дли печаль далее и не рви сердце себе самому и любимой девушке, которая подобной участи не заслужила никак и ничем… Разберись сначала с собой и своими проблемами, разберись, а потом уже и приходи к ней с предложением руки и сердца. Героем приходи - не слюнявым нытиком, не неудачником. Тогда и отказа тебе не будет…»
26
Вернувшись домой после этого, Кремнёв устало плюхнулся на кровать в надежде поспать чуть-чуть, чтобы восстановить силы. Но через час-полтора вскочил, одержимый новой идеей, оделся опять, вышел на улицу и поехал на 130 автобусе на Черемушкинский рынок столицы, давно и хорошо знакомый ему (рядом с рынком располагался известный на всю Москву магазин Академкнига, откуда не вылезали студенты). Там, на рынке, он купил букет из пяти белых кал, красиво обёрнутых и упакованных продавцами, привёз эти калы в общагу и в районе 9-ти часов вечера понёс их на третий этаж - чтобы тайно вручить их Тане.
Подойдя к 319 блоку тихим и осторожным шагом, он задумался на мгновенье и замер. Мелькнула вначале идея внутрь зайти и положить их Мезенцевой под дверь прямо. Но он к счастью быстро забраковал эту мысль, боясь, что Таня услышит скрип и выйдет ему навстречу. А этого Максиму уже категорически не хотелось делать - с БОГИНЕЙ СЕРДЦА встречаться и объясняться натужно, как пацану, в очередной раз стоять перед ней навытяжку идиотом полным и сопли жевать, переливать из пустого в порожнее. Гуляя днём по аллеям, он уже принял для себя твёрдое и окончательное решение больше не делать подобного - не позорить себя и её, и не оставлять, что гораздо важней, в сердце любимой и милой девушки на будущее недобрую по себе память.
А купленные калы он тогда засунул за ручку наружной двери - и всё. После чего он с облегчением покинул третий этаж зоны «Ж», - и больше он Мезенцеву с той поры на пятом последнем курсе ни разу не встретил…
27
А у БОГИНИ его в это же самое время почти - момент закладки кал - происходил задушевный разговор с Кощеевой Олей в комнате, где девушки за столом после ужина обсуждали дневную выходку Кремнёва в Учебном корпусе, когда он в их группу прямо на семинар ввалился и публично заявил о своей любви.
- Может, зря ты его от себя так решительно целый год отталкиваешь-то, Тань? - сидела и пытала подругу Оля, желая той добра и счастья. - Хороший парень, по-моему, прямой и честный, и смелый вдобавок. Такое, вон, сегодня на семинаре у нас отчебучил-соорудил! - ещё не каждый на подобный поступок осмелится! А он осмелился - не побоялся позора и сплетен. Молодец! Значит, любит по-настоящему, значит, готов ради тебя на всё. А что ещё надо-то девушке?
- Да ничего это не значит, Оль, ровным счётом ничего. Ухарство какое-то показное, дешёвая бравада - и только. Чистый спектакль, одним словом, или же цирк-шапито. Мне даже странно и чудно, если честно, как он на подобное вообще решился. Ведь он же по натуре - мямля и трус, блаженный мечтатель какой-то. Три года за мной хвостом ходит, подглядывает, подсматривает и канючит, со стороны на меня любуется как дурачок, - смотреть на это всё тошно!... А тут вдруг с чего-то его прорвало, на подвиги и героизм потянуло. Спьяну, наверное, - ведь он последние два раза пьяным ко мне приходил: я рассказывала. Напьётся с дружками вина и водки - вот его на подвиги-то и тянет: дурь свою показать, ухарство вино-водочное, дешёвое. А как протрезвеет - опять становится нытик и трус, и как лилипут маленький. Нужен мне такой муж, подумай? - который лишь в пьяном виде храбрый и значимый, и “большой”. А вдруг он вообще алкаш запойный? И что тогда? Хороша же я буду, решив соединиться с ним в семейный союз! Через месяц и разбежимся, проклиная и ненавидя друг друга.
- Ну ладно тебе, Тань, глупости-то говорить, возводить напраслину на хорошего парня. Какой он алкаш, да ещё запойный? Алкашей, их за версту видно по истрёпанным физиономиям, грязной одежде. А этот - нет, этот нормальный вид имеет, здоровый и не запущенный… Боится тебя, робеет при встрече - это правда: тут я согласна полностью. Вот и пьёт иногда для храбрости, для куражу: обычная для молодых парней практика.
- Да даже и не в этом дело, Оль, не в этом, - перебила подругу нахмурившаяся Татьяна, расстроившаяся, что разговор не туда пошёл. - Он вообще мне не нравится этой своей нерешительностью и неуверенностью всегдашней, слежкой из-за угла. Маленький он какой-то, понимаешь, мелкий и внешне и внутренне, и душою и телом, как говорят, - вот что меня в нём больше всего коробит, а иногда бесит даже. Я не хочу с таким сопляком жить, который ниже меня ростом к тому же, не намерена вечно слушать его трусливое нытьё и на жизнь жалобы, за него всё решать и думать - не хочу! Увольте меня от подобной участи! - я не феминистка! я - нормальная! Мечтаю, наоборот, за мужика спрятаться: чтобы за меня муж решал все бытовые проблемы и трудности, как это делает мой родной отец, например, за которым матушка горя не знает. Мне великовозрастные дети не нужны, короче, для создания семьи, а нужны исключительно воины и защитники, лидеры настоящие по натуре, бойцы. Потому что я мечтаю на реальных детишках, которых когда-нибудь рожу с Божьей помощью, все силы и мысли сосредотачивать, только на них одних, а не на стенаниях и соплях трусливого и не уверенного в себе супруга. Согласись, это законные с моей стороны к мужикам требования, нормальные и естественные для женщины. Я же не прошу ничего заоблачного и сверхъестественного - министра какого-нибудь в мужья или же генерала с лампасами, - а прошу простого и понятного: мужиков МУЖИКАМИ быть, а не бабами с усами и в брюках, не тряпками половыми, о которых ноги будут вытирать все кому не лень и затыкать дырки вечно…
- Да и меня ли он любит вообще, этот чудак малахольный? - подумав, добавила Мезенцева. - Он же меня не знает совсем, никогда со мною не пересекался и не общался… Мне всю дорогу кажется, Оль, не могу отделаться от ощущения, что он любит тот ОБРАЗ, который себе однажды придумал и в меня вложил - как фотографию в рамку люди обычно вкладывают, и любуются со стороны… Вот и он точно так же сделал, именно так. И потом ходил три года подряд, художник доморощенный, - и с расстояния любовался портретом. Но близко не подходил, не оживлял творение, не предлагал познакомиться и подружиться - боялся очень, наверное, что выдуманный им когда-то образ гораздо хуже оригинала окажется: а это всенепременно произойдёт, согласись, ибо я не богиня, не ангел с небес, я - обыкновенная женщина. И тогда он разочаруется во мне, реальной Татьяне Мезенцевой, сильно расстроится из-за этого и сразу меня разлюбит, а то и вовсе проклянёт. Вот как мне кажется иногда, до каких крамольных я дохожу мыслей…
28
После этого в комнате воцарилась мёртвая тишина, во время которой подружки о своём сидели и думали, допивая из чашек уже остывший чай…
-…Ну а со смоленским твоим парнем как, который тебе ещё со школы нравился? - через минуту спросила Оля, первой нарушив молчание. - Костя Руденский его, кажется, зовут, если я правильно помню.
- Там тоже всё как-то сложно и неопределённо, с Костей этим, - протяжно вздохнула Мезенцева, мыслями уходя в себя. -…Да, он в школе нравился мне: правильно, подтверждаю и не отказываюсь от своих слов. А кому он тогда не нравился? Высокий красавец-блондин, очень похожий внешне на актёра Олега Видова, отменный легкоатлет к тому же - победитель всех школьных, городских и областных соревнований, гордость нашей 10-й смоленской школы, висевший на доске почёта с 5-го класса. Вот я на него и пялилась на переменах как на обложку глянцевого журнала, или как на живую легенду, - но на него тогда все наши девчонки пялились: я не была исключением... Он тоже обратил на меня внимание почему-то, единственную из школы, - это ж была такая честь! - и мы танцевали с ним несколько раз на школьных балах, после которых он провожал меня до дома и трещал без умолку, держа под ручку. А в 10-м классе он даже объяснился мне первый раз в любви и поцеловал на улице в щёчку. Не скрою: мне было это приятно и лестно слышать и чувствовать - и слова его, и поцелуи. Девчонки наши мне очень тогда завидовали, называли даже его моим женихом. Да и родители мои, хорошо знавшие его семью, ничего не имели против нашей с ним дружбы…
- Ну а потом мы школу закончили в один год, и он поступил в наш смоленский институт физкультуры, большим спортсменом стал, мастером спорта по десятиборью, членом сборной команды России. На соревнования регулярно ездит, на сборы какие-то, дома бывает редко. А я, как ты знаешь, поехала поступать в МГУ - и не поступила с первого раза, не добрала баллов. Вернулась в родной Смоленск расстроенная и побитая, и целый год там потом отработала в местной библиотеке, зарабатывала себе стаж. Тогда мы с Костей часто встречались, совместно строили планы на будущее; и он утешал меня, как мог - подбадривал. Я очень ему за то благодарна, очень! Он даже, помнится, замуж меня позвал весной, предложил сыграть свадьбу и начать вместе жить у его родителей... Но мне тогда некогда было, было не до него. Я настойчиво к вступительным экзаменам на истфак готовилась - и отказала ему, попросила подождать пока, повременить со свадьбой: вот поступлю, мол, проучусь год хотя бы, обоснуюсь в Москве - тогда и дам ответ. Очень мне в Университете учиться хотелось: я буквально бредила видами МГУ… А он обиделся и охладел ко мне, наш смоленский богатырь-красавец под два метра ростом, за которым в ту пору девки табунами бегали, буквально, - хотя мы всё ещё продолжали встречаться, не рвали наших отношений полностью.
- В августе сбылась мечта: я поступила, наконец, в Университет со второй попытки и переехала жить и учиться в Москву. И наши с ним встречи и отношения свелись к минимуму: сама жизнь упорно разделяла нас. Мы стали встречаться с Костей только тогда, когда я на каникулы домой приезжала два раза в год - и всё… Но его-то это уже не сильно тревожило, как кажется, если тревожило вообще. У него в Смоленске, как мне потом подружки рассказывали, появились другие зазнобы - много-много разных девчат: и молодых, и старых, всяких. Он на любовь и ласки злой оказался парень и безотказный, как молодой бычок. Спортсмены - они все такие: интеллектом особо не изуродованы, потому и живут инстинктами, не умом. Ума у них, к великому сожалению, мало...
- Мне это всё сильно не нравилось, естественно, но я не показывала вида - держала фасон. Наоборот, показывала ему всякий раз при встречах, что мне его романы на стороне безразличны, как и его поклонницы пустоголовые, встречавшиеся нам на улице… А его это прямо-таки бесило, знаешь, - такое моё подчёркнуто-наплевательское поведение. Ему-то хотелось с моей стороны страстей африканских, пламенных: чтобы я ревновала его, закатывала ему бурные сцены с истериками вперемешку - знак безумной к нему с моей стороны любви. А я оказалась без-чувственной и без-страстной на удивление, гордой и независимой. Такая уж есть, увы, такой меня произвели на свет и воспитали родители. И другой я никогда не стану…
- А весной прошлого года, как ты знаешь, Оль, мои родители переехали из Смоленска в Московскую область на ПМЖ: папу перевели сюда работать к Москве поближе. В августе перед началом учёбы на 4-м курсе я ездила в родной город, навещала там бабушку с дедушкой,
