Отречение

вызывающий как бы закрепляет свои слова об итоге поединка на манер клятвы. То есть, если вызывающий сообщает, что дуэль ведётся до «первой капли крови», то так должно быть. Или до «первого смеха», «первого обморока», «первого падения на землю» – так и происходит. Иначе, магическая клятва, которая неизменно связана с дуэлью, карает обоих. Если клятва была дана «до первой крови», а в итоге враги помирились (бывали такие случаи), клятва вспыхивает на лепестках обоих синим пламенем и по образу кинжала хлещет их по руке до глубокогопореза, получая, таким образом, кровь. Если «до смеха», то клятва насылает на обоих истерическое заклинание, которое можно снять лишь с посторонней помощью, а если до «первого обморока или падения», то швыряет обоих, где придётся, и неважно, где это произошло, хоть на скале, хоть на крыльце.
Вариант можно загадать любой. Чаще всего, когда дуэль планируется учебная, вызывающий говорит что-то вроде: «пока один из нас не сдастся» и дуэль заканчивается, когда один, устав бороться, не произносит:
–Сдаюсь!
Если дуэль с врагом, которого нельзя всё-таки убить, то тогда говорят: «до потери движения» и дуэль заканчивается, когда кому-нибудь  удаётся всё-таки наложить путы. Механизм дуэли вообще достаточно сложный, от того и не пользуется популярностью: драться можно и обычными заклинаниями и все эти учитывания, имеющие лишь ритуальный и традиционный характер, нужны для церемоний и откровенного любования.
Обычный бой, когда никто никому ничего не должен, когда можно не заканчивать бой, а сбежать – предпочтительнее.
Но Абрахам изъяснился очень чётко и холодно: до гибели одного из нас. И клятва была принята. А это значит, что возможно лишь три исхода: Абрахам убьёт Вильгельма; Вильгельм убьёт Абрахама; или они не станут драться и тогда клятва убьёт их обоих.
Понимая всё это, Вильгельм и стиснул зубы. Абрахам загнал его в тупик, вынуждая к борьбе.
Каковы были шансы? У Абрахама опыт, бешенство и фанатизм. У Вильгельма сила, желание жить и родная земля под ногами…
–Принимаешь ли ты вызов, Вильгельм? – спросил Абрахам с насмешкой, и в глазах безумца сверкнуло синеватым огоньком, который ясно давал понять, что будет, если Вильгельм откажется.
–Принимаю, – тяжело ответствовал Вильгельм и синий лепесток, вспыхнув в его руке, истаял мгновенно, лишь на мгновение уколов пальцы мага. – Абрахам, зря ты это!
Абрахам не ответил. Он уже плёл боевое заклинание, а Вильгельм молниеносно выбросил щит. Первое заклинание растеклось по его поверхности некрасивое белой слизью…
Дуэли бывают разными. Стили боевого магического поведения тоже. Кто-то выбирает метод защиты, и просто прикрывает своё бесценное тельце всеми щитами, дожидаясь, пока противник измотается в атаке, и выдохнется. Кто-то штурмует щиты всеми заклинаниями подряд, надеясь перегрузить защитную проходимость щита и пробить его. Кто-то давит силой, грубо проламывая защиту. Кто-то использует серию быстрых ударов, перемежая их с короткими…
Вильгельм не был профессиональным боевым магом. Он хорошо использовал заклинания, но боевого опыта у него было немного. Он сосредоточил своё внимание на защите, изредка позволяя себе послать ответное заклинание. Причём расчёт его был на редкие, не особенно распространённые среди магов, такие как: оглушение звуком (высокий звук разрывал барабанные перепонки только тому, в кого заклинание попадало, оставаясь безопасным для других); ослепление (мгновенная чернота врывалась в сознание); дисбаланс (все внутренние органы начинали произвольно менять порядок внутри тела).
Но ни одно заклинание пока не увенчалось успехом. Оглушение звуком попало куда-то в кусты, которые Вильгельм любовно выращивал и лелеял в первые годы от постройки дома и облагораживания территории. Часть кустов зашевелилась, и из неё выбежало какое-то мелкое тельце с длинным хвостом, заметалось.
Ослепление Абрахам лениво отбил в витражные стёкла Вильгельма, и те, весело звякнув, разбились. Дисбаланс и вовсе истаял на пути к Абрахаму…
Сам же Абрахам атаковал вполне систематизировано и профессионально. Он посылал заклинание одно за другим, распространённое, но от этого не менее опасное: огонь (вихрь пламени хлестанул по крыльцу, заставляя Вильгельма отпрыгнуть); лёд (земля дрогнула); прах – едва-едва успел разлиться по новому щиту.
Если бы кто-то видел эту дуэль! Если бы хоть один художник видел её! О, тогда, без сомнения, он запечатлел бы её на полотне. Это нельзя было не запечатлеть: если не брать в расчёт то, что каждое заклинание было смертельным, или почти смертельным, это было красиво. С пальцев то одного, то другого вырывалась могучая стихия, взвивалась в ночную высь, вспарывала воздух и проходила сквозь землю, чтобы подняться огненной петлёй, ледяной стеной или головою уродливой, сплетённой из чёрного дыма земли. Это было прекрасно! И жутко.
Розовая лента свилась в пальцах Абрахама – тоненькая, едва сверкнула она, а из земли уже лезут тонкие белые пальцы, покрытые слизью. Вильгельм делает широкое движение ладонью и пальцы придавливает мерцающая голубым светом глыба, поднимает земляной вихрь, который уже летит к Абрахаму, обращаясь тысячей мелких иголочек, и…
Нет, конечно же, не достигает его. Абрахам обращает иголочки в ком черноты и швыряет его в Вильгельма. Тот едва успевает нырнуть за новый щит, а ком, словно живой, движется по его прозрачному щиту, ищет прореху, тянет сквозь силовое поле что-то похожее на щупальца.
Хлопок! И это чёрное нечто растворяется, смытое водою, что обрушилась на щит Вильгельма по его воле. Щит держать так долго уже нельзя, и Вильгельм принимает покорно на себя воду, проводит по одежде и волосам руками – всё сухо, ни следа. Но вода у его ног ещё имеет силу и по жесту Абрахама взметается сотней капелек, каждая из которых острее бритвы, капельки целят в глаза, Вильгельм успевает скрыться от заклинания опять, и насылает на Абрахама зелёный дым.
Дым исчезает, скользнув с его пальцев, и встаёт за спиною Абрахама. Абрахам готов и к жизни, и к смерти, и к борьбе, в его руках длинный кинжал, увитый серебряным сиянием. Точно звёздным светом, удар…
Дым клубится, стонет, и всё-таки рассыпается. Вильгельм швыряет ещё одно заклинание, но Абрахам отбивает, и оно улетает куда-то в сторону жилой части Вислуни, ах, если сейчас попало в дом, то простите, люди – это была ошибка, простите и бегите, ибо тот, в кого оно попадёт, потеряет контроль над собою, и лишится человеческого рассудка.
–Ты сам…сам хотел до гибели! – орёт Вильгельм. у него уже не так много сил. Держать постоянно щит тяжело, Абрахам пользуется какой-то модификацией этого заклинания, которое, похоже, не отнимает столько энергии. Но Вильгельму обычно хватало своего щита, серьёзных дуэлей с ним уже давно не было, тем более, чтобы аж до гибели одного.
Абрахам молчит. На лбу его мелкие бисеринки пота, он тоже устал, но держится значительно лучше: он знает, как выкидывать заклинания в пространство с наименьшим расходом собственной энергии, он научился. Движения его коротки, он словно рубит их: взмах, щелчок, лёгкое движение, будто ленивое…
Клубится земля, сереет небо, вспышки становятся всё более яркими.
–Абрахам! – взывает Вильгельм, когда петля, вырвавшись из-под земли, впивается ему в ногу, прорезая плоть, – ах ты ж!
Вильгельм успевает ещё разрезать заклинание, а в следующее мгновение…кончено. Абрахам не может упустить своего шанса, и, когда Вильгельм отвлекается на ногу, перегружает его щит, и щит лопается. Вильгельм пытается выбросить ещё один, но поздно, поздно, и тяжёлая невидимая плита придавливает его к земле так больно, и так решительно, что даже шевельнутся он уже не может…
Абрахам подошёл медленно, победа далась ему тяжело, склонился перед поверженным, но ещё живым врагом, сел на колени, разглядывая пригвождённое к земле измотанное, засыпанное пеплом заклинаний, мелким ледяным дождём и подпалинами тело.
–Не…про…– Вильгельму тяжело дышать. Невидимая плита (Вильгельм точно чувствует), прибив его самым подлым образом, так, чтобы ни рукой, ни ногою шевельнуть было нельзя, поломала ему рёбра, и дыхание спёрло ещё сильнее.
Лицо Абрахама не выразило ничего, когда он вытащил из рукава длинный кинжал – любимое оружие, человеческое, но служившее магу с верностью.
–Ты вынудил меня убить её, – хрипло напомнил Абрахам, – и этого я тебе не прощу.
–Не на…а…– Вильгельм пытался хотя бы барахтаться, но всё, что он смог, это только закрыть глаза, чтобы не видеть, как приближается к нему рука.
Его грубо схватили за волосы, заставляя обнажить шею. От этого обломок ребра вошёл куда-то глубоко в плоть и причинил Вильгельму новую боль, так что смерти своей он уже не слышал.
Абрахам поднялся с трудом – его шатало, он давно так не выкладывался, однако, дело было сделано, он победил, и синий лепесток, снова вспыхнув на его пальцах, истлел – клятва соблюдена, дуэль прошла и жертва отдана.
Только вот удовлетворения Абрахам всё равно не почувствовал. А ведь был уверен, что успокоится, когда покарает Вильгельма, когда станет разящим мечом правосудия!
–Пламя…– Абрахам вскинул руку и лёгкий вихрь слетел с его пальцев, скользнул к дому, и обрушился на него с невиданной яростью, разрастаясь и поглощая дом. Лопались уцелевшие витражные стёкла, брызгали осколками, что-то грохнуло, невыносимо засмердело…
Абрахам заставил себя наблюдать ещё долгую минуту, прежде чем пойти прочь, и оставить Вислуни, такой любимый Вильгельмом, встретивший его смертью.
Только к полудню Абрахам, немного подкрепившись в первой попавшейся лавчонке, и сумев собрать в себе новые силы для передвижения и магии, оказался в знакомом уже постоялом дворе. Именно здесь Абрахам убил Стефанию, сбитую с пути Вильгельмом, именно здесь, где-то в грязи, где возилась местная живность: несушки и поросята, её где-то и схоронили.
Мелькнула женщина, испугавшаяся визита в дневное время, а может быть. Напуганная выражением лица Абрахама, но Абрахам жестом велел ей молчать и испариться, и та поняла, забилась куда-то в постоялый двор, затихла…
Абрахаму было плевать: увидят его или нет. Что ему сделают?  Что ему можно предъявить, когда он воплощает правосудие?! Да не просто правосудие, а небесное.
Да, именно небесное – Абрахаму нравилось так думать. И он легко укрепился в этой мысли. Укрепившись, оглядел землю, начавшую промерзать к ночи и хранить до полудня следы инея. Где-то здесь, в этой земле, в глубине похоронена Стефания, без даты и имени, без обозначения, без всего.
И это не её вина. Как не вина Абрахама. Это всё Вильгельм!
Конечно, она была где-то здесь. Вильгельм не стал объявлять о её гибели, значит, едва ли он рискнул транспортировать её тело куда-то далеко. Ну где же?!
Абрахам опустился на колени, коснулся холодной земли ладонью, пытаясь почувствовать следы давно затихшей энергии магической силы Стефании, которую из-за Вильгельма не удалось развить до настоящей силы.
Пусто…тихо. Холодно.
Абрахам касался в разных местах, иногда поднимался, проходил несколько шагов по двору, опускался на колени и снова касался земли. Земля не отзывалась. Пусто, глухо. Тихо, холодно.
Абрахам заметил краем глаза, как