отношения? Человеческого участия? Он даже не спросил, каково мое состояние. Ему все известно из моей медицинской карты? Конечно, с его связями такое для него не проблема. Как это он смирился с тем, что я не ушла от Макса после того разговора.
Позвонил Макс и сказал, что сегодня приедет раньше. Спросил, что купить и чего бы мне особенно хотелось сейчас из еды. Но я ответила, что хочу только его самого.
Дома он сразу заметил, что я плакала.
-Я еще раз поговорю с ним, чтобы он не лез к тебе с разговорами. Я допустил, чтобы он помог и договорился с твоим руководством о дистанционной работе, а он решил, что теперь все может. Но этого не будет. Я знаю, почему ты плакала. Пойми, он как тупой вояка совершенно не умеет проявлять своих чувств и не понимает чувств других. Кроме того, после моего запрета он боится спрашивать тебя о твоем самочувствие, а тем более о мыслях. Мать говорила мне, что ушла от него именно из-за его дубовости в этом плане. Когда она первый раз изменила ему, он не ругался, а спросил: -Неужели тебе все еще это нужно? У нас же есть сын, разве для тебя он не главное в жизни?
Угрожать ему я могу только тем, что разорву с ним все связи. Для него это самый чувствительный удар, потому что, как он не раз говорил, он живет и делает все в этой жизни только для меня.
-Наверно, меня он не воспринимает потому, что практически не знает как человека. Мы ведь даже ни разу не поговорили просто так, по душам. Не пили вместе чай, не беседовали о книгах, музыке, еще о чем-то подобном. Как у такого отца вырос настолько замечательный сын? Может, его методы оправданы и нужно быть дубовыми родителями, чтобы дети потом стали сильными и умели любить как никто?
Я как бы случайно прижала ладонь Макса к своему животу, когда уловила шевеление. Макс взглянул на меня, но тут же замер, и взгляд его застыл на руке, потому что он почувствовал ощутимый толчок.
-Мимоза!– только и смог он произнести, после чего припал к моему животу и стал его целовать и прикладывать к нему ухо.
После ужина он был задумчив, поэтому я спросила, что его тревожит.
-Понимаешь, ведь ребенок уже наверняка все слышит и чувствует. А мы…
-Он защищен пузырем из воды и мышечным слоем матки. Но главное, ребенку хорошо, когда хорошо матери. Везде об этом пишут.
-Правда? Я не знал.
-Можно проверить,– улыбнулась я,– Если он начнет волноваться, мы поймем, что ему это не нравится. А если будет тихо, значит, ему хорошо.
Но Максу потребовалось некоторое время, чтобы все-таки решиться на секс. И наш малыш не подвел, а молча одобрил все наши действия.
***19
Время словно замерло для меня. Находясь в декретном отпуске, я не знала чем себя занять. Конечно, я читала, смотрела фильмы по телевизору, сидела в соцсетях. Но все это было скорее механистично, я ни во что не вникала глубоко, потому что почти все из окружающего мира потеряло для меня интерес. Мой мир сузился, в нем остался лишь наш ребенок и Макс. Только о них я все время думала и только для них хотела хоть что-то делать. Именно поэтому решила начать вести дневник, где записывала свои мысли. Иногда за день там могла появиться всего одна запись. Таково сейчас было мое состояние – я могла мучиться одной мыслью весь день. Однако я не ожидала, что Макс увидит эту тетрадь и даже прочтет все, что я успела там написать. Я застала его с моим дневником в руках и увидела, что он перелистнул последнюю страницу.
-Зачем ты мучаешь себя? – спросил он,– Почему постоянно осуждаешь. Ты не должна думать о себе плохо. Теперешний твой эгоизм вовсе не порок, это природный механизм защиты. И понятно, что сейчас ты ценна сама для себя, потому что носишь ребенка. Даже я должен быть на втором плане, а по твоим записям получается, что ребенок и я у тебя на первом месте, а ты сама лишь на втором. Это не правильно! Если с тобой что-то случится, ни ребенок, ни я просто не выживем! Подумай об этом! Я читал, что кто-то назвал эти месяцы беременности онтологическими в плане погруженности женщины в свой внутренний мир. Погруженности в себя, но не самобичевания за несуществующие грехи.
Он как никто понимал меня. Его отец был сто раз неправ, Макс в 18 лет более зрелый, чем иные в 30 и 40 лет. Мой самый лучший и желанный мальчик, который умеет так любить.
Все мои страхи вернулись и усилились. Правда, теперь я никому о них не заикалась, даже Максу, поскольку они касались прежде всего изменения моей внешности. Но он словно ничего не замечал, а мой растущий живот просто обожал. Я читала, что некоторых мужчин такое напротив отвращает. Слава богу, хотя бы пока никаких растяжек у меня не появилось. Впрочем, такие мелочи сейчас меня мало волновали, страхи мои объединились в одну ноющую душевную боль. Я прекрасно видела, что Макс чувствует все мои состояния, именно поэтому была уверена, что теперь он подыгрывает мне во всем, стараясь хоть как-то смягчить все мои тревоги.
Так прошли мучительные февраль и март. Но в начале апреля все словно отступило. Я была спокойна и весела, никакие тревожные мысли меня больше не одолевали. Мы с Максом готовили его квартиру к нашей будущей жизни втроем. Мы уже знали, что у нас будет девочка.
Квартира и вправду оказалась больше моей. Примерно раза в два. Сначала это поразило меня, а потом стало привычным. Мы перевезли сюда все необходимые вещи, кое-что подкупили из мебели и уже две недели жили здесь. Местоположение также было очень удачным, к тому же совсем рядом находился большой парк. В моей квартире предполагалось разместить маму, которая собиралась приехать со дня на день, чтобы помогать мне в роддоме и после него.
Сейчас стоял вопрос, который мы пока не решили – будет ли Макс присутствовать на родах. Вначале он сказал однозначно да, но теперь стал сомневаться:
-Мне кажется, я не смогу оставаться адекватным, если тебе будет очень больно. Нападу на медиков. Один раз я избил одного пацана, за то, что он издевался над собакой. Меня еле оттащили тогда, чуть полицию не привлекли. У меня тогда словно в голове помутилось. Я и сейчас ловлю себя на мысли, что могу не сдержаться.
-Но ведь твой отец уже оплатил вип палату, обещают обслуживание на высшем уровне. Роды будет принимать очень опытный врач и помощники у него самые лучшие. Мужья хотят присутствовать на родах только из-за каких-то модных веяний.
-А ты бы хотела, чтобы я присутствовал?
-Думаю, это зрелище не для слабонервных. Не каждая женщина выдержит, а тем более, далеко не каждый мужчина. И вовсе не потому, что страшно. Слишком первобытно, современному человеку трудно такое принять. Я буду не в лучшем виде, не хочу, чтобы ты видел меня такой.
-Я тебя любую буду любить, а вот если не сдержусь, могу дел натворить.
Мы решили, что он будет находиться рядом с помещением для родов и сможет сразу увидеть нашу девочку, как только она появится на свет.
Рано утром за неделю до срока я поняла, что у меня началось. Мне очень не хотелось сильно волновать Макса, поэтому свои страхи и волнения я засунула куда подальше и даже старалась улыбаться и шутить. Мы приехали в роддом, где меня сразу же увели, а Макса усадили и стали оформлять документы. Тем временем приехала моя мать, а через полчаса его отец.
Оторвавшись от Макса, я ощущала странное спокойствие, хотя у меня уже начинались схватки. Но еще дома, перечитав кучу статей, я решила для себя, что очень постараюсь не кричать от боли. Все эти усилия были для него, я знала, что он даже небольшую ссадину у меня переживает остро, словно это его полоснули ножом. Чтобы отвлечься, я рассматривала обустройство палаты – таких я еще не видела. Помещение выглядело как номер в дорогом отеле. Скоро появился и Макс:
-Я ненадолго. Мне сказали, что тебя будут постоянно мониторить на предмет сердцебиения ребенка, и посторонние помешают этому. Но мы все тут, рядом. Твоя мама, я и мой отец.
-Прошу тебя,– взяла я Макса за руку, ощутив его мелкую едва заметную дрожь,– будь поспокойней, ведь мне передается твое волнение. Все будет хорошо, мы же ходили с тобой на занятия, я все помню – что и как делать, как правильно дышать. Даже если вдруг стану кричать, ты должен понимать, что это не всегда от самой боли, это просто немного облегчает сам процесс, переключая сознание от страхов за ребенка на себя любимую. И очень сильной боли не будет, в крайнем случае мне сделают обезболивание. Макс, прошу тебя, постарайся, держись. Именно этим ты реально облегчишь мою задачу.
Я видела, что он пытается выглядеть спокойным и уверенным, однако, я уже слишком хорошо его изучила.
Когда он вышел, появилась моя мама. Но ее очень быстро выдворили, дав ей выпить успокоительное. Боже мой, подумала я, это у меня еще не было сильных схваток, а моя семья уже в полном ужасе. К вечеру еще должен был приехать папа, с которым мы долго не виделись и который еще не был знаком с Максом.
Медики отлично знали свое дело и безо всяких эмоций осуществляли все необходимые манипуляции. Через два часа, которые я провела достаточно спокойно, начались сильные схватки. И все-таки их можно было терпеть без криков, я лишь постанывала и искала места поудобней – то в кресле, то на кушетке, то просто вышагивая по палате. Меня спасали мысли о моем мальчике. Однако еще через два часа боли стали интенсивнее, терпеть их молча уже не получалось. Но я не кричала, из меня самопроизвольно вырывались стоны. Я отдыхала в перерывах и даже засыпала ненадолго. Но вдруг схватки стали частыми. От неожиданности я вскрикнула достаточно громко. В палату ворвалась моя мать, но ее тут же выпроводили, а мне помогли лечь на специальную акушерскую кровать для родов. В какой-то момент очередной крик хотел вырваться у меня, но я каким-то чудом сумела зажать себе рот.
-Вы не должны сдерживать крики, и делайте только то, что я вам скажу. Я буду говорить вам, когда тужиться. Уверяю, это терпимо. Больно бывает только паникершам,– строго сказал врач и приступил к своей работе.
Он оказался прав, все прошло достаточно быстро, на крики не было времени и сил, мне приходилось регулировать дыхание и силу потуги. Все как учили. И потом мне показали ее, нашу маленькую девочку. Слегка обмытую и прикрытую тонкой пеленкой, ее положили ко мне на руку и сказали прижать к своему телу. Какое-то мгновенье я смотрела на это очень странное существо, похожее на крошечного инопланетянина. Но первое, что я увидела, были очень светлые нежные волосы на милой головке и большие глаза неопределенного цвета, смотрящие куда-то мимо меня в пространство.
Через минуту в палату ворвался Макс. За ним семенила моя мать, а в дверь заглядывали свекор и приехавший мой отец.
***20
На ночь мать осталась со мной, уговорив Макса уйти. И когда мы остались вдвоем, она сказала:
-Ты говорила, что Макс младше тебя. Но, когда он плакал, я разглядела – он ведь совсем мальчишка. Наверно, только-только школу закончил? Среди них сейчас много сильных и рослых, но мозги-то все равно еще подростковые. Хотя, ты и сама до сих пор не до конца из детства вылезла. Конечно, он умный парень, только слишком уж красивый, наверняка избалован вниманием девочек.
-Он плакал? – спросила я, пропустив ее замечание о школе.
-Места себе не находил, а когда ты закричала, он чуть в палату вместе со мной не прорвался, отец его еле удержал. А потом сел и закрыл
