Так вот, Иван Наумович как эгоцентрик для подкрепления своей сверхчеловеческой яйности (центральности) как яйцеголовый смонтировал из понятий, как он говорил, «эпицентр». Находясь в нем как в башне, по мысли Ивана Наумович, можно было стать ментальным излучателем, менталоидом, вроде гиперболоида инженера Гарина из одноименного фантастического романа советского писателя сталинской эпохи, «графа» Алексея Толстого. Только в случае с менталоидом Иван Наумович вознамерился не сжигать вещи, как инженер Гарин, а облучать сознание властей, чтобы быть их «мозгом». Он лелеял бредовую идею (идею-фикс) стать мозгом планеты, этаким земным Солярисом. Но для чего? Для того, чтобы люди оставили его в покое наедине со своими мыслями. Между тем они постоянно отвлекали его своей глупостью от мыслей. Вот поэтому их следовало облучать, заражать своей мыслью.
Второй же единомышленник Ивана Ивановича, Иван Павлович, как герой романа братьев Стругацких, ученый на Зоне из «Пикника на обочине», пытался найти в дебрях коллективного бессознательного «Исполнителя желания», чтобы тот все тайное, скрытое махатмами в Зоне – в Шамбале, сделал бы явным, не сокрытым, истиной как алетейей. Он многократно возвращался к тайным писаниям мистиков, чтобы расшифровать то, что они спрятали там. Иван Иванович думал, что же они там скрыли? И ловил себя на мысли, что они потому и скрыли то, что может быть только немыслимым. Иначе давно бы уже раскрыли, такие, как Иван Павлович. Если бы там, в этим мистических посланиях, скрывалась мысль, то как бы она была недоступна самой себе?! Следовательно, там скрывается одна глупость, которую по ее понятию нельзя понять, и ничего больше. Но что для мысли глупость, то для желания мудрость. Вот поэтому из желания потешить себя соблазнительной тайной Иван Павлович и занимался мистикой. Здесь одной веры и надежды мало, нужна еще и любовь, сердце, у которого ум всегда в дураках.
Но тот ли орган развит у мистиков, который отвечает за любовь? Сердце ли это? Ведь мистики склонны одно выдавать за другое. Они ищут ответ наверху, когда он лежит внизу. Или то, что находится внизу, задирает нос кверху. Что является органом желания? Не тот ли это орган, который трогает человек, когда оно появляется? Голова ли это? Возьми себя, читатель, и подумай, когда ты хочешь, за голову ли ты берешься? Вот за что ты взялся и есть орган желания – корень человеческого бытия. В нем весь смысл его существования. Этот орган есть орган превращений, орган обращения фантазии в действительность, сублимации низшего в возвышенное. Но если это так, то он есть субъект или объект возвышенного? Или, все же, таким органом является мозг? Так кто чем управляет? Желание мыслью или мысль желанием? Как у мистика все запутано и запущено. Если человеком управляет желание, то на самом деле он объект желания, его имеют в виду, он есть проглядь и даже, - ты погляди, - сама глядь. Если же он управляет желанием, то есть субъект осмысленного желания, которое благодаря мысли становится объектом возвышенного, идеей, музой творения.
Иван Иванович подумал не такого ли поля ягоды, как мистик, и тот чудик, с кем он только что установи контакт. Он задал себе что ни на есть экзистенциальный вопрос: «Каким органом я контактировал с пришельцем»? Языком, мозгом или тем самым местом?
- Быть того не может. Ведь я не трансвестит. Нет, я интеллигент и контактирую мозгом. Но контакт был близким. Бррр… Лучше бы это была пришелица. Не то, может быть, у них, у информационных существ, разговор уже есть размножение. Мне лучше размножаться не женщиной, а с женщиной. Быть ей информированным. Наверное, скоро мы будем размножаться путем информирования. Поделился информацией и завел семью, детей.
Да, бывает же такое. Не знаешь, что найдешь, что потеряешь. Нашел себе забаву, - близкий контакт. Говорила мне мама: «человек – ненасытное животное». Вот я и наелся информации по самые «не хочу». Теперь код любви «хочу/не хочу» набирается просто: «да/нет». Или еще проще: «кружок/палочка» - «0/1». Ты выбираешь не другого, а себя другим. Все обращается во все. Сегодня ты единица, а завтра ноль. Нет ничего проще. Одним словом, «нулевой размер». Сплошная унификация счета. Теперь люди не думают, но считают. Так проще контактировать. Даже с пришельцами можно обмениваться информацией. Поэтому информация наделяется абсолютной ценностью и становится масштабом для всего. В информационную эпоху возможна только одна философия – философия Пифагора. Придется мне переквалифицироваться в пифагорейца, в человека-цифру.
Вероятно, такие, как мы, существа переходного типа, редко встречаются во Вселенной, обо век их жизни довольно короткий для установления контакта. И в этом смысле мы моем вызвать живой интерес у типичных разумных обитателей мира. Если мы застряли в человеческом состоянии, то они давно уже преодолели это неудобное положение смешанной неопределенности. Человека трудно однозначно определить в качестве именно существа. Да, он существо, живое сущее, состоящее из плоти и крови. В этом качестве как материальное существо он адекватен материальному миру и находится на своем месте в нем. Он есть животное, отличающееся от других животных собственной социальностью, обусловленной трудовой деятельностью. Эта трудовая деятельность, то, что ему трудно существовать по необходимости выводит его на новый уровень развития жизни, уже разумно организованной. Так организоваться он может только сообща, социальным образом. Этот новый уровень эволюции жизни во Вселенной является не естественным, а искусственным для него. Он избыточен для жизни. Такой тип организации жизни разрушает ее, ибо вводит в нее свой более высокий порядок, раз-упорядочивая все вокруг себя, понижая тем самым уровень энергии прилегающей окрестности. Энтропия вызывает у искусственного существа необходимость расширять свое жизненное пространство и распространяться по всей Вселенной, в итоге приведя ее всю к неминуемой гибели.
Есть ли выход из тупика развития и возвращения к изначальному хаосу? Да, он есть. В чем же заключается этот выход? В том, чтобы покинуть естественное состояние и не паразитировать на нем искусственным, трудным, деятельным образом, парадоксальным образом разрушающем мир. Следует приобрести сверхъестественное, чудесное состояние для космоса, уйдя в особое измерение ума в качестве духа, сохраняющего гармонию мира. Это состояние жизни уже не материальное, но идеальное. Оно немыслимо для космоса как материального образования, состоящего из вещества, полевой энергии и системной информации. Хранители мира не могут не находиться вне его, быть трансцендентными ему, периодически возрождая его, как птицу Феникс, из хаоса в космос
Людям же как существам, застрявшим в дверях эволюции, нет места ни в одной из комнат общего мирового дома. Они и не вполне животные, и не вполне роботы, и не вполне духи. Одним словом, неизвестно что. Единственным прибежищем человека в таком неопределенном состоянии является его никем незаменимая душа. Она делает его личностью, но, к сожалению, не освобождает от животной социальности. Находясь в душевном состоянии раздвоенности между естественной жизнью и искусственным интеллектом (искусственным, не духовным, интеллектом обладает человек, а не тот робот, которого он хочет создать), человек находит себя внутри себя как Я. Это главный виновник его страданий, принуждающий его осознать, что он смертный. Я – эгоист. Но оно может быть и альтруистом. Однако для этого ему всегда не хватает силы духа. У человека есть лишь разумная душа, которая является его личным достоянием, в отличие от искусственного интеллекта, характерного для социальной животности.
Парадоксально, но человек может быть человеком только лично, наедине с самим собой в его воображении, в мечтах, в идее. Уже в творчестве как реализации, актуализации идеальной, сублимированной потенции человек осознает свою недостаточность, недосказанность и ищет признания у себе подобных существ, но находит только то, что они понимают его в другом смысле, чем он сам. На людях в нем пробуждается все то, что характерно для животных и что при наличии искусственного интеллекта лишь обостряет борьбу за жизнь, не соединяет людей, но, напротив, их разделяет, делает чужими друг другу.
Но удивлению Ивана Ивановича не было границ. Он никак не мог понять, почему же человек до сих пор существует, если он ведет борьбу не с другими видами, как прочие животные, а внутри своего же вида. Вероятно, тому виной является как раз искусственный интеллект, благодаря которому существует новая природа – промышленность, техническая среда так сказать, «новый мир». Но в нем нет места личности как автору культуры. Новый, технический мир есть благоприятная среда уже не для естественного и культурного существа, занятого творчеством, удостоверяющем его в собственной духовной неполноценности, а для искусственного существа, робота, занятого так называемой «инновационной деятельностью» с целью эффективного, но оптимального потребления. Этому обезличенному искусственному существу с порядковым номером в виде кодового слова, условного знака символического (информационного, счетного, а не буквенного, читаемого) порядка уже не нужно быть личностью с адресом в духе, его «душа вкушает хладный сон». Вот именно это существо и способно изобретать, точнее, оптимизировать, упрощать свой «искусственный интеллект», вынося его прочь из собственной органической телесности, напрочь его обездушивая. В перспективе мы имеем уже «человека» как приходно-расходный, расчетливый наличный информационный ресурс, оцифрованное техническое изделие определенной серии, пригодное для эксплуатации.
Ивана Ивановича мучил экзистенциальный вопрос: «Ну, зачем он еще существует со свое больной душой, тревожной совестью? Зачем и кому он еще нужен»?
- Как это «кому»? – уже вслух он спрашивал самого себя. - Себе самому как Я не нужен? Конечно, нужен. Там, где есть Я присутствует бог. Я н есть Я. Вернее, я есть в нем. Оно и есть «мы», а не те, кто не понимает меня. Пусть даже это «мы» есть во мне. Оно обязательно есть и в ком-то еще. Вот его я ищу, ищу близкий контакт с ним, а не с тем информационным фантомом, который заявился ко мне, чтобы сделать меня похожим на себя. Ему только дай волю, подпиши с ним договор, так он мигом освободит тебя от души, эта новая версия Мефистофеля, посланец антихриста, в одной и башен которого уже служит мой друг, Иван Павлович. Наверное, он и навел на меня этого Пушкина. Каким еще образом Александр Сергеевич влез в мое сознание?
Однако, если мне не по пути с этими трансформерами, у которых внутри уже сидит цифра, а не дух, то каким образом мне существовать дальше? Как мне попасть в царство идей? Неужели для этого следует умереть? Это глупо. Нет, должен быть другой выход. Следует искать, затыкая таким поиском дыру смысла в современной жизни.
Глава пятая. Явление идеи мыслителю
На этом приключения мысли для Ивана Ивановича не закончились. На
