Отречение

дверей, когда Базиру удалось отыскать нужную дверь и поворот.
–Что случилось? – поинтересовался Арман.
Базир быстро пересказал встречу с Еленой С., Арман поморщился:
–Вильгельм был прав… опять она вмешалась!
–Это вы уж сами, – поторопился Марек, и, легонько пихнув в плечо Базира, скрылся.
–Куда отправят Ронове?  – Базиру было необходимо знать. Он не верил в Ронове, и уж тем более в его честность.
–На встречу к нашему гостю, – вздохнул Арман. – Елену я, наверное, прибью. Лезет и лезет, возомнила невесть что, надо же…высылают! Наказывают! Тьфу!
–Какому гостю? – не понял Базир. Он совсем потерялся в этом хитросплетении, которое по недоразумению стало его жизнью.
–Рене желает переговоров, – сжалился Арман, и, зевая, пошёл прочь. Не оглядываясь, спросил: – кофе хочешь? Пошли со мной, я распоряжусь!
Базир не хотел кофе, но, разумеется, пошёл следом.
19.
Арман был магом. Ему приготовление кофе стоило всего лишь пары пассов, но он развёл совершенно дикий ритуал и исполнил всё как обычный человек: сам выбрал кофейные чёрные зёрна, сам поджарил их на маленькой сковороде, зачем-то сыпанул солью, потом сам перемолол и получившийся ароматный порошок поставил на котелок.
За всё это время Арман не произнёс и звука, Базир тоже. Но у Базира было ощущение, что Арман просто оттягивает минуту разговора, и это ощущение крепло всё больше, потому что Арман с каждой минутой становился мрачнее.
Наконец он поставил перед Базиром белую фарфоровую чашечку самого крошечного размера и предложил:
–Пей.
Базир покорно взял чашечку двумя руками, сделал крошечный глоток. Рот обожгло от непривычного вкуса и горького послевкусия… Базир успел даже порадоваться тому, что чашечка всё-таки крошечная. Арман сел напротив, насупился.
–Значит, Рене желает переговоров? – напомнил Базир. ему хотелось какого-то действия, разговора, спора, может быть – да хоть чего-нибудь!
–В данный момент меня занимает не он…– медленно отозвался Арман. – Я потерял контакт с Вильгельмом.
–Что? – Базир поморщился от горечи, но Арман, обожавший кофе, принял это за отношение к фразе, и поторопился объяснить:
–Всю магическую силу можно представить в виде множества линий. Они как бы…они невесомые, и даже невидимы, но они есть в воздухе. Понимаешь? И эти линии можно подчинять друг другу, их можно связывать…
Базир честно пытался представить, но не смог. В итоге Арман, видя, что его слова не встречают никакой ассоциации, поспешил подобрать более понятный образ. Казалось, ему очень важно объяснить так, чтобы Базир понял.
–Представь себе пряжу. Мотки разного цвета, разной толщины и плотности. Представил? А теперь представь, что все эти мотки распустили где-нибудь на полу в случайном порядке и красная пряжа пересекает, скажем, синюю, чёрную, белую и так далее, далее. А красную, в свою очередь…
–Я понял, – Базир решил всё-таки не выглядеть совсем уж ни на что не годным идиотом.
–Хорошо, – кивнул Арман. – Так вот… кусочки этих нитей можно связывать, скрещивать, направлять на обнаружение друг друга. Мы с Вильгельмом использовали это для общения. Теперь я  его не чувствую.
Арман глянул на Базира так, словно он должен был вывод какой-то сделать из этой фразы.
–Это плохо…наверное? – неуверенно предположил Базир и спрятал свою неуверенность в чашечке с горьким напитком.
–Это означает смерть, – отозвался Арман спокойно. – Вильгельм мёртв. Его линия ещё не истаяла, но потухла.
Базир поперхнулся и во все глаза уставился на мага, надеясь, что тот шутит. Но Арман не улыбнулся, и грустно качал головою:
–Как невовремя…
–Вильгельм мёртв? – Базир спросил это почему-то шёпотом. Голос оставил его.
–Похоже что так. Линия всегда светит, пока живёт маг. Его линия потухла. Я чувствую.
Базир попытался с собою совладать. Он был уверен, что такого наглеца как Вильгельм ничего не может сломить или убить. И тут оказалось, что это ни разу не так. а хуже всего был будничный тон, каким Арман об этом сообщал.
–То есть, Вильгельм мёртв? – уточнил Базир, пытаясь понять, что чувствует сам. Смущение? Тревогу? Болезненную усталость? Досаду?..
–Убит, – поправил Арман и кивнул, – но да. Суть верна – он мёртв.
–И…– Базир собрался с духом, вопросы вертелись на его языке, он не мог выбрать одного, самого достойного, – и что будет?
–Ничего. Командование и вся задача переходят под полную мою ответственность, – Арман сохранил такое ледяное спокойствие, что у Базира невольно проснулось подозрение, которое маг, впрочем, учуял:
–Я не убивал его. Наши силы примерно были равны, и в случае дуэли я не берусь делать ставки на свою победу.
–Но это имело бы смысл, – Базир настороженно не сводил взгляда с Армана, тот вздохнул:
–А зачем? Войну не остановить. Люди и маги уже под моим контролем. Финансы? Власть? Не смеши. Я за этим никогда не гнался.
–Тогда кто? – напрямик спросил Базир. он был готов ко всему. Вернее, пока не прозвучал ответ, он думал, что готов ко всему.
–Я думаю, это Абрахам, – ответил Арман и лицо его опасно исказилось от бешенства, но длилось это лишь мгновение.
Базир, не помня себя, вскочил. Да, они были врагами с Вильгельмом, но Абрахама так записывать в убийцы? Так сразу? Без суда и допуска иных обстоятельств?!
–Сядь, – теперь поморщился уже Арман, – сядь и выслушай. Ты всего не знаешь, мой друг. У Абрахама была причина посерьёзнее, чем вражда.
Базир остался стоять. Одна часть его желала сесть и выслушать Армана, к которому Базир, прямо говоря, был тепло расположен. Другая – желала встать и уйти как можно дальше, и не слушать уже никого.
–Сядь, – повторил Арман и даже рукою на стул указал. – Я скажу тебе то, чего не должен говорить. Но Вильгельма больше нет, и прежде, чем мы начнём о нём скорбеть, я, как единственный, кто знает правду, хочу передать тебе своё знание. И тогда ты решишь сам.
–Решу что и о чём? – Базир сел. Теперь кофе он даже не касался. Не нужно это было.
–Послушай, – устало промолвил Арман и помедлил, прежде, чем решиться. – Ты думаешь, что Абрахам убил Вильгельма только в моих фантазиях? А я почти уверен, что это на самом деле так и было! дело не во вражде, вернее, не в ней одной. Вражда да вражда – чего с неё взять? Абрахаму надо кого-то ненавидеть, кого-то, кроме себя. Вильгельм же всегда искал выгоды: фанатичный идеолог и делец не должны сойтись на дружбу, только на вражду. И всё же, здесь у Абрахама сдали нервы.
Арман помолчал, глядя в лицо Базиру так, словно бы примеривался, как бы сказать, затем понял, что сказать надо прямо и как есть, и продолжил:
–Дело в Стефании.
–Что? – Базир задохнулся на мгновение, потом желудок отпустило, невидимая железная рука разжала легкие, и пришло понимание, за которое Базир схватился: – Думаешь, Абрахам считает, что Вильгельм виновен в её гибели?
Арман нервно улыбнулся:
–Хорошие люди редко живут свой век, не попадаясь в ловушку и сети лжецов… ты хороший человек, Базир, и  я испытываю стыд, потому что сейчас должен сказать тебе правду. А правда в том, что Стефания, та, которую ты знал, давно мертва.
Базир не понял. Слова были странными. Он знал, что она мертва. Не так давно, конечно, но у Армана может быть просто искажённое восприятие!
–Ты не понял, – мягко продолжал Арман, без труда читая все мысли с лица Базира, – она совсем давно умерла. И та, которую ты видел недавно, ею не была.
Базир решил, что спятил. Потом понял: спятил Арман.
–Ну всё, – Базир поднялся из-за стола, – спасибо за кофе, но думаю…
–Ты не видел её лица, и Вильгельм не позволил тебе подойти к ней близко, – Арман тоже поднялся из-за стола. – Вспомни! Ты не видел её лица. Ты не говорил с нею. И она умерла до того, как ты успел бы это сделать!
Базир без сил (куда только делись?) рухнул на стул:
–О чём ты говоришь?
–Всё так, – Арман тоже опустился на место. – Всё так… дело в том, что Стефания была мертва. Она собиралась к нам, но была убита. Вильгельм, примчавший за нею, встретил только её хладный труп. Между тем, был брошен клич. Между тем, пошли слухи, что и она с нами. Нам было нужно живое знамя, а знамя лежало бездыханное перед Вильгельмом!
Базир молчал. Арман рассказывал о найденной актрисе, о том, как Вильгельм провернул всё это, как решил не допускать до «Стефании» Базира, чтобы тот ненароком не понял правды…
Слушал и не слышал. Он не мог понять, о чём ему говорит Арман. А самое главное – для чего? Всё было в порядке. Базир потерял подругу. И это было тем, с чем он уже смирился, но нет… проклятый разговор, горький кофе и тихий голос Армана, который срывал покровы и обнажал такую подлость, о которой Базир, считавший себя в общем-то в подлости искушённым, и  не догадывался!
–Этого не может быть…– Базир сжал зубы. Зубы отозвались странным ноющим чувством, но сейчас ему было всё равно. Слова лгали. Так просто не бывает! Нельзя выдать никого за того, кто мёртв. Арман шутит. Арман бредит. Арман лжёт!
–Увы! – Арман вздохнул, – это было тайной. И это было необходимой жертвой. Я, конечно, подозревал, что Вильгельм хочет избавиться от той актрисы, но не подозревал, что хочет сделать это прямо на свадьбе. И сделать…так.
–Этого не может быть! – Базир вскинул голову, в его прозрачных глазах блестели злые слёзы. То, что говорил Арман, было диким, неправильным, мерзким и подлым! Как такое могло быть? Как могло это служить идее добродетели и всеобщего спасения?
–Да ну? – тихо усмехнулся Арман. – Тогда почему это так?
Базир судорожно искал хоть одну зацепку, но выходило, что всё, до чего он касался мыслями, не было стойким. Лица Стефании или не-Стефании он не видел. Не говорил. Только в гробу он увидел её труп и поразился тогда, как она не похожа на себя…
–Ронове!  С облегчением выдохнул Базир. – Ронове вам бы не удалось провести, он её хорошо знал и не позво…
Базир осёкся. Он понял. Вспомнил, что Ронове никогда не был героем, вспомнил, что Ронове был пьян и мрачно-циничен так, как прежде не был. И та девочка, застуканная с ним в постели буквально в день гибели Стефании – всё сложилось в одну картинку.
–Нет! – чужим голосом промолвил Базир, и его снова взметнуло из-за стола. – Нет же?!
Неужели Ронове знал? Знал и молчал? Играл роль, подчинялся диктовке Вильгельма ради…
Славы? Покоя? Власти?
–Выживания, – объяснил Арман, глядя на Базира с сочувствием. – Есть люди, которые меняют идеи ради выживания. Есть те, кто следует намеченному пути твёрдо. И есть те, кто вообще не имеет идеи, и оказывается везде, где только может, выбирая кормушку пожирнее. Ронове из последних. Ему нечего было делать в Церкви – Рене его бы прибил рано или поздно, а здесь он был героем.
Базир обхватил голову руками. Голову разрывало от странной пульсирующей боли. Наверное, так разочарование души дало о себе знать, превратилось в боль физическую, чтобы душа самого Базира не разорвалась.
–Я не могу сказать, что не знал этого, – продолжал Арман, решив быть честным до конца, хотя бы по одному пункту. – Я не могу сказать, что не мог этого остановить, нет, не могу. Я воин. А в войне все средства хороши. Даже подлые. Особенно подлые – я тебе скажу прямо, и срабатывают обычно лучше других.
Базир отнял руки от головы. Ещё несколько минут назад его жизнь была устроена и понятна. А теперь…
Нет, Стефании нет, она мертва. Но он скорбел не о той. Та  мертва ещё