военному командованию. После этого Корнилова никто в Вене не видел.
- Но какое это имеет отношение ко мне?
- Фрау Элиза полагает, что герр Корнилофф прочитал в газете заметку о вас и решил с вами встретиться.
- Нет, ни с кем я не встречался, - устало проговорил Иван. – Простите, можно я присяду?
- Да-да! Конечно же! Почему мы все стоим? – виновато засуетился секретарь. - Пожалуйста, господа, присаживайтесь!
К имеющимся возле стола креслам герр Оффенбрук придвинул еще три стула:
- Вот, теперь всем нам будет гораздо удобнее говорить.
- О чем говорить? Я уже все сказал, - заявил Корнилов.
Майор заметил строго:
- Спокойно, Ваня! Я же просил разговаривать деликатно. Ты не кипятись, а отвечай на вопросы.
- Есть, отвечать! Простите, - улыбнулся Иван, обратившись к фрау. – Я вас слушаю.
Мальчик тут же перевел его слова матери
- Sie haben Ihren Vater schon lange gesehen?( вы давно видели вашего отца?) Erinnern Sie sich gut an ihn? ( вы его хорошо помните?)
- Да, я хорошо помню своего отца. Последний раз я видел его, когда он уезжал на стройку. Это было, по-моему, в тридцать первом или в тридцать втором году.
Ни слова не говоря, фрау Элиза раскрыла свою сумочку и, вынув из неё полувыцветшую фотографию, протянула Корнилову.
Этой фотографии у Ивана и его матери никогда не было. Видимо, отец, получив её из ателье, забрал с собой. Но едва взглянув на нее, Иван сразу же узнал на снимке и себя, и отца и мать. Невольно посмотрел на мальчика, сидевшего перед ним. Ну да, точно, одно лицо: тот, который на снимке, и этот, который с испугом и любопытством уставился сейчас на него. Да и отец на фотографии почти такой же, как он сам на газетном снимке. Тут и сомневаться не стоит, если не думать о том, что этот, который на фото, погиб, сорвавшись со скалы. На него же бумагу прислали из управления со всеми подписями.
Иван смахнул пот со лба тыльной стороной руки:
- Как же так? – растерянно повертел головой. – Нам же похоронка пришла…
- Он не срывался со скалы, - перевел мальчик слова матери. – Он бежал, когда его вели на расстрел. Потом добрался в Турцию, а оттуда во Францию.
- Wir trafen ihn in Paris auf einer Ausstellung (Мы встретились с ним в Париже на выставке),- грустно добавила она. - Und dann kam er nach Österreich. (Потом он приехал в Австрию).
Фрау Элиза поднялась и протянула Ивану руку:
-Ich lade Sie zu einem Besuch in Kufstein ein.
- Мама приглашает Вас к нам в Куфштайн в гости, - перевел мальчик.
16. Новая жизнь Александра Корнилова
- И что, побывал ваш дедушка в гостях у новой семьи Александра Михайловича?
- Нет, Степа, не побывал .Город Куфштайн находился на территории, контролируемой англичанами. Армейское командование не позволило воину Советской Армии соваться на чужую оккупационную территорию. Тем более, что там в это время разворачивалась жуткая трагедия, развязанная англичанами. А гвардии кавалерии сержанта Корнилова Ивана Александровича отправили в Советский Союз, где вскоре он и вовсе демобилизовался и вернулся домой. Но об этом, я думаю, следует рассказать более подробно. Я все это подробно здесь описал.
Как уже вам известно, в Австрии Александр Михайлович образовал новую семью.
«К началу войны в роскошном старинном особняке, доставшемся в наследство австрийской жене Корнилова, подрастали у него уже двое очаровательных мальчиков. Сам Корнилов, будучи прекрасным инженером-гидротехником, занимался гидротехническими сооружениями, каких в больших и малых реках австрийских и швейцарских Альп было немало. В Австрии после революции в России и гражданской войны обосновалось очень много казаков-эмигрантов. Жили они и целыми поселениями (казачьим станом), и поодиночке, как, например, мой прадед.
Русские казачьи общины делились на три категории. Первая категория общины состояла из казаков, эмигрантов первой волны. Это были офицеры и солдаты бывшей Императорской гвардии, так называемые белогвардейцы, которые попали в Австрию во время массовой эмиграции белого войска, гонимого бойцами Красной Армии в Крыму и на Кубани.
Вторая волна эмиграции прошла в годы становления народного хозяйства в новом государстве. Это было тяжелое время: коллективизация, расказачивание. Процесс этот проходил в условиях непримиримой классовой вражды. К тому же, в конце 20-х, начале 30-х по стране прокатилась голодовка. Особенно тяжело пережили голодовку самые хлебные регионы: Украина, Дон, Кубань, Поволжье и Ставрополь. Основной причиной голодомора был неурожай, длившийся 4 года подряд. К тому же, основной запас хлеба хранился в закромах зажиточных казаков, так называемых «кулаков» и «середняков». Делиться со страной добром они не желали. Началось расказачивание. И казаки повалили за кордон.
Наконец, третья волна казаков-эмигрантов состояла из тех, кто бежал за границу в самом начале Великой Отечественной. Это были предатели, не желавшие защищать от врага родное Отечество. Бежали с фронтов, переходили на сторону оккупантов, встречая врага хлебом-солью. Бежали поодиночке и семьями. Рассчитывали на скорое падение советской власти.
Самые большие казачьи диаспоры были на Балканах и в Австрии. Многие из казаков первой и второй волны влились в австрийские семьи, приняли австрийское гражданство и жили вполне мирной жизнью. Когда Гитлер оккупировал Австрию эти казаки отнеслись к завоевателям крайне отрицательно, но старались активно не противостоять новой власти. Объединились в казачьи общины и помогали друг другу чем могли
В казачьей общине города Куфштайна Корнилов Александр Михайлович был атаманом, и через него, в основном, осуществлялась связь с казачьими общинами других городов и поселков Австрии.
Оккупировав Австрию, гитлеровцы сразу же принялись обхаживать казаков и казачьи общины на предмет создания казачьей освободительной армии, готовой пойти на Советскую Россию отвоевывать свои законные территории. Сулили всемерную помощь финансами, техникой, оружием и политической поддержкой. Предложения гитлеровцев приняли, в основном, прибывшие в Австрию с начала войны. Эти казаки-беженцы сразу же объединились в казачьи станы, находясь на полувоенном положении.
Но Корнилов со своей общиной сразу же отмежевался от подобного рода предложений, мотивируя тем, что его призвание – строительство гидросооружений, которые всегда имели и имеют важное стратегическое значение. Гидросооружения нужны были и фашистской Германии, поэтому инженера и его семью немцы не только оставили в покое, но и не тронули его роскошный особняк.
Пользуясь правом неприкосновенности, Корнилов организовал в своем доме своеобразный казачий штаб движения Сопротивления, в которое вошли не только казаки, но и местные жители. Движение это во время войны занималось, в основном, тем, что организовывало саботажи среди рабочих на гитлеровских военных заводах, срывало планы призыва в действующую армию, а также оказывало помощь узникам концлагеря Маутхаузен, который был наиболее крупным на территории Австрии, и пленным рабочим военных предприятий. Когда союзные войска антигитлеровской коалиции вошли в пределы Австрии, движение вступило в сотрудничество с освободителями.
В апреле 1945 года Корнилов получил донесение, что между городами Лиенц и Обердраубург на левом берегу Дравы обосновался огромный казачий стан из числа казаков-беженцев, а также казачьих полков, отступавших вместе с германской армией.
Разумеется, Корнилов был в курсе, что и в Австрии, и в Польше, и в других, граничащих с Советской Россией, странах водилось много казаков, лелеющих мечту о свержении Советской власти и о возврате казачьей вольницы в России. По мнению Корнилова, это были бредовые мечты, а всерьез рассчитывать на успех в борьбе с Советами могли только лишь авантюристы, не знавшие реалий предвоенной жизни в Советском Союзе. А Корнилов знал эти реалии. Во-первых, он эмигрировал из России не в двадцатых, как многие из тех, кто обосновался на западе, а в середине тридцатых. А к этому времени в России выросло уже совершенно новое поколение советских граждан. Во-вторых, чтобы разгромить, или хотя бы, поколебать, колоссальную империю (а Корнилов не сомневался, что Советский Союз именно такой империей и был), нужны огромные силы и средства. Во всяком случае, не такие, какими обладало зарубежное казачество. Пусть даже, если его и поддерживало все западное сообщество. По большому счету, Корнилов не верил, что и Гитлер победит в развязанной им войне. «Обломает зубы под Москвой, как и прохвост Наполеон», - полагал Корнилов. Потому уже в самом начале войны занял просоветскую позицию. Но об этом мало, кому докладывал. Узнавши о том, что под Лиенцем сосредоточился Стан казаков-беженцев, Корнилов решил ехать к землякам лично, чтобы на месте установить, чем можно было бы им помочь. Тем более утвердился Корнилов в решении немедленно ехать, когда узнал, что среди беженцев находятся казачьи генералы Петр Николаевич Краснов и Андрей Григорьевич Шкуро. Атамана Шкуро Корнилов знал заочно. А вот с Петром Николаевичем довелось встретиться. И хоть встреча эта была, можно сказать, мимолетной, впечатления от нее остались самые приятные. Кроме того, Корнилов читал произведения Краснова, знаком был с трудами военного историка и ученого Николая Ивановича Краснова, отца Петра Николаевича. В общем, можно было себе представить, как жаждал Корнилов встретиться с легендарным генералом».
17. Казачий стан в Лиенце
«То, что увидел Корнилов на месте, повергло его в жуткое уныние. Огромное скопление людей на сравнительно небольшой низменной долине, простирающейся вдоль левого берега Дравы. Весь Стан состоял из нескольких небольших станиц, барачные застройки которых и проволочные заграждения больше напоминали концлагерь или резервацию. К Стану примыкали также лагерь военнопленных казаков Пеггец и несколько стоянок, находящихся в непосредственной близости к городу Лиенцу. Казаки и их семьи, живущие на территории этих стоянок, обосновались здесь еще задолго до пришествия отступающей армии и беженцев. Разрешение на образование казачьего поселения эти общины получили австрийским правительством еще до войны. Здесь была налажена вполне сносная жизнь: церковь, лазарет, магазины и даже школа, поскольку в этих общинах было очень много детей и подростков.
Прибывшие же казачьи полки, 15-й Казачий конный корпус генерала фон Панвица, а так же несколько тысяч беженцев, большая часть из которых были женщины, старики и дети, разместились во временных бараках и палатках. Условия проживания в них оставляли желать лучшего. Однако в продовольствии и медикаментах недостатка не было. К тому же, местные жители и наши австрийские казачьи общины сразу же постарались помочь в обустройстве.
Но после отступления войск вермахта Тироль и Каринтию заняли английские союзные войска. Еще до приезда Корнилова в Стан в штабе уже побывали офицеры британского военного командования, которые призвали казаков сохранять спокойствие, пока между союзным командованием и австрийским правительством будет решаться вопрос о расселении казаков на территории Австрии. Тысячи казаков ждали
