– У вас таблетка есть? – спросила я.
По удивленным взглядам стариков стало ясно, что не о том спрашиваю. Вот какой-нибудь отварчик или настойка – всегда пожалуйста. А таблетки – «эту химию», как выражался дед – ни за что. Тщетно я упрашивала их завести аптечку. Здоровые телом и духом, они просто не нуждались в лекарствах. Они не лежали в больницах, им не вырезали аппендиксы и не вправляли вывихи. Пили настойку из трав, натирались листьями лопуха, жевали крапиву и радовались жизни. Наверняка сама смерть их боялась. Уж будь я на ее месте, точно бы струхнула.
– Вот, выпей, – бабушка протянула какой-то пузырек с мутной жидкостью сомнительного происхождения. От стариков я могла ожидать чего угодно. Скормят какую-нибудь гадость, а потом думай, что это было. Я хотела было деликатно отказаться, но бабушка настойчиво произнесла: – Выпей, пары капель хватит. Все боли как рукой снимет...
Чтобы угодить бабушке (уж очень жалобно она смотрела), я наклонила над чашкой пузырек и вылила в чай несколько капель. Принюхавшись, пришла к выводу, что вроде бы напиток не изменил своего запаха, да и на вкус оставался прежним. Но, только допив его до конца, поняла, что рано поспешила с выводами. С этим пузырьком явно было что-то не так. Голова закружилась, перед глазами все поплыло и, чтобы сфокусироваться на лице бабушки, мне потребовалось много усилий.
А потом ее лицо превратилось в лицо слепого мальчика с дороги, и, видимо, я отключилась, потому что ничего больше не помню.
Когда я очнулась у себя на чердаке, за окном уже было темно. Я дотронулась до головы, словно опасаясь, что с ней могли произойти катастрофические перемены. А потом вспомнила про ноющую недавно руку и, включив керосиновую лампу, внимательно ее осмотрела. Рука больше не болела, но было такое впечатление, что вся горит изнутри. Впрочем, на ней не осталось ни следа от укола или какого-то повреждения.
Я опустила другую руку в карман и достала оттуда желтый конверт, на котором меленькими фигуристыми косыми буквами было написано: «Алисе». Я не могла решиться открыть конверт, очень долго крутила его перед глазами, и все же убрала обратно в карман.
Спустившись вниз с чердака, я как можно тише выбралась на свежий воздух, плотно закрыв за собой дверь. Сверчки без устали напевали в кустах свои скрипучие песни, на небе появилась луна, а серебряные звезды задиристо подмигивали. В городе такого неба не увидишь, зато здесь этим зрелищем можно было насладиться вдоволь. Заметив рядом с крыльцом деревянное кресло-качалку, я поспешила к нему.
И какая же все-таки чудесная была ночь... Я старалась не думать о том, что проспала весь день, как и о том, что случилось утром. Расставшись с Мирой, я поставила перед собой четкую цель – забыть, и теперь упорно к ней шла. Прохладный легкий ветерок приятно касался щек, в воздухе пахло свежескошенной травой и вокруг ни души... Стоп.
Я дернулась и резко вскочила на ноги. Возле забора мелькнула какая˗то тень. И могу поклясться, что это была не очередная кошка. «Грабитель?» – ахнула я.
Но не успела я испугаться и поднять тревогу, как разглядела Миру. Девушка пыталась перебраться через забор, ведущий к дому моих стариков. И отмечу, что получалось у нее это из рук вон плохо. Перекинув одну ногу через забор, она уже намеревалась спрыгнуть на землю, но зацепилась платьем за гвоздь.
Наблюдать за тем, как девушка освобождается, можно было целую вечность, поэтому я очень скоро не выдержала и кашлянула, объявив о своем присутствии.
– Ой! – вскрикнула Мира и завалилась обратно на ту сторону от забора, откуда пришла. При этом раздался звук рвущейся ткани (видимо, девушка так и не смогла справиться с гвоздем).
К счастью, падение с двухметрового забора для Миры смертельным не стало, а вот парочку ушибов она точно заработала. Вздыхая и ойкая, она поднялась на ноги, отряхивая свое желтое платье.
– Ты чего это тут делаешь? – строго спросила я.
Застав Миру, пытающуюся перебраться на чужую территорию, причем совершенно незаконно, я не думала сменять гнев на милость.
– Хотела с тобой поговорить, – призналась она, словно не замечая моего строго тона. – Я все-таки считаю, что тебе нужно это знать. Пусть это тебя шокирует и напугает, но ты должна знать, с чем тебе придется бороться...
– И о чем же ты хотела поговорить на ночь глядя? – перебила я, сурово блеснув глазами. «Утром ничего не было, ничего не было... А если и было, я все уже забыла», – упрямо твердил мой разум.
– Ты в большой опасности, Алиса. Я знаю это лучше всех, потому что... потому что... не из этого мира, а из другого, который находится... Честно, не знаю где он находится, но знаю, как туда попасть. Я не желаю тебе зла. Вот уже несколько лет мне приходится здесь жить из-за одной могущественной колдуньи. Она обманом заманила меня сюда и теперь, чтобы вернуться, мне нужна ты, Алиса! Потому что ты тоже из другого мира и обладаешь силой, чтобы все изменить. Впервые увидев тебя, я это поняла. Ты не такая как твои предки. Я это знаю, но боюсь, и они тоже. Эти мерзкие провидцы почувствовали, что ты представляешь для них угрозу. Ведь проходить в другой мир без их разрешения нельзя. А ты можешь... Прошу, Алиса, помоги мне вернуться домой! Там и твой дом! Ты должна жить там, а не здесь, где опасность на каждом шагу. Я все расскажу, но чуточку позже, а сейчас нам нужно спешить. Пока они еще не предприняли мер, пока они только совещаются насчет тебя... Нам нужно спешить. Если повезет, мы переместимся еще до того, как они вынесут тебе смертный приговор. Идем же, я покажу дорогу...
Мира попыталась схватить меня за руку, но я отскочила от нее как ошпаренная. «Ничего не произошло, ничего не произошло...» – я была готова закричать во весь голос. Если девушка рассчитывала вывести меня из себя, то у нее это получилось. Придя ко мне ночью и протараторив какой-то бред насчет другого мира, колдуньи, смерти и того, что только я могу что-то предпринять, она надеялась, что я воскликну: «О, правда?!», схвачу ее за руку и вприпрыжку побегу в неизвестное место, радостно напевая себе под нос? Да она просто ненормальная, если так считает!
– У тебя проблемы с головой? – осведомилась я. – Ты вообще поняла, что только что сказала? Лично я не поняла ни слова... Хотя сделала определенный вывод – ты давно не была у врача!
– Ты должна мне поверить, – испуганно прошептала Мира, явно не понимая, почему я не могу этого сделать. Ее серые глаза, наполнившись слезами, стали похожи на две блестящие круглые монетки. – У нас совсем нет времени. Они уже близко... Я чувствую. Этот лес... И ты тоже чувствуешь. Время близится. Чувствую...
Не знаю, что уж там чувствовала Мира, но она схватилась за голову и, болезненно сморщившись, упала на колени. В какой-то момент я решила ей помочь, но вовремя спохватилась, что это не лучшее решение. «Ничего не произошло, ничего не произошло...» – зашептала я и, попятившись назад, поспешно скрылась за калиткой.
Перепрыгивая через ступеньки, я вбежала в дом, поднялась на чердак и прыгнула в кровать, зарывшись в пуховое одеяло. И даже не заметила, как уснула. Разумеется, меня разбудил петух (пора его в суп), а потом еще и будильник в мобильном, который каким-то чудесным образом зазвонил мне в ухо.
Пока я приходила в себя, соображая, где нахожусь, из головы не уходила мысль про Миру.
Сегодня я не забыла про ледяную воду в ведре и, прежде чем забираться под душ, вначале пустила воду, а только потом, собравшись с духом, вошла под струю. Все-таки к такому образу жизни можно было привыкнуть... Я прожила у бабушки с дедушкой уже больше суток, полдня из которых напрочь стерлись из моей памяти. Ну не беда, так как от других настоек стариков бывало гораздо хуже.
Итак, за это время я успела повстречаться со странной Мирой, еще более странными слепыми мальчиком и девочкой, словно сошедшими со страниц страшной легенды, более чем странным, но чарующим лесом, и услышать совсем странные голоса, нашептывающие мне всякие там вещи... Ничего не забыла? Ах да, письмо в моем кармашке шорт. И это, не считая встречи с чудаковатыми Германом и Тихоном в поезде.
Одевшись, я поставила ногу на стул, чтобы завязать шнурки, но стул хрустнул и сломался.
– Ничего страшного, починю, – беззаботно произнес дед, когда я не меньше полминуты, впав в ступор, ошарашенно смотрела на сломанный стул и порванный шнурок в моей руке. – Делов-то!
Весь дом был творением деда, начиная с фундамента и заканчивая чердачным окошком. Не мудрено, что многие вещи ломались прямо на глазах. Дед ведь не был плотником, электриком и тем более водопроводчиком. Он был обычным любителем и делал из совершенно привычных вещей непонятные диковины. Вот, к примеру, стул, который я сломала, имел всего три ножки, да еще какие – квадратные и кособокие.
Здесь никогда не было электричества, водопровода и интернета. Это была мертвая зона и, когда разряжался мой мобильник, единственное, что соединяло с цивилизацией – автобусная остановка. Проехав около десяти остановок, можно было добраться до обжитого села с супермаркетом, интернет-кафе, почтой, библиотекой и много чем еще, но старики никогда туда не ездили. Продукты они ели со своего огорода и одевались в старую поношенную одежду, которая бралась из огромного черного допотопного сундука, тоже смастеренного дедом. Как она туда попадала, я спрашивать не решалась.
Почти все жители давно перебрались в поселок, где были удобства. Мне же посчастливилось коротать деньки в глуши. А главное, никакие уговоры перебраться из деревни в село на стариков не действовали. Дедушка выдавал известную фразу: «Я здесь родился, я здесь и умру» и продолжал жить как живется. И горечь отсутствия цивилизации я впервые за сутки почувствовала сегодня утром, когда «откричал» мой мобильник и окончательно разрядился.
И ведь я могла понять других стариков. Все они были бедными и брошенными своими родственниками. Чем доживать век в доме престарелых, они предпочитали оставаться здесь. А моя-то семья не бедствовала, и про стариков никто не забывал. Отец скорее пустил бы себе пулю в лоб, чем отправил своих родителей в дом престарелых. У него на счету в банке лежала круглая сумма денег, на которую давно положила глаз мама, и на которую папа, игнорируя истерики жены, готов был в любой момент купить родителям любой понравившийся дом в поселке. Но те упрямились (к огромной радости мамы, давно решившей, как именно использует отложенные деньги), а дед как попугай повторял: «Я здесь родился, я здесь и умру».
[justify]– Бабушка, а чем это ты вчера меня опоила? – спросила я, когда мы выходили из калитки. – Та мутная жидкость во флаконе... – мне не очень хотелось знать, что за отраву принял мой организм, но,
