ней на этаж в 18.00 ровно. Потому что безумно и страстно хотел побыть рядом с БОГИНЕЙ своей, увидеть её опять и поговорить, голосок её бархатный ещё раз послушать! И более он не хотел ничего: всё другое, разумное и высоконравственное, было и больно, и тошно, и противно ему, и абсолютно не приемлемо его рвавшемуся на части сердцу... Да и просмотренный недавно фильм на подвиг упорно его толкал, на отчаянный и безрассудный поступок! В этом и заключается волшебная сила искусства - в пропаганде социально-значимых рецептов поведения масс, ведущих на пьедестал, к итоговой и безоговорочной победе…
Около часа простоял Кремнёв на излюбленном месте в тупике коридора 3-го этажа, дожидаясь Мезенцеву с подругами, когда они выйдут готовить ужин. Но желанного выхода в этот раз не случилось, увы. Вышла лишь одна Кощеева Оля из 319 блока в районе 19-ти часов, посмотрела внимательно на стоявшего рядом с кухней Максима, после чего она юркнула в соседний 320 блок, в котором пробыла минут пять, не более. После этого она вернулась к себе, по дороге с прищуром разглядывая караулившего их Кремнёва, захлопнула за
