Введение в философию

исследованию мира. Главное и в эмпирическом и теоретическом исследовании мира научиться описывать и объяснять мир для того, чтобы в нем правильно ориентироваться. Но это становится возможным при условии понимания того, как правильно пользоваться средствами познания, их понимать и применять в практике жизни.




2 Виды познания. Научное познание
      Познание бывает различным не только по своему качеству, но и способу осуществления в зависимости от того, какой объект изучается, чем изучается и для чего.
      Принято различать две ступени познания: чувственную и рациональную. Так чувственная ступень или уровень познания представлена в трех формах ощущения, представления и восприятия, различие между которыми заключается в том, что если ощущение – это одностороннее знакомство с предметом опытного чувственного схватывания, то представление – это всестороннее, но внешнее знакомство с предметом, а восприятие вообще уже внутреннее с ним сообщение, его опытное усвоение, предполагающее общее чувство.
      Рациональная ступень познания предполагает такие формы своего осуществления, как понятие, суждение и умозаключение. Причем если понятие – это уже не представляющее мышление, а понятийное, но, однако, еще не развернутое, а свернутое, тогда как суждение – это развернутое мышление в понятиях, как минимум двух. А умозаключение есть полноценное рассуждение с выводом, при условии соблюдения всех правил логического следования высказывающего мышления.
      Есть разные виды познания, например, мифологическое или сказочное, художественное (поэтическое, живописное, пластическое), религиозное,  научное, философское, моральное и обыденное познание.
      Начнем с мифологического познания. Это сказочное познание, которое является базовым познанием в той же мере, в какой таковым является обыденное познание. Но если обыденное познание имеет своей предпосылкой привычку и ее экстракт – здравый смысл в качестве условия практической истинности допущенных положений, то мифологическое познание имеет свой предпосылкой фантазию как повторяющееся наваждение, сопровождающее навязчивое действие. Не надо думать, что мифологическое познание характерно для фольклорной, архаической культуры древности. Подобный род познания является до сих пор массовым и носит поистине народный или популярный характер. Народ и в XXI в. склонен придерживаться в объяснении и понимании непонятных для него явлениях и событиях мифологем как устойчивых сказочных символических (условных) фигур.
      Художественное познание сродни сказочно-фольклорному, мифологическому познанию, только художник слова, кисти, смычка, резца и прочих средств выражения, изображения и переживания, когда создает свое произведение как артефакт искусства, не выдает художественную реальность за саму действительность. Правда, даже если художник, музыкант или поэт остается символичен, он все же в некотором смысле претендует на  художественное правдоподобие как правдоподобие (или подражание) в выражении выражаемого или изображаемого. Да и потребитель произведений искусства в качестве читателя, слушателя или зрителя, заражаясь чувствами автора и условно участвуя в художественном действе, требует от него соответствия выражаемого самой действительности, каким  условным бы не было это соответствие.  В искусстве познание осуществляется, также как и в мифе или сказке, при помощи образа и композиции. Только в мифе указанный образ символически нагружен изображением или выражением иной реальности, чем та, которая является в повседневной практической жизни. Поэтому познание в мифе и искусстве носит, по преимуществу, чувственно-метафорический характер, когда удаленное сближается, а близкое удаляется, что переживается так, как будто происходит с самим тобой.
      Близким мифическому и художественному видам познания, ориентированным на вымысел и одновременно подражание (мимезис) или правдоподобие, является религиозное познание. Только в этом виде познания акцент делается не на выдумке или притворстве, а на вере в реальность познаваемого, доступного не прямо чувству или уму, но только через веру и связанное с ней религиозное действие. Если, например, искусство делает ставку в познании на чувстве, то религия ориентирует верующего на волю действовать согласно заведенному религиозному обряду. Разумеется, в вере главное вера в саму веру, то есть, она имеет место тогда и там, где и когда нет возможности видеть или знать, а приходится только верить в реальность происходящего. Если есть вера, то имеет смысл и чувство и разум. Так в религии и соответствующем ей познании.
      Следующим видом познания можно взять философское познание. Оно нацелено на постижение самой истины. С философской точки зрения истина как естина или то, что есть, доступна только разуму через понятие. Если есть понятие, то при разумном владении им возможно достижение в мысли истины самой действительности, ее понимания. Однако философское познание, в отличие от мифологического, обыденного, научного, о котором пойдет речь следом, и даже художественного, как правило, не является массово распространенным видом познания и остается уделом одиноких любителей созерцающей и рефлектирующей мысли, либо тех людей, которые находятся в пограничной ситуации между жизнью и смертью, здоровьем и болезнью, виной и оправданием, долгом и наслаждением, счастьем и несчастьем.
      Особый интерес имеет научное познание, которое является определяющим видом познания нашей научно-технической,  информационной эпохи. Научное познание представляет такой вид познания, который предполагает два уровня познавательной активности: опытный (эмпирический) и теоретический. И на том и на другом ученый работает с объектом научного исследования при помощи главного научного инструмента – термина, посредством которого указанный объект предстает в виде определенной функции как действия аргумента или константы в пространстве хаотической неопределенности или ситуации переменной определенности.
      То, что из себя представляет научное познание и какова его сущность, мы попробуем разобрать, проанализировать, определить, объяснить и понять через необходимый метод в изучении любого явления как сравнение, сравнение ее с философией, с искусством и религией. Напомню, что искусство связывает человека с миром чувств, религия есть связь человека с миром, который нам недоступен ни в чувствах, ни в мыслях без веры. Без нее мы остаемся наедине с ними, но не с миром. Вера требовательна, отсылает нас к тому, что то, что должно быть, важнее, действительнее для нее того, того, что нам является в чувствах и мыслях, настаивает на решительном действии, верности.
      Наука открывает для себя мир, когда за явлениями находит то, что в них скрывается, а именно ту связь, которая их связывает и которая называется законом природы. Ведь чувствам доступна не сама связь между явлениями, которая носит общий характер, а только они (явления) как источники их (чувств) возбуждения. Мир наших физических чувств – это мир явлений, событий и лиц, их процессов и состояний, которые экземплярны, частичны, делимы, конечны и тем самым ограниченные, изолированы друг от друга. Для того, чтобы они составили общую картину, требуются наша интуиция, которая схватывает то, что требуется схватить прежде нашего желания это сделать. Поэтому для того, чтобы увидеть что-то, необходимо не у-став-иться на него, а от него на время отвлечься. А также продуктивная способность воображения, дополняющая эту картину тем, что нам никогда не встретить по причине того, что мы ограничены в пространстве и во времени, и, разумеется, разум, который собирает все части картины в одно целое. И тогда человек понимает, с чем он имеет дело, - не с явлением только, а с явлением самого мира. Но для этого необходимо выработать целую систему-сеть понятий, которые позволяют уловить в нее искомое единство мира многообразия его проявлений. В этом наука близка философии. 
      Только наука редко, когда «прижмет», использует силу разума, ограничиваясь его низшей способностью - рассудком, который следует «в хвосте явлений природы», в том смысле, что именно они его возбуждают, пробуждают в нем свою чуждость к ним, ведь он абстрактен, а они конкретны. Он от них отвлекается, но помнит, на что они его натолкнули, - на саму проблему. Проблема его заводит потому, что ему не по нраву, так как он абстрактен, однороден и не терпит потому противоречия, которое ему является в виде нечто смешанного, разнородного. Он пытается это противоречие исключить, от него абстрагироваться (повторюсь, речь идет не о самом рассудке, а о рассуждающем человеке, ученом, - это такой оборот речи, риторический троп по названию «метонимия», когда имеют в виду вещь, а говорят о ее признаке, т.е. часть выдают за целое, частью которого она является), создает идеализированный объект исследования, теоретический конструкт, в котором искомое нечто является в чистом виде, в своем собственном качестве, как например, «идеальный газ» в физической химии или «капитализм» как чистый тип общества  в социологии и т.п. Правда, затем ученый должен обязательно подтвердить на практике в протоколе проведения научного эксперимента или научного наблюдения правильность употребления этого идеального научного объекта, выраженного научным термином или формуляром, в качестве аргумента объяснения того, следствием чего явилось зарегистрированное в протоколе явление природы, т.е. его причиной, проще законом природы. Сам протокол наблюдения является актом регистрации проявления этого закона, который в чистом виде доступен ученому только абстрактно, как теоретический предмет.
      Философ же занят только теоретическим занятием как выяснением при помощи понятия как формы мысли, т.е. мысли оформленной, доступной мыслящему в материале его сознания, того, что есть на самом деле. Здесь мы возвращаемся к изначальному пониманию теории как умозрения. А что есть на самом деле? Есть то, что он думает о том, что с ним происходит, когда он об этом думает, не забывая того, что в это время, как и всегда что-то происходит с миром, в котором ему есть место в этом качестве. Это теоретическое занятие становится практическим тогда, когда и то, благодаря чему он думает, т.е. понятия, и то, что он думает, становятся для него действительными, т.е. действуют на него так, что он вынужден с ними считаться. Другими словами, условно говоря, его мысли, как и мысли других мыслителей, с которыми он часто ведет диалог, ведь надо же с кем то общаться, если нет рядом умных людей (умных не по роду, по природе человека, по этому мы все умные и поэтому отождествляем человека с умом, - человек, значит уже умный, даже если он дебил или преподаватель философии, а по своему занятию быть у себя на уме), являются теми фактами, которые либо подтверждают истинность его теории либо ее отрицают. То есть, истинность философской теории, самой философии проверяется мыслями философа, когда он им следует в жизни. И тогда истина мышления становится естиной поступления. Другим путем они не могут быть